При виде этого зрелища котомонстр со свинохамом издали победный клич «Ы-ы-ы-ы!» и взяли направление на ларьки.

– А ну наза-а-ад! – истошно заорал Гин.

Молли выругалась вполголоса, но, сообразив, что не успеет ничего сделать, остановилась и начала шарить по карманам, видимо, в поисках завалявшегося там тапка.

Тем временем монстры, взявшись за лапы, как дошколята на прогулке, неслись к цели, не ведя и ухом на окрики Гина. Рванув прямиком через площадь, они на полной скорости врезались в первый же продуктовый ларек. Раздался звон разбитого стекла и истошный вой сигнализации.

– Да что же это такое! Весь город сейчас проснется, и нам крышка! – Гин был в отчаянии. – Ну все, сейчас я этим алкоголикам устрою… – Он выхватил откуда-то из-за плеча синюю палку и прицелился в монстров.

– Гин, мятоплюем не надо, – предостерегла Молли. – Он ведь не только тишиной выстрелит, а Гугис нас за это…

Ее слова заглушил хлопок, и ослепительный синий разряд сверкнул в темноте, метнулся кривой змеей к искореженному ларьку и обволок его сияющим светом. Воющая сирена взвизгнула и смолкла. Площадь заполнила тишина, ветер стих, будто припав к земле. Казалось, даже время остановилось, а мигавшие светофоры застыли с открытыми желтыми глазищами. Воздух стал синим и густым, трудно было двигаться, говорить, как внутри холодного желе.

Ларек несколько мгновений пульсировал в светящемся мареве, а потом оттуда медленно вывалился котомонстр, держа под мышками несколько банок со сгущенкой и две бутылки водки. Он зыркал глазами и раскрывал пасть, будто возмущался, но не мог издать ни звука.

Вслед за ним на четвереньках выполз свинохам. Во рту он держал пакет чипсов.

Оба монстра, пошатываясь, но не выпуская добычу, с трудом перебирая ногами и беззвучно кашляя синим дымом, кое-как добрались до края площади и кинулись прочь. Затем свечение вокруг ларька побледнело, и спустя минуту его размел в стороны ветер. Саша почувствовала, что дышать и двигаться стало легче, остался лишь запах мяты, как будто вокруг невидимая огромная толпа дружно жевала жвачку.

– Если кого в городе и разбудили, проспят до утра мятными снами, успеем отойти подальше… – Гин спрятал свое оружие за плечи. – Чтоб я еще раз с монстрами куда-то пошел.

– А уж я тем более… – закашлявшись до слез от совсем не согревающего сочетания мяты и холода, призналась Саша. Она спряталась от порывов вьюги в нишу около какого-то магазина, дыша на окоченевшие пальцы и мечтая о паре перчаток и противогазе на меху.

– Ничего, завтра в Бигрине будет у них тяжелое похмелье, – провожая монстров многозначительным взглядом, сказала Молли.

– Прежде всего, нам самим в Бигрине завтра будет большая взбучка. – Гин нахмурился. – Ты-то понятно, в Шкафрум смоешься, только тебя и видели, а все шишки на меня. Что мы врать-то будем?

– Если уж врать, то врать правду. Или хотя бы приблизительно. Скажем, что нашли свою потерянную родственницу, раскаиваемся, осознали ошибку, исправимся, – секунду подумав, ответила Молли.

Эта идея явно понравилась яркоглазому Гину. Он окликнул стоявшую поодаль Сашу:

– Саш, ты сможешь слегка соврать ради нашего всеобщего благополучия?

Саша, выбравшись из ниши, подошла поближе и поинтересовалась:

– А что именно говорить? Что я сестра котомонстра?

– Ну, про это забудь, – улыбнулся Гин, – а вот Молли назовешься троюродной сестрицей, да, Молли?

– Да уж, по-видимому, не тетей же…. – Молли критически осмотрела с головы до ног продрогшую Сашу и усмехнулась: – Зато, когда меня истребят, как последнего шкафного вампира, тебе в наследство останется целое поместье с кучей вещей.

– Кучей долгов, – поправил Гин. – Ты мне еще должна два свитера, а Эбрину – фуфайку и тапки.

– Гы-гы, придется тебе научиться вязать, сестрица, – развеселилась ушастая.

Они пересекли площадь, за которой город заканчивался и начинались пригородные поля и деревеньки. На самом краю Совино-Петровска сиротливо приютился последний городской фонарь, освещавший неизвестно что неизвестно кому. Дальше, где свет фонаря терялся во тьме, эстафету освещения пути припозднившимся путникам должны были принимать луна и звезды, которые этой ночью позорно дезертировали в пургу. Позади был город, впереди – темнота, пустошь да метель. Где-то далеко маячили два прыгающих на месте пятнышка, светящиеся синим, – Фуркис с Хрюгогом, видимо, пытались открыть банку со сгущенкой с помощью ближайшего дерева.

– Узнают во Фрире, что мы тут стреляли из этой штуки, – шкуру снимут, – констатировал Гин. – Теперь такие глюки пойти могут в земной атмосфере, представить страшно…

– Что бы ни произошло, тут мы уже не хозяева, – отозвалась Молли. – У меня большое желание догнать этих двух паразитов и дать им по шее.

– А у меня желание убраться из этого города как можно скорее. – Гин с тревогой оглянулся назад, на площадь, где крючился в уже еле заметном бледно-синем мареве пострадавший ларек. – Все же надеюсь, это обойдется без последствий, очень надеюсь…

На этом компания покинула пределы города, уйдя в расстилавшиеся ночные дали, уже основательно заметенные снегом. Город даже как будто вздохнул спокойно.

Однако Гин надеялся напрасно, без последствий все-таки не обошлось. На следующее утро изумленные местные алкоголики на месте хорошо знакомого ларька увидели огромный гриб, настоящий ароматный лесной боровик, внутри которого бойкая продавщица с кошачьими ушами торговала по смехотворной цене водкой с сильным запахом мяты. Водка пользовалась огромным успехом среди местного красноносого населения первые два часа, пока о странном событии не прознали городские власти и не оцепили площадь.

Однако гриб втихаря дал грибницу, которая к вечеру вылезла из-под мостовой по всему кварталу десятками маленьких грибочков, вогнавшими в первобытный ужас даже видавших виды милиционеров. Внутри грибочков маленькие котообразные продавщицы идиотски хихикали и всячески пытались втюхать окружающим малюсенькие бутылочки синей водки в комплекте с миниатюрными баночками сгущенки. В конце концов, был оцеплен и выселен целиком весь район, а к площади стянуты танки и бронетехника, и уж какая судьба постигла грибочки, никому не известно.

С тех пор это место еще лет пятьдесят было огорожено уродливым забором с надписью: «Водонапорная станция. Охраняется злыми собаками». Успевшие угоститься загадочной водкой жаловались на патологическую пожизненную трезвость, странные приступы веселья, мяукающий акцент и тягу к чипсам. Кстати, и злополучный архитектор, так и не ставший космонавтом, исчез с тех пор бесследно.

– Моля, ты зверствуешь… Так хотелось попить водковки. У меня же стресс был, меня беречь надо. Отдай водковку, а? – скулил котомонстр, плетясь вслед за ушастой девицей.

Молли делала вид, что не слышит, решительно шагая по заснеженному полю, а котомонстр позади душераздирающе вздыхал, отплевываясь мятой.

«Да, досталось ему», – сочувственно подумала Саша.

Прошло полчаса с тех пор, как Саша, Молли и Гин догнали котомонстра со свинохамом. Никогда в жизни Саша не видела такой чудовищной взбучки, какую устроила монстрам Молли. Даже Гарбарета Гардибальдовна теперь казалась девушке безобидной милой сколопендрой, по сравнению с ужасом, который навела на монстров ушастая девица своими подзатыльниками и замысловатой руганью на неизвестном языке, очевидно, многоэтажном мате параллельных миров.

«Вот уж кто-кто монстр, так это ушастая. Это сколько же надо учиться, чтобы так ругаться? Теперь я понимаю, что значит образное мышление…» – думала про себя Саша, вспоминая с ужасом момент, когда ругань Молли начала материализовываться. Окружающее пространство в тот момент населилось кошмарными до неприличия образами, одного из которых – страшного фиолетового дракона с оскалом радостного унитаза – монстры перепугались так, что на котомонстра напала икота, а свинохам, так тот вообще чуть не расплакался, как мальчишка. Правда, чипсы он все-таки успел сожрать вместе с кульком.