Ну а какова же история, каков смысл самого названия города Смоленска? – можете вы спросить. Это один из древнейших русских городов, первое упоминание о нем относится к 863 году! Ученые обычно связывают топоним Смоленск со словом смола: по такой версии Смоленск был городом, где жили смоляне – люди, занимавшиеся производством смолы. Правда, есть и еще одна гипотеза. Ее авторы напоминают, что названия жителей, оканчивавшиеся на суффикс-формант -ане, в языке Руси в древности обычно были связаны не с родом деятельности этих людей, а с характером местности или гидронимами. Но польский славист Станислав Роспонд попытался объяснить название города через те славянские корни (например, реконструируемый корень *smol), которые есть в словах, означающих «черная, болотистая земля», «чернозем». Косвенные доказательства этому есть и в русских былинах – Илья Муромец ехал в Киев из Мурома «дорогою прямоезжею», которая «залегла ровно тридцать лет, чрез те леса брынские, чрез черны грязи смоленские».

В древнерусском языке название города в верховьях Днепра имело другую форму – Смолънъскь, которая в связи с процессом так называемого падения редуцированных гласных (то есть кратких) – утратой кратких гласных -ь и -ъ превратилась в современное слово Смоленск. Смоленск действительно один из самых древних русских городов. «Повесть временных лет» упоминает его уже в известном рассказе о местах расселения славянских племен: «...от нихъ же Кривичи, иже седять на верх Волги, и на верх Двины, и на верх Днепра, их же град есть Смоленск».

А что известно о происхождении слова бульвар? В современном русском языке оно означает «широкая аллея посреди городской улицы или вдоль набережной». Есть оно практически и во всех европейских языках, например, в немецком – Boulevard, английском – boulevard, и в славянских: в украинском – бульвар, белорусском – бульвар, болгарском – булевард, сербохорватском – булевар, чешском – bulvаr, польском – bulwar. В русской речи слово бульвар впервые появилось во второй половине XVIII века. Как свидетельствует автор двухтомного «Историко-этимологического словаря современного русского языка» профессор П. Я. Черных, едва ли не первое его упоминание в русских письменных текстах относится к 1771—1773 годам и содержится в описании парижских улиц и их названий в «Журнале путешественника»: «...ездили на Бульвар прогуливаться» (с прописной буквы, как топоним). Любопытно, что Н. М. Карамзин в своих «Письмах русского путешественника» не только описал парижские бульвары, но и объяснил в какой-то мере этимологию этого слова.

В конце XVIII – начале XIX века слово бульвар по-русски писали в форме булевар. Это понятно, поскольку в ту пору заимствованные из других языков слова и названия писали, стараясь передать «буква в букву» написание в языке-источнике. Например, фамилию французского писателя-энциклопедиста Дидро в письмах Екатерины II мы с вами найдем в форме Дидерот, поскольку по-французски ее следует писать так – Diderot. Слово бульвар было заимствовано русским языком также прямо из французского – boulevard, отсюда и первоначальное его написание булевар. Однако уже А. С. Пушкин использовал в стихах и письмах только форму современную – бульвар. Помните знаменитые строки из первой главы «Евгения Онегина»? «Покамест в утреннем уборе, / Надев широкий боливар, / Онегин едет на бульвар / И там гуляет на просторе, / Пока недремлющий брегет / Не прозвонит ему обед».

В самом французском языке слово boulevard – тоже заимствованное, а не родное французское. Во французской речи оно существует с XIV века и в старофранцузском языке имело форму boloart. Оказывается, французы позаимствовали его у голландцев: в голландском языке (фламандском) и сейчас есть слово bolwerk, означающее «крепостной вал», «бастион». Так что мы имеем здесь дело с простой метонимией – переносом слова по смежности: словом boulevard французы именовали первоначально стену городских укреплений, а после ее демонтажа – зеленую аллею, которую устраивали на месте былых укреплений. Можно сказать, что из Франции в Россию пришло не только слово бульвар, но и практика создания аллей с деревьями, кустами, газонами, фонтанами на месте былых оборонительных укреплений.

Нет ее уже, нашей московской Собачки, одного из символов старинной Москвы. Нет ее, и не вернуть, не воссоздать даже в сомнительной копии – как пытаются воспроизвести старинное здание из монолитного бетона.

В биографии Москвы и на ее карте после рокового 1917 года могли произойти еще большие потери, разрушения, утраты, если бы не подвижническая и нередко просто самоотверженная деятельность писателей, публицистов, представителей мира искусств, ученых разных профессий, краеведов, которые были свято преданы родному городу и вставали на его защиту.

В 80-е годы XX века на фоне лозунгов о превращении столицы в «образцовый коммунистический город» (что сопровождалось ограничением открытой критики недостатков в сохранении культурно-исторического наследия, памятников, названий) резким контрастом выделялись очерки прекрасного русского прозаика Юрия Нагибина: «Меня всегда мучила мысль, что у москвичей нет того интимного ощущения своего города, которым отличаются ленинградцы. Москва необъятна, неохватна и слишком быстро меняется. Не успеваешь привыкнуть к одному облику города, а он уже стал другим. Сколько лет прошло, а я все ищу Собачью площадку, поглощенную Калининским проспектом. Когда вспоминаешь, сколько московской старины съел этот неоправданно широкий, архитектурно невыразительный проспект, так и не слившийся с арбатской Москвой, то начинаешь сомневаться в его необходимости. Быть может, потому теплеет на сердце, когда вдруг обретаешь вновь и Собачью площадку, и исчезнувшие арбатские переулки, дома вместе с дорогими тенями великих писателей, живших, творивших, гостевавших здесь». (Это отрывок из предисловия Ю. М. Нагибина к интересному путеводителю по литературным местам столицы «Я люблю этот город вязевый...», выпущенный «Московским рабочим» вторым изданием в 1990 году.)

Многое из утраченного можно сегодня все же восстановить. Слава Богу, снова есть в Москве и Маросейка, и Никольская улица, и Пречистенка. И Новинский бульвар, и Софийская набережная. Ну а если ушли в небытие самые неповторимые уголки старинной Москвы – переулки, улицы, площади? Ведь таких потерь, происшедших «в ходе реконструкции Москвы», ох как много! Вряд ли, скажем, молодой москвич может представить во время посещения концертного зала «Россия» или кинотеатра «Зарядье», что здесь еще сравнительно недавно был как бы город в городе – на территории древнего московского посада, между улицей Варваркой и набережной Москвы-реки, буквально до начала 60-х годов шла жизнь нескольких переулков. Их старинные имена, каждое из которых памятник истории города, России, географии, культуры, языка народа, ныне обречены практически на полное забвение. Ведь нет больше ни Зарядьевского, ни Псковского, ни Елецкого, ни Ершова, ни Максимовского, ни Кривого переулков. Нет и никогда не будет! Не суждено Москве вновь обрести когда-нибудь и свою Собачью площадку.

Кстати, а многие ли теперь знают (или помнят), где она находилась?

Вот что говорится в энциклопедии «Москва»: «Собачья площадка, бывшая в районе улиц Арбат и Большая Молчановка. Возникла, по преданию, на месте Псарного, или Собачьего, двора для царской охоты, известна с 17 в. В 1952 С. П. вошла в состав Композиторской улицы». Тут, я думаю, необходимо небольшое уточнение: в 1952 году никакого строительства не велось, и Собачья площадка «вошла в состав» Композиторской улицы только, так сказать, на бумаге, в официальном постановлении. Кому-то из обладателей высоких кабинетов показалось неблагозвучным название Дуриновского переулка. Однако топоним историю свою вел еще с XVIII века: переулок получил название по фамилии домовладельца майора А. И. Дурново. Вероятно, новое название родилось без особых мудрствований: в одном из особняков в Дуриновском переулке располагалось правление Союза советских композиторов – в честь него-то и назвали в 1952 году переулок «благозвучно» – Композиторской улицей. Используя принятое решение, удалось сделать вот что: в Композиторскую улицу «спрятали» еще одно «неблагозвучное» наименование – Собачья площадка. Но законы живой русской речи, историко-культурные, духовные традиции старинного города номенклатурным постановлениям поддаются с трудом – москвичи продолжали использовать топоним Собачья площадка еще очень-очень долго, из речи он исчез только после разрушения приарбатских переулков и строительства проспекта Калинина.