«Венерин волос» постепенно превращается в роман о человеческом рассказе. В произведение включены эпизоды, в которых герои испытывают пронзительную «острую жалость», в их сердцах возникает любовь. Автор и его герои уверены: то, что не будет записано, умрет. И потому все важное, и болезненное, и радостное, и невыносимое, и очаровательное должно быть запечатлено в слове, тогда оно не умрет уже никогда. «Наша жизнь и есть тот самый рассказ», – считает автор. Поэтому так важна каждая мелочь, каждое «проглоченное ветром» слово, каждое молчание. Ведь и в эпиграфе романа сказано: «словом воскреснем».

Важно только понять, из какого именно слова рождается жизнь, что можно узнать из человеческого рассказа, а чего узнать нельзя никогда.

Поле литературы становится полем борьбы за выживание: в данном случае включения в литературу страны проживания писателя-эмигранта.

Впрочем, очевидно, что литературе эмиграции 1990-х гг. почти не удается создать властный дискурс ни в рамках поля метропольной литературы, ни в рамках эмигрантской литературы прошлого, ни тем более в мировой литературе. Метропольная литература стремится теперь к вытеснению авторов, уже уступивших властные позиции предыдущим поколениям эмигрантов.

Обращает на себя внимание и то, что писатели-эмигранты последней волны в конкурентной борьбе в поле литературы используют в своем творчестве позиции, характерные для того или иного меньшинства.

Так, Юлия Кисина в своих произведениях обыгрывает идею асексуальности. Как будто выросшие из кошмаров генной инженерии и массового искусства клоны в романе «Слезы» вытесняют несимметричного человека как вид, формируют себе новые тела. Мария Рыбакова пристально исследует отношения палача и жертвы, акцентируя чувство вины немцев перед евреями. Михаил Шишкин выносит в центр повествования психическую неполноценность: в центре романа «Взятие Измаила» находится любовь героя к своему психически неполноценному ребенку.

Таким образом, очевидно, что литература диаспоры 1990-х позиционирует себя в первую очередь как меньшинственную литературу, герои которой находятся «в покинутости и отчаянии», так как они никогда «не предстают перед собой существами стабильными, завершенными, владеющими собой и вещами».

Такой герой представляет собой постоянное бегство в пустоту, в небытие, к «смерти, которую он приемлет, поскольку только через нее определяет заботу, решимость, совесть» (Ж. А. Голенко).

1. Агеносов В. В. Литература русского зарубежья (1918-1996). – М., 1998.

2. Анненков Ю. П. Дневник моих встреч. Т. 1-2. – Л., 1991.

3. Буслакова Т. П. Литература русского зарубежья. – М., 2005.

4. Варшавский В. С. Незамеченное поколение. – М., 1992.

5. Демидова О. Р. Метаморфозы в изгнании. Литературный быт русской эмиграции. – М., 2002.

6. Литература русского зарубежья. 1920-1940. – М., 1993.

7. Михайлов О. Н. Литература русского зарубежья. От Мережковского до Бродского. – М., 2001.

8. Набоков В. В. Русский период. Собр. соч.: В 5 т. – СПб., 1999-2000.

9. Пискунов В. М. Россия вне России // Русская идея в кругу писателей и мыслителей русского зарубежья. – М., 1994.

10. Поплавский Б. Ю. Неизданное: Дневники, статьи, стихи, письма / Сост. и коммент. А. Богословского и Е. Менегальдо. – М., 1996.

11. Раев М. И. Россия за рубежом. История культуры российской эмиграции, 1918-1939. – М., 1994.

12. Русская эмиграция: литература, история, кинолетопись. – Иерусалим; Таллинн, 2004.

13. Русское Зарубежье: Хроника научной, культурной и общественной жизни: 1920-1940: Франция, Т. 1-4 / Под общей ред. Л. А. Мнухина. – Париж; М., 1994-1995.

14. Русское литературное зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века: Энциклопедический биографический словарь. – М., 1997.

15. Соколов А. Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов. – М., 1991.

16. Шаховская З. А. В поисках Набокова. Отражения. – М., 1991.

После Октябрьской революции 1917 г. начался переход к новой системе общественных отношений, к совершенно иному типу культуры. В 1920-х гг. в СССР проходила широкомасштабная кампания построения «пролетарской культуры» – культуры класса, не имеющего национальной самобытности, отечества, религии, традиций. Этот процесс был связан с беспощадной борьбой группировок («Кузница», «Октябрь», «напостовцы», «налитпостовцы» и др.). Для этого времени характерно литературное многоголосие, которое в 1930-х гг. исчезло, уступив место социалистическому реализму. В это же время были заложены основные направления искусства, просуществовавшие до конца советской эпохи: советская литература, литература эмиграции и литература «подпольная».

Разнообразие литературной жизни 1920-х гг. отразилось в создании различных творческих группировок. В 1921 г. сложилась группировка «Серапионовы братья» (И. А. Груздев, М. М. Зощенко, В. В. Иванов, В. А. Каверин, Л. Н. Лунц, Н. Н. Никитин, Е. Г. Полонская, М. Л. Слонимский, Н. С. Тихонов, К. А. Федин), которая защищала традиционные представления об искусстве, считая, что задачи творчества должны быть общечеловеческими, а не классовыми.

Наиболее влиятельной творческой группой стала Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП), сформированная в 1920 г. В разные годы ведущую роль в ассоциации играли Л. Л. Авербах, Ф. В. Гладков, А. С. Серафимович, Ф. И. Панферов. Призывая к борьбе за высокое художественное мастерство, РАПП вместе с тем оставалась на позициях классовой идеологии. Вся непролетарская культура отрицалась, а писатели, не вошедшие в ассоциацию (А. М. Горький, В. В. Маяковский, М. М. Пришвин, К. А. Федин и др.), объявлялись попутчиками.

Многие выдающиеся писатели и поэты активно противостояли такому грубому идеологическому диктату, потому что для них непреложными законами творчества являлись безусловный приоритет гуманистического начала и свобода художественного замысла. Жертвами ужесточения цензуры стали такие крупнейшие писатели и поэты, как Е. И. Замятин, М. А. Булгаков, А. П. Платонов, А. А. Ахматова, О. Э. Мандельштам, И. Э. Бабель, М. М. Зощенко и др.

Многообразные литературные объединения и группировки в 1932 г. постановлением «О перестройке литературно-художественных организаций» были ликвидированы, а всем писателям было предложено войти в Союз советских писателей.

Философские и культурные проблемы, порожденные социальными перипетиями, такие, как политика и нравственность, русская ментальность, кризис традиционного гуманизма, рождение «нового» человека, позволили утвердиться в литературе большим формам: романам и романам-эпопеям. В 1920-х гг. появляются «Хождение по мукам» (1922-1941) А. Н. Толстого, «Мы» (1921) Е. И. Замятина, «Голый год» (1921) Б. А. Пильняка, «Железный поток» (1924) А. С. Серафимовича, «Тихий Дон» (1928-1940) М. А. Шолохова, «Жизнь Клима Самгина» (1927-1936) А. М. Горького.