Признавая, что художник должен обладать «обостренным ощущением Всебытия», Бунин утверждал необходимость изобразительности в искусстве, отличая ее от бытописательного натурализма и фотографичности. Исследователи отмечают, что в бунинских произведениях почти всегда присутствует взгляд не только писателя, но и живописца. Умение чувствовать цвет сближает Бунина с такими художниками, как К. А. Коровин, И. И. Левитан, К. Моне, К. Писарро. В красках сосредоточены для писателя какое-то особое чувство радости бытия, неизбывной силы жизни, способность к возрождению. В поэме «Листопад» передано горение осени, пестрота лесного наряда, раскрашенного в лиловые, золотые, багряные тона.

Краски в произведениях Бунина трепещут, переливаются, мерцают, сменяя друг друга: «Мелькали освещенные поездом белые снежные скаты и черные чащи соснового леса» («Генрих»). Борьба света и тени окрашивает мир в таинственные тона: тени «причудливо стелются на снегу»; в лунном свете «сад серебрится светом таинственным и кротким», а небо принимает «зеленоватый оттенок». Особую подлинность получают картины, в которых писатель соединяет звук и цвет: «Рассыпчатый и твердеющий от мороза снег визжал и скрипел».

Для Бунина красота разлита в мире, она присутствует «в запахах росистых трав и в одиноком звоне колокольчика, в звездах и небе», в «легком дыхании» юной красавицы. Красота – источник высших радостей, импульс к «сильным и высоким думам». Миссия художника состоит в том, чтобы озарить красотой других людей – ведь в умении восторгаться красотой мира таятся душевное богатство человека, его способность приобщаться к вечности.

В то же время в поэтизации красоты, утверждении единства красоты и истины, понимании силы ее воздействия на человека Бунин перекликается с символистами, утверждавшими, что в красоте скрыты тайные сущности, а ее постижение связано со сверхчувственной интуицией художника, способного к «мистическому созерцанию». Отличие в том, что у Бунина носители красоты – прежде всего природа и люди.

Таким образом, творческая манера Бунина является в первую очередь результатом новаторского освоения традиционных форм, приемов и философско-эстетических ценностей русской классической литературы. Бунин во многом завершает ее золотой век. В его творчестве последний раз мелькнула живая, навсегда утраченная Россия (Т. В. Марченко).

Русский символизм как литературное направление сложился на рубеже XIX и XX в., впитав в себя западноевропейские тенденции. Но теоретические, философские и эстетические корни

и источники творчества писателей-символистов были достаточно разнообразны. В. Я. Брюсов считал символизм чисто художественным направлением, Д. С. Мережковский опирался на христианское учение, Вяч. И. Иванов искал теоретическую опору в философии и эстетике античного мира, преломленных через философию Ф. Ницше, А. Белый увлекался идеями В. С. Соловьева.

Предтечей символистов стал философ и поэт В. С. Соловьев. Он считал, что хаос подавляет любовь, возрождение человека возможно лишь в сближении с Душой Мира, с Вечной Женственностью. В подъеме к таким высотам особая роль отводилась искусству, поскольку в нем упраздняются противоречия между идеальным и чувственным, между душой и вещью.

В отличие от западноевропейского, русский символизм стремился к универсальности и общенациональному значению творчества, опираясь на достижения отечественной культуры.

Сформулировав принцип полной свободы художественного творчества, В. Я. Брюсов писал о том, что попытка установить в новой поэзии незыблемые идеалы и найти общие мерки для оценки должна погубить ее смысл. Подобное отношение к художнику и его творениям было связано с пониманием и предчувствием того, что на исходе XIX в. мир входит в новое, тревожное и страшное время. Художник должен был проникнуться и этой новизной и тревогой, напитать ими свое творчество, в конечном итоге принести себя в жертву времени, событиям, еще невидимым, но которые являются такой же неизбежностью, как и движение времени.

Символизм как яркое проявление модернизма способствовал возникновению многочисленных течений – от декадентства до авангарда, несмотря на то что многие возникающие литературные направления были критично настроены по отношению к символизму.

Сильнейшее влияние на формирование «нового религиозного сознания» и, как следствие, на развитие всего русского символизма оказал философ и поэт Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900).

В трактатах «Смысл любви» (1892-1894) и «Оправдание добра» (1894-1897) философ раскрывает нравственно-метафизическую основу подлинного, сопричастного Богу человеческого существования. Именно в этих работах наиболее полно представлена его доктрина «всеединства» и «цельного знания», отраженная в учении о «мировой душе» Софии.

Философско-богословский представления В. С. Соловьева показывают мир, лежащий во зле, в грехе и смерти. Мир, будучи единым живым организмом, имеет свой первоисточник – мировую душу, от века существующую в Боге. Она обладает свободой и может либо стать частью Всеединства, либо существовать сама по себе.

Философ считал именно Россию и славянский мир центром и отправным пунктом возвращения к Божественной сущности, потому что для этого духовная, культурная, социальная, политическая жизнь должна быть отмечена Духом Христовым, который ярче всего выражен в православии.

В расколе христианства В. С. Соловьев увидел явление, противоречащее духу этого учения. К концу жизни философ удивительным образом совместил все направления христианства в своем учении. Он считал, что православие – чистейшая и совершеннейшая форма христианства, католическая церковь является законным и традиционным центром христианского мира, а протестанты же имеют внутреннюю свободу по отношению ко всем церковным институтам и в защите совершенно свободного философского и богословского исследования.

Важны для понимания философии В. С. Соловьева размышления о Софии – божественной Премудрости, личностному воплощению божественной первоосновы мира. Премудрость, живущая от вечности в Боге, после грехопадения мировой души осталась в Боге. В. С. Соловьев воспринимает это не просто как миф, а как чувственно-сверхчувственный мистический опыт. Свою задачу отныне он видит в том, чтобы содействовать восстановлению целостности мира, объединению мировой души с небесной Софией.

Средоточием эстетического учения В. С. Соловьева было прозрение художника, сообразное живой истине мироздания, то есть религиозному откровению. Многие его собственные стихотворения («Бедный друг! Истомил тебя путь», «Милый друг, иль ты не видишь», «Вечно женственное») стали программными текстами раннего русского символизма.

Первые стихотворные опыты сопутствовали развитию философской мысли («Хоть мы навек незримыми цепями», «Вся в лазури сегодня явилась», «У царицы моей есть высокий дворец» и т. д.).

Удивительная музыкальность стихов позволила многие из них положить на музыку. Поэт воспевал свой идеал – Вечную Женственность, совмещая ее в своем сознании с реальными земными женщинами. Провозглашая Любовь, он подчеркивал божественное начало, с помощью которого человек противостоит злу.