Бёрджесс не мог предположить, что его прогноз оправдается гораздо раньше: всего через десять лет «фантастические» перипетии его романа стали повседневной реальностью в самых цивилизованных странах, а его герой, Алекс, превратился для многих в собирательный образ молодого поколения.
История Алекса и его банды рассказана на своеобразном гибриде английского, американского и русского сленга. Главный герой, несовершеннолетний преступник, грабит и убивает людей. Но, преданный своими droogsami (от русского – «друг»), он попадает в тюрьму, где становится первым участником эксперимента «по истреблению зла внутри себя самого». За решеткой герой сталкивается с теми же явлениями, что и на воле: с издевками и избиениями, предательством, лживостью, злобой.
Операция, проделанная с Алексом, превращает его в «заводной апельсин»: его личность заполняется механическими рефлексами, которые превращают человека в бездушную машину. Алекс фактически незащищен, не имеет никакой возможности поступить по-иному. Он тут же подвергается многочисленным избиениям и становится жалкой марионеткой в руках людей, желающих использовать его в собственных корыстных политических интересах. В конце концов он просто не выдерживает и выбрасывается из окна. Тяжело изувеченный, через некоторое время он приходит в себя, будучи уже абсолютно нормальным; его инстинкты вернулись к нему.
Писатель ставит сложный философский вопрос: может, человек со «злой» волей лучше «хорошего» гражданина, у которого воли нет?
Из истории Алекса напрашивается страшный вывод: окружающая нас социальная среда настолько ужасна, что вынуждает человека вести себя аморально. Заложенное в природе человека зло неистребимо никакими искусственными методами. Человечество не готово к перевоспитанию некоторых его членов, ибо само по себе в основном состоит из таких же насильников и моральных уродов. И именно само общество, технически высокоразвитое, но духовно опустошенное, во многом и воспитывает в людях склонность к насилию и другим порокам.
Бёрждесс не сомневается в том, что добро должно быть избрано человеком добровольно, а не в результате проведенных над ним опытов.
Именно это и происходит с Алексом в заключительной главе романа. Хотя в нем ожили животные инстинкты, герой все же испытывает внутреннюю перемену и насилие уже не доставляет ему прежнего удовольствия. Вместо этого к нему приходит понимание необходимости собственной семьи. Его дальнейшая судьба теперь полностью в его собственных руках: он превращается в личность, которая прошла духовное совершенствование.
К вопросам, поднятым в романе «Заводной апельсин», Бёрджесс обращается вновь в ироническом ключе в романе «Эндерби» (1968), который рассказывает о приключениях бунтаря-поэта в Англии и на континенте. В продолжении – «Завещание заводному миру, или Последние годы Эндерби» (1975) – писатель резко критиковал средства массовой информации.
Огромную известность приобрел фильм «Заводной апельсин» – бесспорный шедевр Стэнли Кубрика, снятый в 1971 г. Стилистика фильма основана на синтезе «черной» комедии и драмы. В фильме роль Алекса великолепно исполнил Малкольм Макдауэлл. Фильм номинировался на премию «Оскар». Позже Кубрик снял его с проката, руководствуясь тем, что в обществе поднялась волна возмущения, а молодежь старалась подражать Алексу и его друзьям.
«Путешествие в себя» (рок-поэзия 1960-1970-х гг.)
Пафос сомнения в благоразумности и правильности миропорядка пронизывает тексты ярких поэтов XX в. – создателей такого нового направления в литературе, как рок-поэзия.
Рок-поэзия – явление многоуровневое, которое характеризуется широким разнообразием форм и стилей. Во многом рок-поэзию можно отнести к «массовой литературе», но следует уточнить, что слово «массовость» здесь употребительно скорее в социологическом, чем в эстетическом смысле. В отличие от печатной поэтической литературы, рок-поэзия очень зависима прежде всего от реакции слушателя. Она направлена на создание особого эффекта в момент концерта. Это вносит в рок-поэзию элемент некоторой ритуальности, который, в свою очередь, обусловливает специфику текста.
1960-е гг. в Европе и США характеризуются бурным развитием массовой культуры. Как оппозиция ей, возникает контркультура: западная молодежь, разочаровавшись в ценностях старшего поколения, остро ощущает неудовлетворение, растерянность, отчуждение от реальности.
Помогите! Помогите! Спасите нас!
Спасите нас!
Мы гибнем, друг, сделай что-нибудь.
Ты! Выведи нас отсюда!
Спаси нас!
Я гибну…
Джим Моррисон. Кассандра у колодца[80]
Отвергая существующую реальность, молодое поколение создает собственный, субъективный мир, в котором нет места конформизму и культу материального, в котором можно представить, что «все люди живут в Мире», а «вокруг только небо» и «нет нужды, и жадности, и голода» (Дж. Леннон «Вообрази» (1970)).
В этот момент, по утверждению Джерома Брюнера, в обществе происходит «переход к новому мифу», который принимает форму хаотического погружения в себя, «внутреннего путешествия».
Заново созданная реальность принимает форму обновленного мифа, который невозможно вычленить из социального контекста 1960-х. Реальность играет роль внешнего импульса, который, чаще от противного, направляет духовные поиски молодого поколения. Исследователи выделяют две фазы в развитии англоязычной рок-поэзии – оптимистическую и пессимистическую.
Оптимистическая фаза – период формирования основных принципов молодежного бунта, время искренней веры в возможность изменить общество, повернуть его к более высоким духовным идеалам. Миф этого периода – воскрешение «золотого века» язычества, который воспринимается как возвращение к природности. Неоязычество становится способом противопоставления духовного авторитету материального.
Миф пессимистического периода обладает эсхатологическим характером. В этот момент рок-культура отчаянно борется за сохранение своей неповторимости, свободы от коммерциализации, но при этом пытается осознать свой крах и проанализировать его причины. Это время разочарования и нарастающей агрессивности рок-текстов. Светлый неоязыческий миф не оправдал себя. Он превращается, пользуясь термином крупнейшего отечественного исследователя мифологического сознания Е. М. Мелетинского (1918-2005), в «антимиф»: воцаряется эсхатология, миф об уничтожении мира вместо мифа о его сотворении. Культура возвращается к архаическому видению истории как бесконечной смене смерти и воскрешения. Рок-поэзия наделяет его значением бессмысленности, нелепости бытия.
Смерть, переход из Космоса в Хаос, рассматривается в рок-текстах как единственно возможный способ обновления мира. Метафора круга характерна для поэзии Джима Моррисона (1943-1971), который, объединяя архаический миф с более поздним мистицизмом американских индейцев, представляет мир в виде змея, который свернулся и укусил свой хвост.
Рок-поэзия конца 1960-х гг. характеризуется мрачным колоритом, в ней доминируют темы смерти, гибели Вселенной. Тексты становятся более метафоричными, углубляются и расслаиваются на множество смысловых пластов. Единственной возможностью спасения поэтам представляется побег за грани реальности, где акцент переносится с социального на духовный аспект.
Так возникает идея «Великого прорыва». За границы цивилизации невозможно вырваться, играя по ее, цивилизации, правилам. Поэтому необходимо переступить границу сознательного, необходима ритуальная смерть поэта, ставшего кумиром толпы. В этот момент рок-концерт превратился в ритуализированное действие, оказывающее сильное эмоциональное влияние на зрителя.
