Во второй половине 1920-х г. имажинизм прекратил свое существование и из-за разногласий внутри содружества, и из-за общих тенденций советской культуры к нивелированию необычных явлений.

Сегодня имя Вадима Габриэловича Шершеневича (1893-1942) почти забыто. Между тем для понимания поэтики и эстетики имажинизма его творчество очень важно. Неприятие мещанства в жизни и в литературе заставило его искать свой творческий путь. Сначала молодой поэт примкнул к футуристам, активно работал в группе «Мезонин поэзии», дебютировал сборником стихов «Весенние проталинки» (1911), затем вышли в свет книги стихов «Carmina: Лирика» (1911-1912), «Экстравагантные флаконы» и «Романтическая пудра» (1913).

Позднее, в 1919 г., В. Г. Шершеневич стал одним из основателей русского имажинизма, но в 1930-х гг. исчез со страниц литературных журналов. В этот период он занимался переводами, работал в театре, написал книгу мемуаров «Великолепный очевидец», которая сохранилась в варианте, сильно изувеченном цензурой, но так и не изданном.

Стихи 1915-1919 гг. вошли в сборник имажинистского периода творчества «Лошадь как лошадь». Несмотря на то, что произведения этого периода можно назвать вершиной поэзии В. Г. Шершеневича, книга вызвала в основном отрицательные отзывы из-за своего эпатажно-экспериментаторского характера. Необычность подчеркивает графическое оформление стихотворений: выравнивание строчек по правому краю, что затрудняло восприятие текста, к тому же книга вышла без указания страниц.

Свободной ассоциативности поэт противопоставляет принцип механистичности и строгой логической связи. Структура стиха держится только на метафорическом сравнении, что подчеркивает искусственность, сконструированность образа. Так, ориентируясь на название стихотворения «Рассказ про глаз Люси Кусиковой», читатель настраивается на связное повествование. Но название – только констатация темы, а текст представляет из себя мастерскую игру в сопоставление несопоставимых объектов.

Предметная определенность повествования исчезает в потоке оригинальных сравнений, а образы, описывающие предельно конкретизированный предмет – глаз, превращаются в абстрактную чистую форму.

Убежденный атеист В. Г. Шершеневич определяет деятельность поэта как религиозное служение. При этом несоответствие образа лирического героя, который призван отвечать за мироустройство, но не обладает для этого соответствующими качествами, приводит к трагическому раздвоению лирического субъекта. Соединение экспериментальности и лирики нашло отражение в одном из самых шокирующих стихотворений В. Г. Шершеневича «Выразительная, как обезьяний зад», посвященном матери. Трагическое мироощущение героя на пороге самоубийства контрастирует с эпатажным названием.

В поэзии В. Г. Шершеневича неожиданно сочетаются радикальные формы новаторства и заимствованность образной системы.

Первые стихотворения Рюрика Ивнева, настоящее имя Михаил Александрович Ковалев (1891-1981), были напечатаны в 1912 г. в большевистской газете «Звезда». Вскоре молодой поэт вошел в группу эгофутуристов, печатался в сборниках «Центрифуги» и «Мезонина поэзии». В 1913 г. выходит его первая книга стихов «Самосожжение (Откровения)», с этого времени Михаил Ковалев становится Рюриком Ивневым. Сам поэт говорил, что этот псевдоним родился во сне, буквально за день до запуска в тираж «Самосожжения». Книга сделала молодого поэта известным и открыла двери в большую литературу.

В 1918 г. Р. Ивнев переезжает в Москву и примыкает к имажинистам. Но через два месяца после подписания «Декларации» имажинистов, в марте 1919 г., активно содействующий советской власти, поэт публикует в «Известиях» письмо, в котором объявляет о своем выходе из «Ордена имажинистов» из-за несогласия с образом действия этой группы.

Революцию 1917 г. поэт встретил восторженно, его захватила политическая деятельность. На одном из митингов Р. Ивнев знакомится с А. В. Луначарским и становится его секретарем. В качестве корреспондента газеты «Известия ВЦИК» поэт принимал участие в работе Четвертого Чрезвычайного съезда Советов, ратифицировавшего Брестский договор, стал сотрудником агитационно-пропагандистского отдела Красной Армии, много ездил по стране, агитируя за советскую власть. Внешне политическая активность выглядит очень убедительно, но если внимательно вчитаться в поэтические строки, то можно увидеть, как радостная уверенность в правильности перемен в стране переходит в раздумья, а затем и в сомнения.

Поэт восхищенно встретил революцию. Однако через год в поэтических строках Р. Ивнева ясно видны боль и смятение от происходящего.

Стихи, написанные в 1920-х гг., показывают разочарование и внутреннее неприятие того, что случилось в стране. Поэта волнует проблема потери народом веры, уход от Бога. Такие стихи не могли появиться в советской печати, они вошли в сборник «Солнце во гробе» (1921), выпущенный издательством «Ордена имажинистов».

А в 1921 г. в сборнике «Имажинисты» появилось его «Открытое письмо» С. А. Есенину и А. Б. Мариенгофу от 3 декабря 1920 г., и поэт был введен в правление «Ассоциации вольнодумцев», его стихи стали печататься в имажинистских сборниках.

Р. Ивнев прожил долгую жизнь, работал специальным корреспондентом журнала «Огонек», много ездил по стране, но очень мало писал о современниках и о событиях действительности. Последнее стихотворение он написал незадолго до смерти в 1981 г.

Во второй половине XIX в. активизировался интерес к фольклору и начало формироваться новое отношение к истории страны. Народная культура начинает восприниматься как основа и философия крестьянской жизни. В это время проводятся научные исследования фольклора А. Н. Афанасьевым, М. М. Забылиным, И. П. Сахаровым и др. М. Е. Пятницкий систематизирует и популяризирует народную песню.

Интерес к древним корням стал ярким отличием русской литературы от европейской. Славянскую мифологию и образы деревни использовали в своем творчестве символисты (А. А. Блок, А. Белый, В. И. Иванов, К. Д. Бальмонт, С. М. Городецкий), футуристы обращались к древнему языку как основополагающему в новом словообразовании (В. В. Хлебников), даже декадентская мистика включала национальный колорит (К. К. Фофанов).

На фоне религиозно-философских поисков актуализировался интерес к сектантам и старообрядцам, носителям бунтарского начала. О раскольниках писали М. М. Пришвин, К. Д. Бальмонт, Д. С. Мережковский, З. Н. Гиппиус.