Адвокат покачал головой.

– Так далеко мои отношения с полицией не заходят. Кстати, по поводу полиции. Скорее у вас, Михаэль, есть там кто-нибудь, кто высоко ценит ваши профессиональные и человеческие качества…

– Инспектор Крамер, – тут же сказал Михаэль Штурм, – он, кстати, и проводил дознание по делу об убийстве Ирены Кайзер.

– Весьма достойный человек. – Адвокат провел рукой по подбородку, опять обросшему щетиной. – Может быть, он пойдет вам навстречу.

– А если нет, тогда эту проклятую шкуру надо просто выкрасть, – заявил Томас Керн, – се надо добыть любым путем, даже если для этого придётся пойти темной ночью на взлом Управления полиции.

Доктор ван Борг ухмыльнулся.

– Взломать темной ночью дверь в Управление полиции? Ну и идеи у вас. Мне остается только надеяться, что до этого дело не дойдет.

Через несколько дней Михаэль Штурм разыскал инспектора Крамера в одной из маленьких пивнушек, где он частенько после службы в полном одиночестве и тишине потягивал пиво, прежде чем идти домой к жене и детям.

Михаэль Штурм не хотел встречаться с Крамером в официальной обстановке, потому что там им не дали бы поговорить без помех, не хотел он также приглашать его к себе домой, поэтому он приложил немало усилий, чтобы устроить эту якобы случайную встречу.

– Рад вас видеть, господин инспектор! – воскликнул он. – Позвольте присесть?

– Ну, если вы, конечно, хотите угостить меня…

– С удовольствием.

Инспектор Крамер так и буравил его своими маленькими темными глазками.

– В чем дело, доктор? Какое дело привело вас ко мне?

– Ваше чутье поразительно, – заявил Штурм, отчасти радуясь, что может немедленно приступить к делу, отчасти смущаясь, что инспектор так быстро раскусил его.

Он заказал два пива, два шнапса и затем подробно рассказал про фото, на котором обнаружил капли крови, как на ковре, так и на шкуре степной овцы, лежавшей поверх.

– Невероятно. – Инспектор залпом опрокинул в себя шнапс. – Значит, они щелкнули до нашего прибытия, говорите вы? Опять кто-нибудь из этих шалопаев подложил нам свинью. Не сомневаюсь, что не кто иной, как тот старый хрыч – домашний врач Кайзеров, – как его там, черт побери, звали, задвинул шкуру под кровать!

– Такое время от времени случается, несмотря на все меры предосторожности, – сказал Михаэль Штурм.

– Зачем вы мне это говорите! – зло зарычал инспектор. – Все равно свинство!

– К сожалению, это не снимает с меня вину, – произнес Михаэль Штурм. – Даже если я не мог тогда видеть этих капель, мне следовало их искать. Помните, я сразу указал на то, что преступник должен был пораниться.

– Но он мог быть в перчатках.

– У Лилиан Хорн были порезы на большом и указательном пальцах. Установив это, я тут же должен был искать оставленные ею следы крови.

Инспектор Крамер отпил большой глоток пива.

– Это мучает вас, да? Понимаю, доктор, прекрасно понимаю. Но не сходите из-за этого с ума. Готов на любое пари: Лилиан Хорн была там. Анализ крови только подтвердил бы это.

Штурм набрал в легкие воздух.

– Возможно, вы правы, инспектор. Но я не буду иметь ни одной минуты покоя, прежде чем не узнаю это наверняка.

– Вы говорили с профессором Фабером? – Инспектор криминальной полиции уставился в пивную кружку.

– Конечно. Сразу же. Но он ни о чем и слышать не хочет. То, что Лилиан Хорн, возможно, осуждена невиновной, ему совершенно безразлично. Его волнует только авторитет судебной медицины как науки.

– Да, это нам известно. Эксперт не мажет ошибаться, а если такое уж случилось, он ни за что на свете не сознается, а будет упорно продолжать твердить, что черное – это белое, до тех пор, пока все вокруг не начнут повторять за ним то же самое.

Михаэль Штурм с удивлением взглянул на него.

– Звучит довольно горько, даже зло.

– Так и есть. Мне, пожалуй, не следует говорить об этом именно с вами, поскольку вы из той же гильдии. Но я давно пришел к выводу, что суды должны только принимать во внимание врачебную экспертизу, а не опираться на нее целиком и полностью, как это, к сожалению, случается сплошь и рядом. Иногда мне кажется, что и судьи-то сегодня уже никому не нужны. А зачем они? Ведь с тем же успехом мы можем передать все собранные доказательства и улики сразу господам экспертам, а они уже и вынесут приговор.

– Достаньте мне шкуру овцы, инспектор! – голос Михаэля Штурма прозвучал от волнения с хрипотцой. – Для вас это сущий пустяк. Дайте мне возможность сделать анализ крови!

Инспектор Крамер задумчиво подергал себя за нос.

– Вы все хорошо обдумали?

– Конечно!

– Я имею в виду последствия, которые будет иметь для вас этот поступок, если окажется, что это действительно не кровь Хорн.

– А что со мной может случиться?

– Вы восстановите против себя всю гильдию судебно-медицинских экспертов, дававших клятву! Вам будут толстым слоем намазывать на хлеб вашу профессиональную несостоятельность, хотя на самом деле будут ставить в вину совсем другое – то, что вы официально признали свою ошибку.

Михаэль Штурм какое-то мгновение молчал.

– Я не могу утверждать, что мне это безразлично, – произнес он, наконец, – но лучше я пройду через это, чем буду жить с сознанием, что возможно отправил за решетку невинного человека.

– Браво! – Инспектор обнажил в улыбке ровные белые зубы. – Не знаю, правильно ли я поступаю, но вы получите эту пресловутую шкуру.

Чтобы избежать ненужной стычки с профессором Фабером, инспектор Крамер решил сам принести шкуру в Институт судебной медицины в такое время, когда шефа на месте не будет. Однако ближайшие дни были целиком заняты расследованием двух уголовных преступлений со смертельными исходами, что потребовало интенсивной работы полиции. Инспектор Крамер был загружен сверх меры.

Наконец в следующий понедельник для намеченного исследования сложилась благоприятная ситуация. Профессор Фабер ровно в пять покинул Институт, в полицейском отделе наступило временное затишье. Михаэль Штурм сидел и ждал на своем рабочем месте, и как раз в тот момент, когда Джо Кулике собрался уходить, раздался долгожданный звонок.

Положив трубку, Михаэль почувствовал крайнее напряжение – решительный час приближался.

– Стряслось что-нибудь? – спросил Джо Кулике, внимательно наблюдавший за ним.

– Да нет. Так, старая история, – уклончиво ответил «Михаэль.

– Ты идешь? Подождать тебя?

– Нет. Я еще не закончил. – Михаэль Штурм нагнулся над своими папками, сделав вид, что ищет какие-то бумаги.

– Не имеет никакого смысла, – сказал Джо Кулике.

Ответа не последовало.

– Я имею в виду, нет никакого смысла так зарываться в работу, – добавил Джо Кулике, – чтобы забыть Еву.

Вот теперь Михаэль Штурм поднял голову.

– Как тебе могло прийти такое в голову?

– Вы же разругались, разве нет?

– Она разорвала помолвку.

– Ну, я это и имел в виду.

– Если ты думаешь, что она разбила мне сердце, ты заблуждаешься. Наш разрыв – закономерный результат. Мы уже слишком давно перестали понимать друг друга.

Джо Кулике близко подошел к его столу.

– Послушай, ты серьезно?

– Конечно. Зачем мне врать?

– Дружище! – Джо Кулике с такой силой хлопнул коллегу по плечу, что тот вздрогнул. – Я так рад! Знаешь, дело, собственно, в том, что Ева и я, мы очень сблизились за последнее время, а у меня так скверно было на душе, из-за тебя, конечно!

Михаэль Штурм ощутил к своему изумлению острую боль. Так, значит, вот с какой легкостью вычеркнула его Ева из своей жизни. Любил ли он ее до сих пор или то было лишь ущемленное самолюбие, но слова Джо Кулике больно задели его.

– Как благородно с твоей стороны, – произнес он, но это прозвучало злее, чем он того хотел.

Джо Кулике не обиделся, а только ухмыльнулся.