Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Возможно, – согласился доктор ван Борг и провел указательным пальцем по цветастой скатерке, – вы еще будете мечтать о том, чтобы хоть на денек попасть сюда.

Лилиан засмеялась.

– Ну, вы чрезвычайно подбодрили меня, господин адвокат. – Она немного располнела за время своего заключения, ее кожа утратила теплый золотистый оттенок, а волосы уже не выглядели такими ухоженными как прежде, хотя она и мыла их так часто, как только могла, и к тому же они заметно потемнели у корней, тем не менее, она почти не утратила той эффектности, так свойственной ее внешности, а ее янтарные глаза по-прежнему излучали все ту же магическую силу.

– Поверьте мне, фрау Хорн, – доказывал он, – мне совсем не легко все время говорить вам подобные вещи. Но кто это сделает, кроме меня! Я должен подготовить вас к худшему, чтобы вы смогли выдержать столкновение с суровой реальностью.

– Не бойтесь, господин адвокат! – Она села на нары, закинув длинные ноги одну за другую. – Меня не так просто выбить из колеи. – Тоном гостеприимной хозяйки она добавила: – Присаживайтесь, можете курить. Вы же знаете, мне это не мешает.

Он поблагодарил и сел, как всегда, чувствуя себя в ее присутствии несколько скованно.

Она сплела свои тонкие пальцы вокруг колена и откинула голову.

– Я рада, что наконец-то смогу во всеуслышание заявить о своей невиновности и доказать, что меня зачем-то втянули в это грязное дело. Готова поспорить с вами, что мне поверят.

– Будем надеяться. – Он подавил вздох. – Значит, вы настаиваете на том, чтобы мы исходили из необоснованности обвинения?

– А как же? Ни о чем другом не может быть и речи! Из оправдательного приговора на основании доказанной невиновности. На меньшее я не согласна.

Он сдержался и не стал ей возражать.

– Очень важно произвести хорошее впечатление на судей, на присяжных, а также на прессу. Суд пытается быть объективным, это, конечно, так, но всегда примешиваются симпатии и антипатии, и хотят того эти мужчины и женщины или нет, на них оказывает влияние и то, как пресса освещает судебный процесс.

– До сих пор пресса, пожалуй, не жаловала меня, а? – спросила она как бы невзначай.

– К сожалению, да, – ответил он, не глядя на нее. – Ну не делайте, пожалуйста, такого лица, будто вы сейчас заплачете. Ничего тут трагического нет. Эта братия меня просто не знает, вот подождите, я еще покажу им.

– Но только не держитесь на процессе так дерзко и заносчиво! Я знаю, это вам свойственно, такое поведение – своего рода защитная реакция…

Его предположение вызвало у Лилиан смех.

– …но это создает впечатление о вас, как о хладнокровной, безжалостной преступнице, а вот это уже совсем не смешно. В качестве обвиняемой вы должны держаться скромно, тем более что в вашем деле много обстоятельств, обязывающих вас к этому. Ваша ситуация весьма плачевна, и не вам козырять на суде… тем более вашей невиновностью! Ее еще надо сначала доказать!

Лилиан закусила нижнюю губу и задумалась.

– А, собственно, не наоборот ли? Может, эти там должны сначала доказать мне, что я это сделала?

– Правильно. Но давайте не будем обольщаться. Против вас уже давно собрали нужные доказательства. И поэтому…

Она отмахнулась.

– Да, да, я знаю наперед, что вы скажете. Но гораздо более важным является сейчас, в чем я появлюсь на судебном процессе. Больше всего подойдет, пожалуй, белый шелковый костюм. К нему нужны белые лодочки, чулки без шва и… пожалуйста, пожалуйста, дорогой господин адвокат, постарайтесь, чтобы прислали хорошего парикмахера, Мне необходимо чуть подстричь волосы, подкрасить и хорошо уложить их. – Она провела пальцами по своим потемневшим прядям. – В таком виде я не могу показаться на людях!

– Посмотрю, что можно будет сделать, но если позволите дать вам совет, белый шелковый костюм я нахожу не совсем уместным в суде. Наверняка у вас найдется что-нибудь менее вызывающее, что вам тоже очень к лицуй…

Лилиан Хорн засмеялась.

– Дорогой господин адвокат, возможно, вы блистательный юрист, я, во всяком случае, надеюсь на это в своих же собственных интересах, но в вопросах моды вы абсолютно ничего не смыслите! Нет, нет, тут уж мне решать, и я никому не позволю вмешиваться.

18

Профессор Фабер прочитал повестку о вызове в суд с хмурым видом, потом поднял голову и посмотрел на Михаэля Штурма.

– Дело об убийстве Ирены Кайзер будет слушаться четвертого и пятого октября в суде присяжных… Малоприятное занятие. Надо сразу позвонить судье, чтобы выяснить, когда они меня вызовут. Но уж полдня наверняка придется потерять, и это сейчас, когда я весь в работе над своим учебником по психологии преступлений.

Михаэль Штурм стоял в кабинете по другую сторону письменного стола прямо напротив профессора Фабера. Как обычно, его вызвали сюда через секретаршу, чтобы снять с шефа, насколько это возможно, обязанности по рутинной писанине.

Он невольно набрал в легкие воздуха, собираясь с духом перед трудным разговором.

– Господин профессор, – начал он твердым голосом и посмотрел на него, как бы заклиная, своими чистыми голубыми глазами, – не мог бы я избавить вас от этого? Я имею в виду… что если я этот один-единственный раз заменю вас в суде?

Профессор Фабер поднял брови и спросил с легким удивлением в голосе, выражавшим у него высшую степень раздражения:

– Но, мой дорогой, как вы себе это представляете? По сути, вопрос был задан чисто риторически, но Михаэль Штурм решил ответить на него.

– Я просто пойду, – сказал он и выпятил свою бородку, – вместо вас, господин профессор. Естественно, я знаю, что вы приглашены лично, тем не менее, имеете право послать меня как вашего представителя… Ведь, в конце концов, именно я делал заключение!

Он знал, что его реплика не достигнет цели, и все же ему доставило удовольствие наконец-то высказать это вслух.

Профессор Фабер парил слишком высоко, чтобы оскорбления могли достать его.

– Странные идеи, в высшей степени странные, бродят в вашей голове, – парировал он спокойно, – ведь абсолютно с тем же правом моя секретарша могла бы вообразить, что может состоять в переписке с виднейшими учеными мира, поскольку я диктую ей свои письма! – Он засмеялся, словно это была особо удачная шутка.

И только увидев, что на лице Михаэля Штурма не шевельнулся ни один мускул, он стал опять серьезным.

– Но я предполагаю, что вы имели в виду несколько иное, – сказал он отеческим тоном. – Вы слишком интеллигентны, чтобы допустить подобную бестактность. – Он сознательно сменил тему. – А как обстоят дела с тем молодым человеком, которого сегодня утром нашли в…

– Господин профессор, – сказал Михаэль Штурм, и его глаза вновь сверкнули. – Вам известно, что с самого начала убийство Ирены Кайзер было моим делом. Я выезжал на место преступления, я установил насильственную смерть, провел всю экспертизу, осмотрел предполагаемую преступницу и констатировал… – Он вынужден был прерваться, чтобы сделать вдох, – ему не хватило воздуха.

– Но, дорогой коллега, – произнес профессор Фабер сердечным голосом и встал из-за стола, – кому вы все это рассказываете? Вы и на сей раз, как уже и во многих других случаях, продемонстрировали отличную работу, и я безоговорочно признаю это. Так будет и впредь. Вы собираете факты, а я делаю выводы, разве не так?

– Я сделал больше, чем просто добыл факты, – запротестовал Михаэль Штурм, – и вам это отлично известно, господин профессор! Почему вы не хотите дать мне шанс хоть один-единственный раз довести дело об убийстве до конца?

Профессор Фабер обошел вокруг стола, положил свою тонкую нервную руку на плечо первого ассистента и мягко улыбнулся.

– Вы стремитесь взять ответственность на себя, и это делает вам честь! Но когда вы достигнете однажды моего положения, то обнаружите, что нести ответственность не такое уж легкое дело, как вам кажется сегодня, напротив, это очень тяжелая ноша.

19
{"b":"112460","o":1}