Он посмотрел на нее отсутствующим взглядом.

– Ева! Я сделал чудовищное открытие!

– Что ты сделал? – спросила она, целиком занятая своими мыслями.

– Ты ведь помнишь дело Лилиан Хорн…

Она взорвалась как бомба.

– Господи, боже мой! Я сбилась с ног, чтобы подобрать приличную мебель, а ты ни о чем другом не можешь думать, кроме как о своей работе, да к тому же еще о деле, которое давно закрыто!

Он схватил ее за руку и держал так крепко, пока ей не стало больно.

– Пусти, что на тебя нашло? – крикнула она, пытаясь вырваться.

Кельнерша, ставившая перед ней на стол подносик с чашечкой кофе, разглядывала ссорящуюся пару с тщательно скрываемым удовольствием.

Михаэль подождал, пока она отойдет.

– Послушай меня хоть минуту, Ева, – попросил он, приглушая голос. – Ты сейчас поймешь, как это важно…

Она глубоко вздохнула и с тоской уставилась в потолок.

Он положил перед ней иллюстрированный журнал.

– Вот, посмотри… – Он дал ей свою лупу. – Вот тут, по краю шкуры степной овцы, что это?

– Похоже на капли крови.

– Именно.

Она опустила лупу и посмотрела на него.

– Ну и? Что тут такого? В конце концов, здесь на фото вообще все в крови, или вот эти круглые темные точки что-то другое?

– Нет, Ева, – сказал он тихо, но настойчиво, – это кровь. Убитая, что называется, плавала в своей крови. Но вот тут… – он постучал пальцем по тому месту с темными точками, – вот эта кровь, возможно, вовсе не принадлежит убитой. Иначе это были бы брызги, понимаешь? А это – капли, и находятся они на расстоянии по меньшей мере полуметра от кровати!

Ева в задумчивости потерла пальцем лоб.

– Значит, это может быть только кровь Лилиан Хорн! – Ее глаза заблестели от радости, что она так быстро все ухватила. – Ты ведь установил, что у нее на пальцах были порезы, ведь кровь из них должна же была капать, так?

– Точно, – сказал он охрипшим от возбуждения голосом, – именно об этом я тогда не подумал. Я ведь должен был найти и кровь убийцы. Это моя ошибка.

– Глупости, – небрежно сказала Ева и вернула ему лупу, – ты слишком близко принимаешь все к сердцу. Может, это вовсе даже не кровь, может, она облизала свои пальцы. Я бы во всяком случае так и сделала!

– А это что тогда? – Он опять постучал пальцем по фото.

– Может, это капли йода или другой темной жидкости, сок от свеклы, которую несчастная ела на ужин.

– Конечно, может и так, но мало вероятно. Вероятнее всего это кровь убийцы.

– Михаэль, прошу тебя! – Ее хорошее настроение как ветром сдуло. – Не будешь же ты сходить с ума из-за этого дурацкого снимка?

Он наклонился над столом – совсем близко к ее лицу.

– Ты что, не понимаешь, что это значит? Если бы я не прозевал этих капель крови, если бы отправил их на анализ и установил, что это кровь Лилиан Хорн, это было бы окончательным и бесповоротным доказательством ее вины! Последней точкой над «i», которая так и не была поставлена!

Ева размешала ложечкой сахар.

– Подумаешь! Она и так осуждена. Дело закрыто.

– Ты не способна думать логически, – сказал он резко, – ведь может оказаться и так, что это вовсе не ее кровь, а кого-то другого, тогда это явится доказательством ее невиновности!

– Ах, вот куда ты метишь! – Ева посмотрела на него, сузив глаза в щелочки. – Я могла бы и догадаться. Ты хочешь вытащить Лилиан Хорн. – Она возвысила голос – Вот что для тебя главное! Ты хочешь доказать ее невиновность, потому что она сумела заманить тебя в свои сети. Вот где правда! А все остальное – только болтовня!

– Ева, я прошу тебя, не кричи так, мы ведь не одни!

– Я имею право говорить так громко, как хочу!

– Нет, не имеешь. – Он хлопнул ладонью по столу. – Если ты хоть чуть-чуть дорожишь мною, говори тихо. Или ты хочешь осрамить меня на весь город?

Михаэль Штурм еще никогда не видел свою невесту такой разгневанной и действительно опасался общественного скандала. Не зная, как ее успокоить, он решил, что самое лучше – молчать, чтобы не давать ее гневу новой пищи.

Молча, злые, сидели они друг против друга за маленьким круглым столиком, такие далекие, словно их отделяли сотни верст.

Наконец, ему показалось, что она взяла себя в руки – голос ее, во всяком случае, звучал ровно, когда она спросила:

– Что ты собираешься теперь предпринять?

– Поговорить с профессором Фабером.

– И обратить его внимание на то, что ты допустил в деле Лилиан Хорн ошибку?

– У меня нет другого выбора.

– О-о, еще как есть. Тебе надо только держать язык за зубами. Для всякого нормального человека это не так уж и трудно.

– Ты думаешь, я способен жить спокойно, зная, что отправил пожизненно за решетку невинного человека?

– Смотрите, пожалуйста! – Лицо Евы исказилось. – Значит, ты уже уверен, что она невиновна. Можно тебя спросить, откуда тебе это известно? До сих пор еще не было ни малейшего доказательства в ее пользу!

– Я вовсе не уверен в этом, я такого не говорил! Почему ты не хочешь понять меня, Ева? Она может быть виновна, и этого достаточно…

Ева прервала его:

– …чтобы ввергнуть тебя и меня в беду. Ты действительно этого хочешь, Михаэль? Ты не должен предавать все это широкой огласке. Ты ведешь себя неразумно! Подумай, что поставлено на карту, именно сейчас, когда ты принимаешь на себя руководство Институтом судебной медицины. Если ты признаешься в своей ошибке, ты тем самым дискредитируешь себя в глазах коллег.

– Я обязан это сделать, – сказал он с упрямым ожесточением в голосе.

– Значит, тебе все равно, что с нами будет?

– О боже! – Он ударил кулаком по столу, так что чашки зазвенели. – Даже если мы снова отложим нашу свадьбу – это еще не конец света!

– Для тебя, конечно, нет. – Она встала и сняла е пальца кольцо. – А для меня – да. Я не хочу больше ждать. Мне надоело. Ничего, кроме ожидания и призывов потерпеть. На! – Кольцо зазвенело на мраморной крышке столика. – Все кончено! Можешь теперь гробить себя ради этой Лилиан Хорн! Ты… ты, рыцарь печального образа! Ты…

Она повернулась и бросилась к двери.

Михаэль Штурм смотрел ей вслед. Он стыдился, что испытывал при этом облегчение. Ева сама освободила его от данных им обещаний.

Однако он был достаточно честен сам с собой и вынужден был признать, что ее упреки не лишены основания. Был бы он готов поставить свою судьбу на карту, если бы Лилиан Хорн действительно ничего не значила для него? На этот вопрос у него ответа не было.

Фрау Штурм была очень удивлена, что ее сын так рано пришел домой.

– Мне весьма жаль, я не ждала тебя, – сказал она, – я ухожу к своей приятельнице. Тебе придется в виде исключения довольствоваться содержимым холодильника.

– Ничего, мама.

Она уже надевала маленькую шляпку и улыбалась ему, глядя на него в зеркало в прихожей.

– Там всего полно… и твое любимое пиво тоже есть.

– Спасибо, мама.

Она была уверена, что опять что-то произошло, и с трудом сдерживалась, чтобы не спросить, почему он не остался с Евой, как собирался.

Он заметил невысказанный вопрос в ее взгляде.

– Тебе вовсе не обязательно сдерживать свое любопытство, мама. Я не из чего не делаю секрета. Ева разорвала нашу помолвку.

Фрау Штурм стоило большого труда скрыть свою радость по поводу такого сюрприза.

– Ну, значит, ты ее здорово разозлил, – сказала она.

– Все может быть, – согласился он.

Она поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку на прощание.

– Не переживай, Михаэль, если захочешь, наверняка сможешь вернуть все на круги своя. – Она улыбнулась ему еще раз, прежде чем вышла из квартиры.

Он был рад остаться один – у него не было желания еще раз вступать в дискуссию по делу Лилиан Хорн, по крайней мере, до тех пор, пока он не будет во всем уверен. Ему вдруг пришло в голову, что сенсационный снимок мог оказаться обыкновенной фальшивкой – реконструированное по описаниям место убийства – или просто ловким монтажом. Он купил тот журнал и попробовал теперь еще раз изучить фото при ярком свете своей рабочей лампы и с хорошей лупой. Но он не обнаружил никаких признаков, указывавших бы на то, что это фальсификация.