– Понятно, – кивнул Стерх. – Очень правильная оценка способностей… пана Делюжного.

Он купил по дороге бутылку сухого вина и вернулся к себе, на шестой этаж. Вызвонил к себе Вику, и они вдвоем съели ранее принесенные булочки, которые оказались безвкусными, как и местные пельмени, выпили вино.

Теперь их положение стало безнадежным. Митяша мог прикончить Нюру где угодно, сбросив ее с горы. А мог утопить, отправившись поплавать под луной и парализовав одним, достаточно простым ударом в шею, или вообще убить ее и закопать в тенистой, диковатой местной лесопосадке, хотя в такой версии Стерх уже сомневался, для этого все-таки требовалось какое-то присутствие духа, которое Митяша, кажется, ни разу не продемонстрировал.

Когда Вика ушла, чтобы позвонить своему приятелю из «Вечернего Симферополя», Стерх опять разделся и лег в кровать. Его трясло, он чувствовал себя не просто больным, а неизлечимым. К тому же, он не верил, что их трюк с милицейскими сводками хоть чуть-чуть поможет делу. Но ничего другого не придумывалось.

Он хотел бы еще разок уснуть, но стоило теперь ему закрыть глаза, как он видел, как меняется лицо Митяши там, над пропастью, за стоящей на самом краю Нюрой. И почти тотчас, в его сознании возникало виденье того, как Митяша цеплялся за Нюру, как приникал к ней, стараясь спрятаться под ее слабые, девчоночьи руки от ужасов и подлости мира, либо от своей подлости и глупости… Он без сомнения любил Нюру, как без сомнения, она могла быть ему превосходной женой. Если бы не эти дурацкие новорусские замашки, если бы Митина жизнь сложилась чуть более правдиво и правильно, с достойной работой, с пониманием того, что есть на свете совесть и правда… Да, тогда он оказался бы вполне неплохим человеком. И никогда, разумеется, не случилось бы этого убийства. Которого он сам-то не хотел, даже не желал себе его представлять, даже не собирался совершать…

Стерх повернулся на бок, и стал смотреть в окно, на далекие огоньки домов, в которых он никогда не побывает. За этим убийством стоял не сам Митяша, за ним стоял его отец, этот Вильгельм Витунов, названный, если принять во внимание его возраст, в честь Рот-Фронта, в начале тридцатых, когда нерусские имена вдруг запестрели в наших загсах.

Где-то, может быть, за стенкой, ударили часы. Это был не мелодичный бой, а вполне дешевое бряцанье, оно известило, что наступило девять часов. Стараясь избавиться от этого звона, Стерх, наконец, заснул.

Утром следующего дня он с Викой еще раз сходил в «Вечерний Симферополь», проглядел разные сводки. В них не было ничего похожего на несчастный случай с девушкой. Расплатившись с журналистом, обеспечившим им такую услугу, двумя бутылками массандровских вин, хотя сам парень, кажется, был бы не против московской водки, они вышли из редакции, расположенной в солидном, еще сталинском здании с колоннами.

– Что теперь? – спросила Вика робко. Она вообще, изрядно утратила свой напор, только воля в ней еще и осталась.

– Возвращаемся в Москву, – отозвался Стерх. – И разумеется, в вольном темпе… Кажется, пора привлечь к делу сыскарей, только не местных, которым дела не будет до наших рассказов, а кого-нибудь из моих старых коллег.

Еще до обеда они выехали из отеля, и к вечеру были в Белгороде, примерно, на пол-пути до Москвы. Переночевав в каком-то туристском лагере, состоящем из дощатых домиков и шикарно названном кемпингом, они поехали дальше, и незадолго до вечера следующего дня Стерх припарковал свою «Ниву» на ее обычное место перед своим домом. О том, как ему удалось за один присест долететь до Крыма, следуя за «Вольво», он решил никому не рассказывать. Все-равно, никто, зная, как он водит, не поверил бы.

Прежде чем «слить» информацию, полученную по этому делу в прокуратуру, Стерх решил выдержать марку и сначала доложиться Прорвичам. Поэтому следующим после прибытия утром он поехал в их офис, и незадолго до одиннадцати часов вошел в знакомую приемную. Где по-прежнему «мисс» Ивон, по имени Рая, сидела за своим столом, и так же, как несколько дней назад, когда это все только начиналось, читала какие-то стопки бумаг. Можно было подумать, что прошло всего несколько минут, или в крайнем случае, часов. Она точно так же не обратила внимание на Стерха, пока он не подошел к ней.

Постояв, так и не собравшись прервать секретаршу, он на всякий случай поклонился ей, и уселся на уже обжитой диванчик. Это подействовало, она оторвалась от документов и с заметным неодобрением уставилась на него. По прошествию пяти минут, не дольше, она объявила:

– Господин Прорвич очень недоволен.

– В самом деле? Тогда скажите ему, что я тут, это его утешит.

Рая Ивон посидела еще немного, видимо, в раздумье, искривила губы в скептической усмешке и надавила на какую-то кнопку на пультике перед собой.

– Ну, что там еще? – вопрос прозвучал совсем не обнадеживающе.

Ивон Рая повернулась к Стерху и изобразила на лице что-то, что долно было иллюстрировать мнение – «разве я вам не говорила?»

– Пришел господин Стерх. – Возникла пауза, во время которой секретарша и Стерх смотрели друг на друга в ожидании. Наконец, девушка спросила: – Должна ли я направить его к вам?

На этот раз ответ пришел довольно быстро.

– Избавьтесь от него.

Мисс Ивон улыбнулась Стерху вполне добродушно, и произнесла в полный голос:

– Он все слышал, шеф.

– Тогда… Иду, черт побери! – Потом голос зазвучал уже совершенно спокойно. – Да, я сейчас выйду в приемную.

Секретарша выключила связь. Посмотрела на Стерха и известила:

– Шеф сейчас выйдет.

– Как это мило с его стороны.

Девушка важно кивнула головой, потом снова принялась читать, уже не обращая внимания на Стерха. А он подтащил к себе поближе пепельницу, и закурил, углубившись в этот процесс как можно старательней. Но все подходит к концу, вот уже и сигарету пришлось задавить в пепельнице, а кроме этого и делать больше было нечего… Стерх закрыл глаза. А когда отрыл их, в дверях кабинета стояли оба Прорвича – отец и сын.

Они двинулись вперед почти синхронно, как в вестерне. Подойдя к Стерху, старший Прорвич посмотрел на детектива и ледяным тоном проговорил:

– Вас слушают.

Стерх посмотрел на отца, на сына. За несколько последних дней ему досталось немного больше, чем он собирался выносить. Но он ни в коем случае не хотел замазывать своих ошибки, хотел рассказать все, как было, несмотря на внешнее безразличие, вызванное нервным утомлением, пожалуй, даже депрессией.

– Ваше мнение получило подтверждение.

– Какое именно? – спросил Прорвич-пэр.

– Вы были свидетелем преступления? – быстро проговорил Прорвич-сын.

– Всего лишь одного фрагмента, не всего преступления, – отозвался Стерх, и вытащил новую сигарету из пачки. – Хотя и должен признать, не самого важного, скорее побочного.

– Слушаю, – прокаркал старший.

Стерх стал рассказывать, не упуская мелочей, но и не задерживаясь на них. Он просто докладывал, как это должен был сделать, например, по протоколу. Когда он договорил, Прорвич-старший важно кивнул головой, и спросил, все еще разглядывая Стерха, как бабочку, наколотую на его, именно его, булавку.

– Значит, у вас нет прямых доказательств, что было совершено преступление?

– Пока не найдено тело девушки, разумеется, нет. Но ждать осталось недолго.

– Я не понял, почему ты решил, что Митяша вообще убил эту… девушку? – спросил Велч.

– Он должен это сделать, и потому снова рискнет. Подтверждением является та попытка, свидетелем которой я стал. Кроме того, косвенной уликой является бегство от меня, когда его наемник выпустил воду из радиатора.

– А вы не ошибаетесь? – спросил Прорвич-младший. – То, что вы говорите – штука серьезная. И потому звучит… неубедительно.

– Что? – удивился Стерх.

– Уж не выдумал ли ты всю эту историю, чтобы содрать с нас свой гонорарец – вот что я имею в виду.

Стерх погасил сигарету в пепельнице и встал.