– Спокойно, – устало продолжил Стерх. – Мы их уже не нагоним.
Она оправила пижамку, всунула ноги в домашние тапочки, поднялась, чуть нахмурившись. Стерх рассказал все, на что у него ушла ночь – на поиск воды для радиатора, на поиски «Вольво», в чем он и не рассчитывал добиться успеха, и даже на дурацкие расспросы на милицейских постах, которые ни к чем не привели, как он ни старался.
– Кто это сделал? – спросила Вика хрипло. – Кто спустил воду из радиатора?
– Может, Митяша. Может, кто-то еще, кому он дал за работу некую мелкую, впрочем, сумму.
– А на той поляне ты был?
– Разумеется, – отозвался Стерх. – Но у Митяши, как мне сейчас кажется, есть план. А в любом плане предусматривается запасной вариант.
– Думаешь, он предусмотрел эту поляну и… о другие варианты заранее?
– Он или кто-то, кого он нанял. – Стерх докурил сигарету, полез за следующей. – Какая теперь разница?
Вика вздохнула, умылась, вернулась и тоже закурила, присев на край кровати.
– Что будем делать?
– У них тут наверняка есть какая-нибудь газетенка, которая получает из метной милицейской управы сводки. Позвоним в «Метрополис», чтобы они нас рекомендовали и допустили до этих сводок, а потом… будем ждать.
– А если обзвонить отели, пансионаты, дома отдыха?
– Их сотни, или тысячи. Кроме того, Митяша вполне может использовать другое имя, понимая, что эти два – настоящее и Деж… – от усталости и разочарования, Стерх не мог даже вспомнить, – или как его там, нам известны. – Он посмотрел на сигарету, она тлела, словно медленный бикфордов шнур. – Он вообще может уехать из Крыма куда-нибудь под Одессу. Или к Азовскому морю, или через Керчь в сторону Анапы.
– Так, – вздохнула Вика, – согласна. Но пока я предлагаю умыться и позавтракать.
– Я пас, я просто хочу спать.
Кивнув, Стерх вышел из апартаментов и направился к себе. Там он разделся и уснул, словно ему разрешили это сделать впервые в жизни. Около шести Вика разбудила его, зазвенев стаканом молока на столике. Кроме того, она принесла еще яйца всмятку, которые уже остыли, и три булочки, обсыпанные корицей.
– Я разговоривала с местной теткой-администраторшей. Она подтвердила, что Делюжные собирались очень скоренько, даже не успели забрать все вещи оставили халаты и бритвенный станок. Их кто-то предупредил, это определенно… Еще я освободила аппартаменты, теперь они не нужны, не так ли? Живу напротив тебя, дверь в дверь. – Она помолчала, не решаясь сесть. – Сходила в местный «Вечерний Симферополь», нашла парня, который согласился передавать нам данные сводок, предварительно отзвонив в Москву, по дружбе с кем-то из отдела информации «Метрополиса».
– Сегодняшнюю сводку видела?
– Видела, но они не дали мне ее распечатку, – вздохнула Вика. – Нет, пока не найдено никакого трупа девушки. Но вообще-то, – она подняла глаза к потолку, – Крым отнюдь не безопасное место. Столько пьяных драк, случаев поножовщины… Впрочем, меня уверили, что туристов местные, как правило, не трогают. По крайней мере, в разгар сезона.
Стерх посмотрел на Вику чуть внимательней, она поняла и отвернулась. Он вылез из кровати, дошел до душа, пустил холодную воду на полную. И вдруг обнаружил, что и теплая немного идет.
Вышел из душа он освеженный, и даже ощущение собственной бесполезности уже не было таким острым. Оделся в тренировочную куртку и шорты, посмотрел на яйца и молоко. И отправился вниз, в ресторан.
Золотозубый уже был там, кажется, он так и простоял, поджидая Стерха. Уже без вопросов уселся напротив, вытащил пачку сигарет с грузинской надписью, закурил.
– Сложности, пан Стерх?
– Что навело тебя на такую мысль?
– Ну, я должен понимать человеческую натуру, – отозвался Золотозубый с широкой улыбкой.
– Что ты сказал обо мне Делюжным?
– А разве я что-то им говорил? Не припоминаю.
Стерх вдохнул, полез в карман, достал бумажник и вытащил копию лицензии частного детектива. Потом достал свою пачку «Кента» и тоже закурил, пока золотозубый изучал бумагу. Наконец, охранник кинул копию на стол.
– Я вчера так и подумал, что ты – тихарь. Неумелый, москальский, жадный тихарь.
– А себя ласкавый пан почитает, видимо, щедрым крымским, тертым честнягой… Которому, впрочем, пальца в клюв не клади. – Снова блеск зубов от широкой улыбки. – Что ты рассказал им обо мне?
– Да в общем-то, ничего особенного. Просто спросил, не знает ли он тебя? Ну, и еще спросил о том, не заметил ли этот парень, что ты сидишь у него на хвосте? Он уехал?.. А мне даже не жалко.
Стерх смотрел на него внимательно, спокойно и грусно. Постепенно ухмылка сползла с лица золотозубого. Чтобы поддержать себя, он загасил свою сигарету и тут же взял одну из пачки Стерха.
– Сколько он тебе заплатил?
– Он оказался щедрее, чем ты, Стерх.
Стерх вздохнул. Официант принес тарелку каких-то сероватых пельменей, обильно политых соусом с аджикой. И большой бокал местного красного вина. Пельмени в горло не шли, зато вино оказалось почти не разбавленным. Прожевав, Стерх спросил:
– Тебе не приходило в голову, что отношения этого… Делюжного с его девушкой могут быть сложнее, чем кажутся на первый взгляд? – Он попытался справиться со следующим пельменем, но это оказалось делом невыполнимым, он отодвинул тарелку. И окончательно взялся за вино. – Тебе, мастеру психологического портрета, не бросилось в глаза, что выговор этого… Делюжного так же подходит к Приднестровью, как мой, скажем, к местному сюсюканью?
– Что ты хочешь сказать? – золотозубый набычился, и сразу стало ясно, что драки он не боится. Может быть, наоборот, даже не прочь подраться. Но в планы Стерха это не входило.
– Ты слышал когда-нибудь о фальшивых паспортах?
– Ха, о фальшивых паспортах я могу спеть пану Стерху не одну байку. Кроме того, паспорт пана Делюжного был настоящим, выданным в ментуре, без балды. Я проверил. А что касается выговора… Мне неизвестно, откуда Делюжный приехал в Приднестровье. Он мог осесть там, будучи и из москалей, как ты. Но мне показалось, что у него небольшой след Ставропольского выговора.
– А не обратил ли ты внимание, братец, на его машину? На номера, которые стояли на его «Вольво»?
– Разве у него была «Вольво»? Удивительно, я решил, что он прибыл к нам на сереньком «Запорожце». И вот у этого «Запора» номера были самые что ни на есть Приднестровские. Но я готов признать, что мог и ошибиться, ведь так трудно следить за всем, что тут происходит, и правильно определить машину каждого из наших гостей… Ты не находишь, что это почти невозможно?
Стерх сложил лицензию, забрал свои сигреты, допил вино. Все это не имело смысла. Митяше и Нюре дали двухместный номер, хотя ни у кого не возникало сомнения, что они не муж с женой. На них натравили этого золотозубого шакала, потому что это считалось в порядке вещей. И он должен был выбить, выпросить, «отначить» у мягкотелого дурачка-москаля какую-то дополнительную мзду. Это был их бизнес. Обычный, бесчеловечный, хохляцкий бизнес, когда платить должен тот, у кого есть деньги. Безотносительно к тому насколько это справедливо и честно.
Если украинские таможенники прославились на всю Европу своими немеренными поборами, если они практически грабили поезда с пассажирами, пересекающими узкую полоску случайно доставшейся им земли между Ростовом и Белгородом, если верхушка погрязла в воровстве, размеры которого превышали только размеры воровства российского, если вся эта, так сказать, «незалежная» республика годами не платила за газ, за нефть, поставляемые из России, а при случае и подворовывала его, – то почему в этом подлом и грязном отельчике в пригороде Симферополя должно быть иначе?
– Один последний вопрос? Это ты спустил воду из моей машины, или это сделал Митяша?
– Кто?
– Ты или он?
Внезапно золотозубый оскалился в совершенно очевидной маске ненависти.
– Этот фраер не сумел бы спустить воду. Он бы разлил ее по асфальту, и ты мог бы заметить… Пришлось мне попросить у уборщиц таз, плоский такой… Чтобы ты не трехнулся.
