Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Кухарка просит указаний, м'леди, О-бе-зиа-на швыряется яйцами.

— Зачем? — вскричала леди Уэзерби и тупо повторила: — Зачем?..

Ренча не интересовали мотивы подобных действий.

— Яйца! — сокрушалась хозяйка.

Ее отчаяние хоть как-то тронуло его.

— Насколько я понял, м'леди, у них нелады с кошкой. О-бе-зиа-на пыталась к ней… э-э… подольститься, но кошка ее поцарапала, подозревая в дурных намерениях. Тогда она взяла кошку за хвост и швырнула об стену, после чего перешла к яйцам.

Леди Уэзерби попыталась это представить, но не смогла.

— Пойду, посмотрю, — сказала она.

— Вполне своевременно, м'леди. Судомойка бьется в судорогах.

Леди отправилась на кухню, недовольная Юстесом. Какой материал для Алджи! Надо все уладить, пока он не вернулся.

Оказалось, что это нелегко. Кухня была не кухней, а глазуньей. На полу хрустели скорлупки. Стоял дикий гвалт. Кухарка бранилась по-норвежски, горничная — по-ирландски. В углу рыдала судомойка. Помощник для черной работы, большой любитель бейсбола, восхищался Юстесом.

Юстес, надо заметить, был спокоен. Исчерпав снаряды, он смотрел на сцену с полки, рассеянно почесывая правое ухо левой ногой.

— Юстес! — грозно крикнула хозяйка.

Он опустил ногу и задумчиво посмотрел на свою госпожу, на помощника и на судомойку, которая голосила вовсю.

— Мне представляется, м'леди, — отрешенно заметил Ренч, — что сейчас он бросит тарелку.

Никто, кроме Юстеса, не подумал о том, что полка — рядом с буфетом. Как только дворецкий умолк, он метнул тарелку в своего главного противника.

— У-ух, дает! — одобрил помощник.

Леди совсем рассердилась. Ну, что это, она ему платит, а он орет, словно на матче!

— Словите его! — крикнула она.

Помощник встряхнулся, осознав внезапно, что жизнь реальна и серьезна. Все смотрели на него. Значит, надо действовать. На стуле висел фартук. Он швырнул его в Юстеса, и ему повезло — того накрыло с головой. Безуспешно повозившись под тканью, обезьяна свалилась вниз. Торжествующий помощник собрал вместе края фартука и скрутил что-то вроде тюка, чем доказал в очередной раз, что человек умнее животного.

Все стали давать советы. Кухарка предлагала утопить; горничная — отдубасить; дворецкий напомнил, что утром Пике-ринг купил револьвер.

— Посадите его в погреб, — сказала хозяйка. Ренч был прозорливей.

— Если разрешите заметить, — сказал он, — в погребе много угля. Большое искушение.

Работник его поддержал.

— Тогда — в гараж, — сказала леди.

Работник унес тючок в вытянутой руке. Кухарка со служанкой утешали судомойку. Ренч занялся серебром, леди Уэзерби — письмами. Кошка слезла с трубы только через час, ища успокоения.

Поскорее справившись с делом, хозяйка пошла в гостиную, где музицировал Роско.

— Юстес хулиганит, — сообщила она.

— А что такое?

— Швырялся тарелками и яйцами.

— На колонку, и то не потянет, — огорчился агент. — Я ждал от него большего. А вообще, не огорчайтесь, он тут недавно. Эта пума четыре месяца ничего не делала. Поистине, дитя могло играть с ней. Помню, Майра звонит и говорит: «Это чучело какое-то, лучше завести белую мышь». К счастью, я ее отговорил.

— И что?

— А то. Она просто плакала от благодарности. Пума поцарапала лифтера, укусила почтальона, остановила движение. В конце концов ее пристрелил полицейский. Да, надежда остается всегда. Будем ждать. Яйца — это хорошо. Значит, пробуждается.

Открылась дверь, вошел усталый хозяин. Он опустился в кресло и вздохнул.

— Никак не поймаю, — сказал он. — Ускользает…

— О чем ты? Он давно в гараже.

— Не Юстес. Выражение лица.

— Да ты его вроде поймал. Лорд покачал головой.

— Поймал, поймал, — настаивала леди. — Вылитый бандит. Ты застал момент, когда он увидел приличного старичка, полез за ножиком…

— Душенька! Я не против критики, но есть же предел! Жена ласково погладила его по рукаву.

— Да я шучу. Очень хорошая картина. Пойду, взгляну еще. Он опять покачал головой.

— Мне нужен натурщик. Пригласи его к нам!

— Нет, Алджи, это слишком. Я его не выдержу.

— Живет же тут Юстес.

— У меня — Юстес, у тебя — Ренч. Поровну. От Юстеса — никакого вреда…

Тут вошла Клара.

— Полли, — сказала она, — это ты посадила обезьяну в гараж? Она укусила Дадли.

Лорд Уэзерби вскрикнул.

— Мы пошли взглянуть на машину, — продолжала Клара. — Он хотел показать мне этот… карбюратор… или ветровое стекло, что ли… В общем, наклонился, а твой Юстес на него вскочил.

Роско задумался.

— Потянет на колонку? Скорее — нет. Если бы Чарли Чаплин — тогда да. Кусает Чаплина за ногу. А Пикеринг — не то, не то. Все равно, что ножка стула.

— Если он представляет опасность… — начал хозяин.

— Что ты! — вскричала хозяйка. — Он просто не в духе.

— Ты и теперь с ним не расстанешься?

— Конечно, нет!

— Что ж, если он прыгнет на меня, я буду защищаться.

— Ты закрыла гараж, Клара?

— Да, но он уже выскочил. Я не заметила в темноте, куда он делся.

В комнату, хромая, вошел Дадли.

— Я как раз говорила… Он мрачно кивнул.

— По-моему, он спятил. Роско вскрикнул от радости.

— Вот! «Обезьяна сходит с ума» «Страх и трепет»… «Есть жертвы»..

«Округа в опасности», Побегу, позвоню. Сенсация!

Он понесся к телефону, но ему пришлось подождать. Мистер Пикеринг беседовал с врачом.

14

После ужина Натти сразу уходил к себе. Сестра не знала, что он там делает. Иногда ей казалось, что он читает, иногда — что думает. И то, и другое было неверно. Читать он не любил, думать не умел. На самом деле он пил две-три порции виски с содовой.

Делал он это, чтобы избавить сестру от волнений. Один глупый медик запретил ему пить, и Элизабет это знала. Приходилось ее щадить, и он этим гордился.

Что говорить, удобства тут мало. То ли вор, то ли загнанный олень. Чтобы немного облегчить задачу, буфет он не запирал, а по ночам без опаски захаживал в столовую. Сейчас Элизабет сидела в гамаке, Долиш был где-то в саду. Когда вернется, присядет к сестре. Риск — минимальный.

Натти смешал напитки и стал думать о медике. Вечно они перестраховываются с тонкими, нервными людьми, а те принимают их слова за чистую монету. Да, после бродвейских загулов можно было отдохнуть. Но с тех пор он живет на воздухе, в тишине и мире. Смешно и подумать, что капля спиртного ему повредит.

Она и не повредила. Он трое суток кутил в Нью-Йорке, и что? Ничего. Теперь выпивает по вечерам, тоже без дурных последствий. Дело ясно, этот медик — невежда и кретин.

Придя к такому выводу, он налил еще. Потом вышел, прислушался, ничего не услышал и вернулся к себе.

Да, кретин. Ему не хуже, а лучше. Он бы вообще тут иначе не выжил. Докторам, подумал он, только бы денег заработать.

Он потянулся за бутылкой и увидел, что на полу сидит бурая обезьяна с длинным серым хвостом.

Повисла тишина. Натти смотрел на обезьяну, как Макбет на Банко, и обезьяна на него смотрела. Он закрыл глаза, сосчитал до десяти, открыл.

Обезьяна не исчезла.

— Брысь, — тихо сказал он. Она не шевельнулась.

Он снова закрыл глаза и начал считать до шестидесяти. Ему стало страшно. Вот что имел в виду медик.

Ну, хорошо, думал он, пришла бы в Нью-Йорке. Но сейчас он как стеклышко. Нет, что же это? Прокралась, словно тать в нощи. Он ведь исправился, исцелился. Зачем его мучить?

… пятьдесят девять… шестьдесят…

Он открыл глаза. Обезьяна сидела в той же позе, словно перед художником. Натти закричал и бросил в нее бутылкой.

Юстесу не везло. Сперва — кошка, потом — работник, теперь этот субъект, а ведь он думал отдохнуть. Ведомый инстинктом, несчастный вспрыгнул на шкаф, увернувшись от бутылки. Тут вбежала Элизабет.

Она тихо лежала в гамаке, когда услышала крик. В спальне, у себя, брат сидел на кровати, напоминая чем-то жирафа.

11
{"b":"111386","o":1}