— Здравствуйте.

Лорд Шортлендс помигал, а потом осторожно ответил:

— Здравствуйте.

Шестнадцать лет назад у него занял пять фунтов вот такой незнакомец в баре. Фунты не вернулись; и сейчас, имея при себе двенадцать купюр, лорд подумал: «Осторожно, Клод Персиваль Джон Деламер».

— Я не ошибся? — продолжал незнакомец. — Вы лорд Шортлендс?

Решив, что это признать можно, боязливый пэр ответил: «Да», а молодой человек сообщил, что он так и знал, поскольку пятый граф почти не изменился, даже помолодел.

Придерживая карман, лорд Шортлендс ощутил, что незнакомец ему нравится.

— Вы меня не помните, — говорил тот. — Это естественно, мы давно не виделись. Ваш сын Тони как-то пригласил меня на каникулы. Моя фамилия Кардинел.

— Кардинел?

— Да. Сегодня утром я упомянул это по телефону, но вы меня не узнали. Хорошо встретиться снова. Как Тони?

— Ничего, в порядке. Он в Кении, разводит кофе. — Тут одурманенный напитком мозг откликнулся на призыв: — Кардинел? Это же вы влюблены в Терри!

Молодой человек кивнул.

— Да, это самое главное, — признал он. — Прямо к сути. Не сегодня-завтра я стану президентом США, но в истории хотел бы остаться как тот, кто влюблен в Терри. Приятно, я думаю, иметь такую дочь.

— О, да!

— Веселит сердце?

— Еще как!

— Удивляюсь, что вы не поете от счастья. Я очень обрадовался, когда вы сказали, что она причесывается все так же. Нельзя менять совершенство. Хотя никакие прически не уменьшат ее очарования. Первый раз я увидел ее с косичками, и что же? Сама красота.

— Да, у Терри хорошие волосы.

— Я бы сказал, великолепные. А глаза! Как они вам? Лорд Шортлендс полагал, что они недурны. Молодой человек нахмурился.

— Недурны? Говоря о Терри, надо тщательно взвешивать слова. У нее небесные глаза. Таких больше нет. А как насчет носа? Если помните, он чуть-чуть вздернут.

— Э… — проговорил граф, благоразумно избегая определений.

Молодой человек, этот придирчивый критик, стал зажигать сигарету. Граф смотрел на него серьезно и вдумчиво. Он понимал, почему Терри одобряет его внешность. Красив, ничего не скажешь; что там, ослепителен. Сидел он вполоборота, и справедливый пэр видел, как четок его профиль. Да, красота — это красота.

Майк Кардинел зажег сигарету и снова заговорил.

— Да, кто-кто, а она прекрасна. Вы не представляете, как я ее люблю. Она вернулась в мою жизнь — наяву, не в мечтаниях — совершенно случайно. Представьте себе, именно тогда я думал не о ней, а о котлетах, брюссельской капусте и картошке-фри. Искал вот тут место и увидел, что мой приятель сидит с какой-то девушкой. Подошел к ним…

— Да, она говорила

— Она говорила обо мне? Это хорошо. Кстати, вы позволите за ней ухаживать?

— Вы и так ухаживаете.

— Без разрешения. И без успеха. Почему «без успеха»? Потому что без разрешения.

— Повторите, если не трудно, — взмолился растерянный граф.

— Я хочу сказать, что неправильно подошел к делу. Мне нужна поддержка. Если бы вы были за меня, все пошло бы лучше. Знаете, отцовское влияние… Вставите словечко, напомните вовремя, а главное — пригласите меня в замок. Там, в поэтической обстановке…

— Нет, не приглашу. Это не в моем ведении.

— Что вы говорите! Ребенок, и тот мог бы…

— А я не могу. Адела не позволит.

— Вот как? Прискорбно, прискорбно. Я не знаком с леди Аделой.

— Разве ее не было, когда вы гостили у Тони?

— Не было.

— Везет же людям! — вздохнул лорд Шортлендс. Майк строго на него взглянул.

— А как насчет Стэнвуда? — спросил он.

— Что-что?

— Вы говорите, что не можете никого пригласить. Однако я звонил Стэнвуду, и его слуга сказал мне, что вы послали ему телеграмму с приглашением.

— Не я, Адела. Что ему нужно, кстати? Болван какой-то.

— Ну уж нет.

— Тогда отец болван.

— Не знаю, не видел. Вам Стэнвуд понравится, он всем нравится. Я лично люблю его как брата. Да, вернемся ко мне. Я в замке был, ничего плохого не сделал, так что ваша старшая дочь может смело меня пригласить.

— О, нет! Она приглашает только тех, кто что-нибудь пишет — романы, картины, музыку. Так сказать, служителей искусства.

— Стэнвуд ничего не пишет.

— Значит, он исключение.

— Словом, меня она не пригласит?

— Ни за что на свете.

— Прискорбно, прискорбно. У меня связаны руки. Нельзя ухаживать, если ты в Лондоне, а она — в Кенте, да еще не подходит к телефону. Вам дворецкий не нужен?

Лорд Шортлендс печально вздохнул.

— К сожалению, нет. А зачем все это? Терри за вас не выйдет.

— Да, ей так кажется. Но только пустите меня в замок…

— У нее есть какая-то причина. Майк нахмурился.

— Причина! Она сама не знает, что ей нужно. Упряма, как не знаю кто. Вот эту черту я бы подправил. Стоит ли быть похожей на ангела, спросил бы я, если не можешь опознать верное сердце? На ангела она похожа, тут спору нет. Последние годы я жил в Голливуде, на мне буквально висли красотки, но перед Терри они — тьфу! Она неповторима.

— Терри говорила, что вы там работали. Контракты с актерами, да?

— Да.

— Выгодное дельце?

— Ничего, не жалуюсь. Прокормлю вашу дочь, если что. Но в замок мне приехать надо, почта и телефон не помогают. Подумайте как следует.

Лорд Шортлендс стал думать. Приятный, обеспеченный зять со связями в Голливуде ему не помешал бы. Думы эти прервал Стэнвуд, заметно посвежевший. Холодная вода помогла.

— Привет, Майк, — бодро возгласил он.

— Привет, — отвечал Кардинел. — А ты — совсем ничего. Я к тебе заходил, и твой Огастес сказал, что ты практически скончался.

— Понимаешь, я был в турецкой бане, а сейчас поливал голову холодной водой.

— А, вон что! Ты знаком с лордом Шортлендсом?

— В жизни о нем не слышал.

— Вот он, прошу.

— Ах, да, знаком! Мы тут поболтали. Он много рассказывал про кухарку.

— Это ваш гость, — сообщил Кардинел графу. — Тот самый Стэнвуд Кобболд. Что с вами?

Пятый граф оцепенел от ужаса.

— С-с-стэнвуд К-к-коб-б-б-олд? — выговорил он. — Это вы?

— Конечно. А что такого? Что с нашим лордом, Майк? Кардинел сам удивлялся, но предложил гипотезу:

— Наверное, это от радости. Огастес говорил, что сегодня ты едешь в Кент. Значит, лорд Шортлендс — твой хозяин. Соответственно, он радуется.

Пятый граф с трудом проговорил:

— К-к-какой ужас!

— Ну, что вы! Стэнвуд — прекрасный человек.

— Понимаете, я хочу жениться на кухарке…

— Одобряю. А ты как, Стэнвуд?

— …и ему об этом сказал. То есть Кобболду. А он, то есть Кобболд, может сказать Аделе.

— Она огорчится?

— Она меня загрызет. Как по-вашему, Кобболд любит поболтать?

— Боюсь, что любит.

— О, Господи!

— Видите ли, Кобболд чист, как дитя. А дети болтают беспрерывно. Если есть, что выдать, он выдаст. Когда мать его ждала, ее напугал диктор Би-Би-Си.

— Ой, Боже мой!

— Если им с леди Аделой не хватит тем для разговора, он, то есть Кобболд, займется вами и кухаркой. Заметьте, не ведая зла. Так, ради беседы.

— Господи Милостивый!

— Скорее всего, беда нагрянет сегодня же, за ужином. Представьте эту сцену. Рыба подана, Стэнфорд ее ест. «Да, леди Адела, — говорит он с набитым ртом, — кухарка у вас превосходная». — «Спасибо, мистер Кобболд. Возьмите еще». — «А это на ней хочет жениться лорд Шортлендс? Я его понимаю».

— Ужасно, ужасно!

— Да, вы смутитесь. Вам придется нелегко. Но, к счастью, могу предложить недурной выход. Что, если задержаться в Лондоне? Тебе, мой друг, тебе.

Стэнвуд помрачнел. Вроде бы ему стало лучше, а тут эти разговоры.

— Ты пойми, отец велел! Не обрадовался и граф.

— Мой дорогой, что вы говорите! Адела послала меня за Кобболдом. Что она скажет, если я вернусь один?

— Вы вернетесь со мной.

— С вами?!

— Подумайте как следует. Я хочу поехать в замок, Стэнвуд хочет остаться в Лондоне, вы хотите привезти гостя, который вас не выдаст. Мой простой проект отвечает всем желаниям.