— Я читал между строк. Прошу, взгляните, — ответил он. — Сами увидите.

В отличие от Огастеса Терри не любила читать чужие письма и хотела отказаться, но он уже вынул из нагрудного кармана большой белый конверт, издающий сильное благоухание.

Некоторые ароматы буквально неповторимы. Аромат, издаваемый письмом, был густым и терпким. Он принадлежал к тем запахам, которым их изготовители с такой поспешностью дают неподобающие названия. Во всяком случае, он запоминался, и Терри его запомнила. Именно так пахло вчера прошлой ночью от злосчастного рукава.

Они свернули на Дьюк-стрит. Отель «Баррибо» громадой вздымался перед ними, но был не настолько прочен, чтобы не шататься, словно пьяный. Словно во сне, Терри слышала скорбную речь.

— Помните, я говорил о шутках? Ну, о розыгрышах. Насчет того, что Эйлин морочит мне голову. Я еще сказал, что Майк затеял это ради нее. Так, хорошо. Приехал я в Лондон, звоню ей, а она вешает трубку. Бегу к ней, она меня не принимает. Это еще что! Захожу в бар, к «Баррибо», а Макгафи говорит, что вчера она была там с Майком. Ели ланч. А, каково?

Терри заставила себя выдавить:

— Что же тут такого?

Стэнвуд не принял столь легкомысленного мировоззрения.

— То, — отвечал он.

— Я же бывала с вами в ресторане.

— Это другое дело. Ланч ланчу рознь.

— Почему? — спросила она, не желая сдаваться.

— Потому. Между ними что-то есть. Иначе он нам сказал бы. Не-ет, ясно, куда ветер дует!

Ветер и впрямь подул, мешая говорить. Когда он утих, разговору помешало другое препятствие.

Перед главным входом отеля стоял ревностный служитель футов восьми ростом, да еще в парадной форме руританского[29] адмирала. Дело его состояло в том, чтобы встречать машину, распахивать дверь перед владельцем или нанимателем и помогать ему выйти. Сейчас орнаментальная фигура склонилась к подъехавшему такси.

Адмирал был не только высок, но и объемист, а потому заслонил на мгновение новоприбывшую пару. Вскоре, однако, она стала видна. Даму узнал бы каждый из многочисленнейших поклонников, основавших по миру клубы Эйлин Стокер. Терри со Стэнвудом, однако, узнали и ее спутника.

Майк Кардинел прошел мимо них, не глядя. Внимание его было сосредоточено на прекрасной спутнице. Задержавшись на секунду у вращающихся дверей, он бросил на нее взгляд, который лорд Шортлендс определил бы сразу.

Улица поплыла перед Терри, а заодно и потемнела. Из плотного тумана донеся вскрик, какой издают в агонии, когда же туман немного рассеялся, она оказалась одна.

Терри стояла на месте, бледная и прямая. Лондон шумел вокруг, но она его не замечала. «Дура! — говорила она себе. — Какая же ты дура!» Особа в очках и митенках удовлетворенно поддакивала.

— А, вот и ты! — сказал кто-то. — Я не опоздал? Заметно повеселевший граф вступил на тротуар обутыми в гетры ногами. Детская вера в погреб его клуба не подвела. Он был резв, даже слишком, и встреча с Аделой больше не пугала его. Смелость эту породило не только вино, но и внезапное озарение.

Если Терри, подумал он, выходит за Кардинела — а беседа в поезде явно свидетельствует об этом, — он запросто даст искомые двести фунтов.

У графа, как и у нищих, были свои правила, запрещавшие, к примеру, брать деньги у чужих. Знакомым опасность не грозила. Но если они собирались стать зятьями, их могла спасти разве что верхушка дерева — конечно, если они, в отличие от глупого Дезборо, имеют отдельный счет. Словом, дело в шляпе. Как тут не ликовать?

— Идем, — благодушно сказал он. Утреннее воздержание обострило его аппетит, и он радостно предвкушал, как отведает прославленных блюд. Терри не шевельнулась.

— Шорти, лучше не сюда!

— Что?

— Я тебя прошу!

— Ну, хорошо. В «Ритц»?

— Ладно.

— Такси! — крикнул граф, и адмирал кинулся ловить машину. — «Ритц», — прибавил он уже адмиралу.

Граф не поскупился. Адмирал снял шляпу. Шофер что-то завел, и машина тронулась.

— Терри, — сказал отец.

— Шорти, — сказала дочь в тот же самый миг.

— Да?

— Прости, ты что-то хотел сказать?

— После тебя, дорогая.

Такое великодушие приостановило ее. То, что она хотела сказать, могло огорчить отца. Майк ему явственно нравился.

— Понимаешь, — начала она, — я немного ошиблась. Это он понимал. Ошибок он наделал достаточно.

— Ошиблась?

— Да. Я не выйду за Майка.

— Не выйдешь?!

— Нет.

Графу показалось, что солнце фукнуло и погасло. В полной прострации он откинулся на спинку сиденья.

Дворецкие, как и моллюски, умеют скрывать свои эмоции. Когда Мервин Спинк величаво подошел к телефону в кабинете хозяина, никто бы не догадался, что стервятник терзает его утробу. Шерлок Холмс, и тот не определил бы, что недавно он претерпел достаточно бурную беседу с леди Аделой. Конечно, бурным был не он; а сейчас, ровно в четыре часа пополудни, держался с обычным достоинством и превосходно владел голосом.

— Алло! — сказал он. — Это редакция «Кентиш Тайме»? Не окажете ли любезность… Кто выиграл в 3.30, в Кемтоне? Благодарю.

Он повесил трубку. По его лицу нельзя было определить, какую он услыхал новость. Покинув кабинет, он направился в холл, там всегда найдется дело — выбросить окурки, сложить аккуратно бумаги. Да, леди Адела вроде бы его выгнала и завтра он, по-видимому, уедет, но долг есть долг. Пока он здесь, девиз его — служение.

Обычно в четыре часа удавалось выкурить в холле с полдюжины сигарет из серебряной шкатулки, стоящей на центральном столике. Однако сейчас там сидели хозяин с младшей дочерью. Граф выглядел так, словно перенес кораблекрушение; леди Тереза бессильно откинулась в кресле. Когда дворецкий вошел, она посмотрела на него исключительно скорбным взглядом.

— Мистер Кобболд вернулся? — спросила она.

— Да, миледи. Должно быть, он в своей комнате.

— Передайте ему записку, если вам не трудно.

— Сию минуту, миледи.

Лорд Шортлендс немного ожил.

— Спинк!

— Милорд?

— Миссис… э-э… Пентер вернулась?

— Да, милорд.

Мервин Спинк почтительно подождал, не будет ли новых указаний, и, убедившись, что хозяин — в скорби, тихо вышел. Граф повернулся к Терри. Голос его был хриплым, как у разбойника в старинной оперетте.

— Знаешь что…

— Нет.

— Ты ничего не заметила?

— В каком смысле?

— Ну, этот змий. Мне кажется, у него глаза блестят.

— Да?

— А я заметил. Блестят. Это неспроста. Ты слышала, что он сказал? Миссис Пентер вернулась.

— Слышала…

— Я думаю, он от нее не отходит. Ему и карты в руки, между ними нет преград. Наверное, посочувствовал: «Ах, вы устали» — и угостил хересом. Именно такие действия прельщают женщин. Но важно ли это? — он тяжело вздохнул. — Если ты не выходишь за Кардинела, мне конец.

Вздохнула и Терри. И в «Ритце», и в поезде, и позже, когда она писала записку, отец немало говорил об ее оборвавшейся помолвке. Казалось бы, тема исчерпана.

— Прости, — сказала она.

— Никак не пойму, почему ты порвала с ним.

— Я же объяснила.

— А я не понял. Может, они просто друзья. Заглянули в ресторан…

— Сказано тебе, я заметила его взгляд.

— Ну и что?

— После того, как я намучалась с Джеффри…

— Ерунда!

Реплики эти были исключительно неприятны, но Терри, сжав зубы, как-то держалась.

— Ради Бога, Шорти! — сказала она. — Хватит об этом говорить.

Лорд Шортлендс вылез из кресла. Он понимал, что дочери плохо, но все же обиделся.

— Пойду, — сообщил он, — прогуляюсь.

— Да, прогуляйся. А то сидишь, ждешь. Припомнив, чего он ждет, граф вздрогнул.

— Прогуляюсь у рва, — сказал он. — Можно бы туда броситься. — Эта мысль его оживила, но ненадолго. — Интересно, где твоя сестрица?

— Я думаю, в саду.

— Как она играет на нервах! Я в таком состоянии, что, не поверишь, хотел бы на нее наткнуться.