— И с камерой.

— А как же Спинк? Он же их водит.

— Плюньте на Спинка. Что он может сделать? Он — пыль под моей колесницей.[16]

Терри охнула.

— Знаете, вы просто бесподобны.

— Без «просто» как-то сильнее.

— Стэнвуд знает?

— Еще нет. Меня осенило после визита. Зайду к нему завтра с утра и успокою, а то он очень волнуется. То-то в нем и плохо, нежная душа. А теперь не пойти ли нам в столовую? По-видимому, леди Адела не терпит опозданий.

— Гонг слышали? — спросил испуганный граф.

— Нет, еще не звонили. Но уже половина девятого.[17]

— Идем-идем-идем! — воскликнул лорд Шортлендс и в два прыжка вылетел из комнаты.

Майк и Терри медленно пошли за ним.

— Знаете ли вы, — спросил Майк, — что блоха, весящая восемьдесят тысячных унции, подскакивает на тринадцать дюймов?

— Нет, — отвечала Терри.

— Научный факт. Кстати, отец ваш очень проворен.

— Он испуган. Аделы боится.

— Вполне понятно. Если бы мы, Кардинелы, знали страх, я бы и сам ее боялся. Серьезная дама.

— Вы бы видели ее в роли разгневанной хозяйки!

— Любопытное зрелище, я думаю. Странно, что сестры настолько разные. Вы вообще не умеете гневаться. Милость, кротость, доброта — словом, истинная голубка. Идеал для семейной жизни. Вы за меня выйдете?

— Нет.

— Тут вы не правы. В один прекрасный день, двигаясь к алтарю под пение хора, я вам это напомню. «А кто говорил, — скажу я, — что за меня не выйдет?» У вас будет очень глупый вид.

Графа они застали у двери в столовую и немного успокоили. Собственно говоря, гонг еще не звонил.

Довод был так разумен, что пятый граф смог войти в комнату едва ли не с вызовом. Обнаружив, что все собрались, он дрогнул, но тут же одумался.

— Добрый вечер, — заметил он. — Что-то обед запаздывает. Леди Адела совсем не сердилась.

— Да, — отвечала она. — Мы ждем мистера Росситера.

Переступив порог, граф схватил китайскую вазочку, чтобы укрепить свое мужество. При этих словах он ее уронил.

— Росситера!

— Да, зачем ты все бьешь, папа?

Должно быть, в другое время несчастный пэр сказал бы, что кто-то толкнул его под руку, но сейчас ему было не до таких мелочей.

— То есть как — Росситера? — вскричал он.

— Насколько я поняла, мистер Росситер приехал порыбачить. Живет он в местной гостинице. Какое совпадение, правда? Спинк у него был. Конечно, я его пригласила. Росситера, не Спинка.

Открылась дверь, вошел Мервин Спинк. Когда его взор упал на хозяина, во взоре этом что-то мелькнуло.

— Мистер Росситер, — доложил он.

Входя в комнату, Стэнвуд Кобболд, как обычно, споткнулся о ковер.

— И не просите, Шорти, — сказал Майк. — Я — во прахе.

Обед кончился, совет трех собрался в кабинете. Глава его мерил шагами ковер, заложив руки за спину, а иногда, в порыве чувств, выбрасывая руку вперед. Майк и Терри сидели тихо. Собачка Усик была тут, но участия не принимала. Она пыталась поймать назойливую блоху.

— Во прахе, — повторил Майк. — Побежден, повержен, разбит. Если вам приятней французский, «bouleversd».

Застонав, лорд воздел руки, словно семафор в отчаянии. Он вспоминал лицо Мервина Спинка. При исполнении, так сказать, тот был бесстрастен, но когда леди Адела спросила гостя, давал ли он властителю слуг альбом с марками, гость, по-видимому — нервный, опрокинул стакан и проговорил: «О, да!..», а упомянутый властитель незаметно улыбнулся. Жест, которым он предлагал овощи, искушал дать ему в ухо или, если хотите, пронзал сердце.

— Нет, — резюмировал Майк, — притворяться не стоит. Я — пас. Что это все значит?

Терри щелкнула языком, словно учительница, которую довели до ручки отсталые ученики.

— Вы что, не слышали?

— Чего именно?

— Того, что Адела сказала про марки.

— Простите, упустил.

— Спинк утверждает, что их подарил ему младший Росситер…

— Бывают же гады! — вставил граф.

— … и как-то уговорил Стэнвуда выступить в его роли. На вопрос Аделы Стэнвуд ответил «Да». Теперь ясно?

Майк свистнул. Истерзанный граф попросил его не свистеть, и Майк обещал сдерживаться, но объяснил, что первый свист вызван сложностью ситуации.

— Однако мне пришла в голову мысль, — заверил он. — Марка у змия?

— Еще нет. Он попросил ее после обеда, но Адела сказала, что лучше подождать до тех пор, пока Дезборо поедет в Лондон. По ее словам, он знает нужных людей и выручит больше.

— Умно.

— Спинк попытался спорить, но Адела его прихлопнула.

— Очень хорошо. У нас есть передышка. Если хотите — отсрочка.

Лорд Шортлендс не внял утешениям.

— Ну и что? Все равно он ее получит не сегодня — завтра.

— Отсрочка, любезный Шорти, исключительно важна. У меня есть план.

— План, — пояснила Терри.

— Да, именно — план, — поддержал ее Майк. — Не удивляйтесь, вы знаете, как я умен. Пока вашего Дезборо терзает подагра, мы не будем сидеть, сложа руки. Друзья, мы ее украдем.

— Что!

— У-кра-дем. Умыкнем. Стащим. Когда противник низок и подл, жантильничать нельзя. Его девиз — «Все дозволено». Что ж, переймем его и мы.

Справедливая Терри считала, что удачные мысли надо хвалить, даже если это и повредит их автору.

— Замечательно! — сказал она. — До чего же приятно встретить прирожденного преступника. Видимо, это — одна из тех глубин, о которых вы говорили?

Совесть пятого графа оказалась менее гибкой. Он задумчиво щупал подбородок.

— Я красть не могу.

— Почему это?

— Какого дьявола…

— Шорти!

— Отец ваш прав, — сказал Майк, — и я его понимаю, мало того, уважаю. Не хочет пятнать старый добрый герб. Не беспокойтесь, Шорти, вы просто возвращаете собственность владельцу. Альбом принадлежит Терри.

Она покачала головой.

— Спасибо, но это не пройдет. Шорти знает, что я не собирала марок с детства.

— Ценный экземпляр достался вам в те годы. Я хотел об этом напомнить, когда мы вылезали из машины, но Шорти был уверен, что она принадлежит ему, и я его пожалел. Ну, обратите взор в прошлое. Вы сидите в классной, перемазанная клеем, и рассматриваете марки. Я вхожу и говорю: «Привет. На марки смотрите?» — «Да», — отвечаете вы. — «Что-то их немного», — замечаю я и прибавляю, что как раз получил альбом в подарок от дяди, который еще не знает, что в школе это утратило престиж.

— Ах ты, Господи! Помню.

— На это я и уповал. Итак, я подарил марки вам.

— Не зная, что это — золотые россыпи.

— На что мне россыпи? Мы, Кардинелы, щедры к тем, кого любим. Представьте, какие из нас получаются мужья.

— А мы, Кобболды, не принимаем ценных подарков от красавчиков из Голливуда.

— Я совершенно на них не похож. И потом, что значит «не принимаем»? Вы его приняли.

— Могу вернуть.

— Лучше отдайте Шорти.

— Прекрасная мысль. Так и сделаю. Видишь, Шорти, марка — твоя. Поблагодари дяденьку.

— Спасибо, — рассеянно сказал граф. События развивались слишком быстро, словно он попал в водоворот. Кроме того, он ощущал, что тут есть какая-то неточность.

— Кончилась духовная брань, — продолжал Майк. — Заша совесть может поплевать на ладони и взяться за дело. Вы согласны?

— Д-да… К-конечно… Но…

— Что такое?

— Эта проклятая марка стоит полторы тысячи. Я не могу отнимать у тебя столько денег, — обратился он к дочери. — Лучше одолжи мне две сотни.

— Какая чепуха, Шорти! Все мое — твое.

— Спасибо, душенька. Прямо не знаю, что сказать.

— Поблагодари Майка.

— Спасибо, Майк. Вы щедры, как принц.

— Да, — согласился Майк. — Я вообще прекрасен. Но вернемся к делу. Марку мы крадем. Принято? Хорошо. Теперь — как? Думаю, это нетрудно. Выведаем у Дезборо со всей нашей тонкостью, где его жена держит альбом. Вероятно, в столе или в секретере. Берем хорошую отвертку…