— Пришло, знаете, в голову, — скромно ответил он.

— В таких деликатных делах, — пояснил Майк, — часто побеждают не тонкие, хитроумные дипломаты, а грубые практичные люди, переходящие прямо к делу. Теперь, как мы добудем выпивку? Не лезть же в погреб. Лучше я поеду с ним в город и все куплю.

— Побольше, — сказал Стэнвуд.

— Естественно.

— А главное — разного, — прибавил прозорливый пэр. — Кто его знает, что он пил. Некоторые, к примеру, не выносят виски. Накупите, мой мальчик, всего, что только бывает, и поставьте ко мне. Ему нужно тихое местечко, чтобы подготовиться. Чего не допьет, — прибавил граф, заметно оживляясь, — я использую попозже.

Если ты хочешь добиться успеха, за твоим замыслом должен стоять направляющий разум. Когда речь зашла о взламывании сейфа и извлечении марки 1851 года, план кампании разрабатывал Кардинел. Соответственно, он постановил:

1. Час 0–1.30 (полвторого ночи).

До этого времени, разъяснил он, кто-то может еще ходить по замку. Позже — самим заговорщикам не удастся толком поспать. Лично он поспать хотел, равно как и граф, поддержавший его решение.

2. Общий сбор — 1.15 в кабинете.

Надо же где-то собраться. Кроме того, Огастесу стоит вынуть в кабинете стекло и оставить отметку на мебели, наводя тем самым на мысль, что взломщик проник извне. Граф горячо поддержал эту уловку.

3. Лорд Шортлендс занимается Ворром.

Конкретно — приглашает к себе в спальню и накачивает до тех пор, пока тот не достигнет нужной кондиции. Потом он ведет его в кабинет (1.15). Собравшиеся располагают четвертью часа. Восемь минут уходит на окно и мебель, две — на то, чтобы подняться по лестнице. Пятиминутный зазор необходим, чтобы образумить Огастеса, если в нем проснется совесть.

4. Стэнвуд идет в постель.

И в ней остается, поскольку иначе может тем или иным способом испортить игру.

5. Терри тоже ложится.

Поскольку от волнения она верещит, как целая корзина щенков, да и вообще дело — не женское. (Граф поддержал и это, заметив, что в детективе, который Дезборо подарил ему на день рождения, сыщику серьезно мешает златокудрая Мейбл.)

6. Та же Терри прекращает спорить и подчиняется приказу.

Действительно, спор затянулся, но Майк поставил ее на место, указав, что и у нее — золотистые волосы.

Однако в час ночи Терри лежала здесь же, на тахте, читая второй из трех томов романа Марсии Хаддлстоун «Преданный Перси» (1869). Он валялся на столе, и она его взяла за неимением лучшего. Заметим, что ей удивительно шли пижама, халатик и домашние туфли.

В 1.03 вошел граф, которому тоже шли пижама, халат и туфли. Глаза его, и так вылезавшие от волнения, совсем уподобились улиточьим, когда он увидел дочь.

— Ой, Господи, Терри! Что ты тут делаешь?

— Читаю, Шорти, чтобы занять время.

— Он же велел тебе идти в постель!

— И то правда. Какой самоуверенный, а? Это мне, в постель! А у тебя неплохие книги. Все, как одна, изданы не позже 1870 года.

— Что-что? А, они не мои, — рассеяно бросил граф, радуясь тому, что сможет замолвить словечко за своего фаворита. — Дядины.

— Он любил викторианские романы?

— Наверное.

— Да и ты их любишь. Этот лежал на столе, чуть ли не раскрытый.

— Его брал Майк. Только что вернул. Говорил, очень помогло, не знаю уж, в каком смысле. Терри, — ловко свернул он, — я о нем немало думал.

— Вот как, Шорти? Ясное дело, он вечно лезет в глаза.

— Знаешь, он мне нравится.

— И себе тоже.

— Посмотри, как он обставил Спинка.

— Ловко, ничего не скажешь.

— Храбр, как лев. Не боится Аделы.

— К чему ты ведешь, мой дорогой?

— Я… э-э… хочу узнать, не переменила ли ты мнения.

— Поня-ятно…

— Так переменила?

— Нет.

Лорд Шортлендс печально помолчал. Все шло хуже, чем он думал.

— А почему? — спросил он.

— Есть причина.

— Какая такая причина? Он — то, что тебе нужно. Богат. Красив. Занятен. И заметь, влюблен, как не знаю кто. Обрати внимание на его взгляд…

— Преданный?

— Вот именно. Ты его сразила наповал.

— А сама не поддаюсь. Это тебя огорчает?

— Естественно.

— Хорошо, я тебе кое-что скажу. Как выразилась бы героиня «Перси», я не осталась равнодушной. Этот самый взгляд пробирает меня до костей.

— Пробирает? — обрадовался лорд.

— В высшей степени. Я чувствую себя так, словно сияет солнце, шляпка, туфли и платье — лучше некуда, и кто-то подарил мне тысячу фунтов.

— Ну, вот! В чем же дело?

— Минуточку, Шорти, потерпи. Кроме того, я ощущаю, что у меня нет на эти взгляды эксклюзивных прав.

— Не понял.

— Должно быть, он смотрит точно так же на всех женщин.

— То есть, по-твоему, он… э-э… ветреник?

— Да, если это слово обозначает человека, который ухаживает за каждой мало-мальски приятной девицей.

— Он говорит, что любит тебя с давних пор. Тебе было пятнадцать или сколько там…

— Нужно же что-то сказать, а то разговор угаснет.

— Почему ты так думаешь?

— Чутье! Оно мне подсказывает, что твой Кардинел — мотылек, порхающий от цветка к цветку. Очень может быть, что порхал он не далее как вчера. Ты его видел, когда он вернулся из столицы?

— Нет, я гулял с Усиком.

— А я видела. Мало того, мы поболтали. От него на несколько ярдов пахло чем-то эдаким, терпким, словно он провел немало времени с экзотической женщиной. Не думай, я его не виню. Он не виноват, что похож на Аполлона. Но мне поддаваться нельзя. Благоразумная Терри Кобболд в очках и в митенках шепчет на ухо, что с Аполлонами связываться опасно. Словом, сердце — за, разум — против. Наверное, так относится к Спинку миссис Пентер.

Граф удрученно запыхтел.

— По-моему, ты делаешь большую ошибку.

— Что ж, бывает.

— Насчет этого, запаха. Наверное, он просто столкнулся с какой-нибудь дамой.

— Вот именно.

— Ах, Господи! Да выходи ты за него!

— Зачем это тебе нужно?

— Он мне нравится.

— Мне тоже.

— И потом, ты думала, что будет, когда Ворр украдет марку? Я женюсь, оставлю тебя один на один с Аделой — если, конечно, Клара подцепит Блейра. Тебе придется плохо, душенька. Лучше выйди за него, а?

Картинка, нарисованная им, тронула Терри. О чем, о чем, а об этом она не думала. Когда она как следует нахмурилась, вошел Майк.

— Что вы здесь делаете? — строго спросил он. — Я полагал, вы легли.

— Да-да, но я встала. Не могу заснуть. И вообще, я не видела, как взламывают сейфы.

— И незачем. Это — не для женщин.

— Мне очень хотелось!

— Теперь я понимаю, почему в газетах вечно пишут о своеволии современных девушек.

— Жадных до сенсаций.

— Именно, жадных до сенсаций. Что ж, благодарите Бога, что у вас будет добрый муж.

— Будет?

— Несомненно. Я придумал новый метод. Где Огастес?

— Наверное, у Шорти в спальне.

— Почему же Шорти не с ним? Где дух команды?

— Он меня выгнал, — жалобно промолвил граф. — Я не хотел уходить, но он сказал, я ему мешаю. Очень чувствительный, по-видимому.

— Как он там?

— Вроде бы ничего.

— Пойдите-ка лучше, посмотрите.

— А почему не вы?

— Мне надо поговорить с Терри.

Перенапрягшийся граф нервно провел рукой по седеющим волосам и пробормотал что-то насчет выпивки. Майк удивился.

— Вы что, с ним не пили?

— Он не позволил. Сказал, что это грешно. Я стал было спорить, но он заметил, что даст мне бутылкой. Ох, — размечтался несчастный пэр, — я бы миллион отдал за глоточек!