Хамилтон Бимиш обдумал вопрос.

— Думаю, самое лучшее сразу же после произнесенных реплик разыграть, будто вы, от переизбытка чувств, упали в обморок. Да, так лучше всего. Выкрикнув свой монолог, воскликните: «Воздуха! Воздуха! Мне душно!» — и стремглав вылетайте из комнаты.

— Вот теперь дело говорите. Вот это мне нравится — стремглав из комнаты. Умчусь так, что они меня и разглядеть толком не сумеют.

— Значит, вы согласны?

— Похоже, придется.

— И прекрасно! Будьте любезны, прорепетируем монолог. Я должен убедиться, что вы знаете слова.

— Джордж! Джордж!

— Перед вторым «Джордж!» выдержите паузу. И вдохните. Помните, глубина и громкость голоса зависят от амплитуды колебаний голосовых связок, а высота тона — от количества колебаний в секунду. Тон усиливается резонансом воздуха в глоточной и ротовой полости. Еще раз, пожалуйста.

— Джордж!.. Джордж! Почему ты бросил меня?!

— Протяните руки! Так!

— Ты не принадлежишь этой девушке!

— Пауза. Вдох.

— Ты принадлежишь мне!

Хамилтон со сдержанным одобрением кивнул.

— Недурно. Совсем недурно. Мне бы хотелось осмотреть, как эксперту, ваши связки, но некогда. Жалко, что у вас нет времени изучить мою брошюру «О голосе»… Однако сгодится. А теперь ступайте и спрячьтесь в рододендронах. Та девушка может появиться с минуты на минуту.

Хамилтон вышел в холл. Он заработал сигарету — кое-что попробовал, кое-что предпринял — и как раз раскуривал ее, когда послышалось шуршание шин по гравию, и в открытую дверь он увидел мадам Юлали. Она выпорхнула из красного двухместного автомобильчика. Хамилтон радостно кинулся ей навстречу.

— Вы все-таки сумели приехать!

Мадам Юлали пожала ему руку — коротко, но дружелюбно. Еще одно качество, составляющее ее очарование.

— Да. Но мне придется сразу же разворачиваться и уезжать обратно. У меня на сегодня назначены три встречи. А вы, наверное, останетесь на свадьбу?

— Да, хотел бы. Я обещал Джорджу, что буду его шафером.

— Жаль. А то я могла бы подбросить вас в Нью-Йорк.

— О, я легко могу все переиграть, — заторопился Хамилтон. — Что я и сделаю, как только вернется Джордж. Он без труда раздобудет себе другого шафера. Десяток!

— Когда… вернется? Куда же он уехал?

— На станцию.

— Вот досада! А я приехала его повидать. Ну да ладно, неважно. Встречусь тогда с мисс Уоддингтон на минутку.

— А ее нет.

Мадам Юлали вскинула брови.

— Что? В этих краях не принято сидеть дома в день свадьбы?

— Понимаете, приключилось маленькое происшествие, — пустился объяснять Бимиш. — Священник растянул лодыжку, и миссис Уоддингтон с Молли уехали во Флашинг за заменой. А Джордж отправился на станцию…

— Зачем, интересно?

Хамилтон засмеялся. Однако он не мог ничего скрывать от этой девушки.

— Вы умеете хранить секреты?

— Не знаю. Никогда не пробовала.

— Так вот, строго между нами. У бедняги Джорджа неприятности.

— Еще худшие, чем у всякого жениха?

— Мне не нравятся такие шуточки, — огорчился Хамилтон. — Вы как будто смеетесь над любовью.

— О, нет! Ничего против любви не имею.

— Спасибо, спасибо.

— Прошу!

— Любовь — единственное стоящее чувство в мире! В мирное время Любовь настраивает свирель, а в войну пришпоривает коня…

— Да, все верно. Вы хотели рассказать мне про неприятности Джорджа.

— Дело в том, что в день его венчания внезапно объявилась старая подружка.

— Так-так.

— Джордж написал ей несколько писем. И она до сих пор хранит их.

— Ай-я-я-яй!

— Если она затеет скандал, то венчание сорвется. Миссис Уоддингтон ухватится за любой предлог, лишь бы запретить свадьбу. Она уже высказывалась вполне недвусмысленно, что подозревает Джорджа в безнравственности.

— Что за нелепость! Это Джорджа-то! Да он чист, как свежевыпавший снег.

— Вот именно. Превосходнейший человек. Что там говорить, помню даже, как-то раз он ушел на холостяцком ужине из-за стола, потому что кто-то рассказал неприличный анекдот.

— Потрясающе! А что за анекдот?

— Не помню. И тем не менее у миссис Уоддингтон такое мнение о бедняге.

— Очень занимательно. Что же вы предпримете?

— Джордж отправился на станцию перехватить эту мисс Стаббс. Попытается ее урезонить.

— Мисс Стаббс?

— Да, так ее зовут. Кстати, она тоже из вашего городка, Ист Гилиэда. Не знаете ее?

— Что-то смутно припоминаю. Значит, Джордж отправился урезонить ее?

— Да. Разумеется, она захочет сюда приехать.

— Н-да! Паршиво. Хамилтон улыбнулся.

— Не так паршиво, как вы думаете. Видите ли, я пораскинул мозгами и могу сказать — держу ситуацию под контролем. Я урегулировал все.

— О, вот как?

— Да.

— Вы, наверное, ужасно умный!

— Ну… — смутился Хамилтон.

— Хотя, конечно, я поняла это, как только прочитала ваши брошюры. У вас сигаретки не найдется?

— О, прошу!

Мадам Юлали вынула сигарету из его портсигара и закурила. Хамилтон, вытянув спичку из ее пальчиков, задул ее и трепетно спрятал в левый карман жилета.

— Продолжайте же! — попросила она.

— Ах, да! — очнулся он от транса. — Оказывается, у Джорджа, перед тем как ему уехать из Ист Гилиэда, была… Он говорит, было взаимопонимание, а как мне представляется, самая что ни на есть обычная помолвка с этой мисс. До чего ж пошлая фамилия!

— Кошмарная просто. Я непременно сменила бы!

— Потом Джордж, унаследовав деньги, укатил в Нью-Йорк и напрочь забыл про девицу.

— Но она про него не забыла?

— Очевидно, нет. Мне она рисуется эдакой жалкой серенькой мышкой — ну, знаете, каковы эти провинциалки, без малейшего шанса заиметь другого мужа. Вот она и вцепилась в этот свой единственный вариант. Наверное, считает, что, явившись сюда в такой день, вынудит Джорджа жениться на ней!

— Но вы не допустите?

— Вот именно.

— О, вы просто изумительны!

— Очень любезно с вашей стороны, что вы так считаете, — Хамилтон одернул жилет.

— Как же вы все урегулировали?

— Видите ли, главная трудность та, что помолвку порвал сам Джордж. Итак, когда приедет мисс Стаббс, я хочу, чтобы она прогнала Джорджа по собственной воле.

— Как же вы этого добьетесь?

— Очень просто. Принимаем как само собой разумеющееся, что девица эта — чистоплюйка. Исходя из этого я сочинил маленькую драму, в результате которой Джордж предстанет перед ней завзятым ловеласом.

— Это Джордж-то!

— Она будет потрясена. В ней зародится отвращение, и она тут же порвет с ним.

— Ясно. И вы сами все это придумали?

— Целиком и полностью!

— Для одного человека у вас слишком много ума. Хамилтону показалось, что настал момент высказаться откровенно, без уверток и виляния. Открыть в самых отточенных фразах любовь, которая разрастается в его сердце, точно дрожжи, с той самой минуты, как он извлек пылинку из глаза этой девушки на ступеньках дома № 16 (79-й стрит). И был уже готов приступить, когда мадам Юлали взглянула мимо него и приятно рассмеялась:

— А вот и Джордж Финч!

Вполне понятно, раздраженный Хамилтон обернулся. Всякий раз, как он предпринимал попытку заговорить о своей любви, возникала какая-то помеха. Вчера этот тошнотворный Чарли в телефоне, а теперь вот — Джордж. Тот стоял в дверях, раскрасневшись, будто от быстрой ходьбы, и смотрел на девушку взглядом, возмутившим Хамилтона. Выражая свое возмущение, он резко кашлянул.

Но Джордж и внимания не обратил, по-прежнему не отрывая взгляда от прекрасной хиромантки.

— Ну как ты, Джорджи? Такую занимательную историю перебил.

— Мэй! — Джордж сунул палец за воротничок, будто бы пытаясь ослабить удушье. — Мэй! А я… я только что ездил на станцию встречать тебя.

— Я на машине приехала.

— Мэй?! — воскликнул Хамилтон. Страшный свет истины открылся ему.

Мадам Юлали быстро повернулась к нему.