Однако еще не поздно. Он сейчас же отправится в Нью-Йорк и возобновит поиски. К тому же судьба подкидывает ему замечательный предлог для поездки в Нью-Йорк. Когда у хладнокровного, ясномыслящего человека украли жемчужное ожерелье, он непременно должен с первым же поездом отправиться в Нью-Йорк и изложить факты в полицейском управлении.

— Все очень даже неплохо, — поведал Уоддингтон своей бессмертной душе и на деревянных ногах, но с легким сердцем, заковылял к будуару.

Когда он открыл дверь, до ушей его донеслись голоса, оборвавшиеся при его появлении. Миссис Уоддингтон раздраженно взглянула на мужа.

— Где ты пропадал, хотела бы я знать? К такому вопросу Сигсби был готов.

— Я гулял. Такая, знаешь, долгая загородная прогулка. Я был так потрясен, удивлен и огорошен этой кошмарной сценой, что дом буквально душил меня. Я отправился на долгую загородную прогулку. Только что вернулся. Нет, какая беда! Феррис утверждает, что в Брэнгмарли Холле ничего такого ни за что бы не случилось!

Молли, с покрасневшими глазами и с мятежной складкой У губ, подала голос в первый раз.

— А вот я не сомневаюсь, что этому есть объяснение!

— Пхе! — произнесла миссис Уоддингтон.

— Есть! Я знаю!

— Тогда почему же твой драгоценный Финч не соизволил его дать?

— Растерялся очень.

— Ничего удивительного.

— Я уверена, произошла какая-то ошибка.

— Да, правильно, — вступил Уоддингтон и успокаивающе похлопал дочку по руке. — Все было подстроено.

— Пожалуйста, Сигсби, говори разумно.

— Я и говорю разумно.

— Это по-твоему, но ни один человек, кроме слабоумных, не назовет твои слова разумными.

— Да? — Уоддингтон засунул большие пальцы в проймы жилета, чувствуя себя победителем. — Так вот, позволь тебе сообщить, девица эта попросту прикинулась. Чтобы одурачить тебя и чтобы все подумали, что она — не она.

Миссис Уоддингтон страдальчески вздохнула.

— Ступай отсюда, Сигсби.

— Хорошенькое дело! Говорю тебе, девица эта — воровка. По-другому в дом она проникнуть не могла, вот и пустила в ход этот затрепанный трюк. Она охотилась за свадебными подарками.

— Тогда почему же она не стащила их?

— Стащила! Стащила жемчужное ожерелье!

— Что?!

— Ты слышала. Она украла жемчужное ожерелье Молли.

— Чушь!

— Но оно исчезло.

Молли с сияющими глазами вскочила со стула.

— Я так и думала! Значит, мой милый Джордж и правда не виноват!

Очень немногим в цивилизованном обществе удалось видеть сбитую с толку тигрицу, но любой, наблюдающий сейчас за миссис Уоддингтон, получил бы вполне наглядное представление, как эти тигрицы выглядят.

— Не верю!

— Да, но ожерелье исчезло! — повторил Сигсби. — Ты ведь не думаешь на кого-то из гостей? А? Хотя лично я ожидаю от лорда Ханстэнтона чего угодно. Конечно же, стащила ожерелье эта девица. В обморок она упала на стол с подарками, так? Закричала, что ей нужен воздух, и удрала, так? И никто ее после этого не видел, так? Если бы не моя загородная прогулка, я бы уж давно все раскусил.

— Сейчас же еду в Нью-Йорк, разыщу Джорджа и расскажу ему! — возбужденно дыша, заявила Молли.

— Ничего подобного! — отрубила, поднимаясь, миссис Уоддингтон.

— А я поеду в Нью-Йорк заявить в полицию, — проговорил Сигсби.

— Ни в коем случае. Я сама поеду в Нью-Йорк и заявлю в полицию. А вы с Молли сидите здесь.

— Но послушай…

— И хватит дискуссий! — Миссис Уоддингтон нажала на звонок. — А что до тебя, — повернулась она к Молли, — неужели ты вообразила, что я разрешу тебе ходить ночью ко всяким ловеласам?

— Он не ловелас!

— Конечно, нет, — вмешался Сигсби. — Прекраснейший молодой человек. Приехал из Айдахо.

— Нет, подумай сама! — горячилась Молли. — То, что рассказал папа, совершенно обеляет Джорджа! Да эта девушка с таким же успехом могла ворваться и заявить, что это папа бросил ее!

— Эй-эй! — заволновался Уоддингтон.

— Ей требовался только предлог проникнуть в дом.

— Возможно, — признала миссис Уоддингтон, — в данном случае Джордж Финч не так уж и виноват. Но что это меняет? Он — мужчина, к которому любая мать, пекущаяся о счастье дочки, отнесется с глубочайшим подозрением. Он — художник. Он по собственной воле выбрал для жилья квартал Нью-Йорка, печально известный своим вольномыслием и богемными нравами. Он…

Дверь открылась.

— Вы звонили, мадам?

— Да, Феррис. Велите Бассету немедленно приготовить машину. Я еду в Нью-Йорк.

— Слушаюсь, мадам. — Дворецкий кашлянул. — Простите, мадам, за вольность, но не позволите ли вы мне поехать тоже? Я сел бы рядом с шофером.

— А это еще зачем?

В жизни всякого человека случаются моменты, когда объяснять подлинные мотивы своих поступков утомительно. Действительная причина была та, что дворецкий хотел зайти к редактору блестящего и очень популярного еженедельника «Городские сплетни», чтобы честно заработать, сообщив о сенсационном скандале, случившемся в высшем обществе. Сразу после того, как подробности скандала стали ему известны, Феррис стал дозваниваться до «Сплетен», но ему каждый раз отвечали, что директора нет в городе. Однако при последней его попытке осторожный помощник, убедившись наконец, что у него и вправду имеются интересные новости, но он не намерен открывать их нижестоящим сотрудникам, посоветовал наведаться к Л. Ланселоту Биффену, главному редактору, домой, на девятый этаж дома «Шеридан», рядом с Вашингтон-сквер. Мистер Биффен, как считал помощник, вернется после обеда.

Все это дворецкий мог бы, конечно, открыть хозяйке, но, как и все люди высокого интеллекта, не любил долгих объяснений.

— Я только что получил сообщение, что моя близкая родственница заболела, мадам.

— Да? Ну что ж, езжайте.

— Спасибо, мадам. Сейчас же передам Бассету.

— А кроме того, — добавила миссис Уоддингтон, когда дверь закрылась, — нам ведь ничего не известно. История этой девушки, возможно, все же правдива, а кража жемчуга — это так, плод внезапного соблазна.

— Мама!

— А что? Я полагаю, она нуждается в деньгах. Без сомнения, этот твой Финч, с присущим ему бессердечием, никак не помогал ей.

— Ты все поняла неправильно, — вмешался Сигсби.

— А что, тебе про это что-то известно?

— Нет, ничего, — осмотрительно поспешил с ответом Сигсби.

— Тогда воздержись, будь любезен, от пустой болтовни. И с тяжеловесной величественностью миссис Уоддингтон покинула комнату; а Сигсби, по-прежнему сохраняя осмотрительность, плотно притворил за ней дверь.

— Тэк, тэк-с! — заметил он. — Молли! Мне нужно поехать в Нью-Йорк! Просто позарез!

— И мне тоже. Я непременно должна увидеть Джорджа. Наверное, он вернулся к себе.

— Что же нам делать?

— Как только уедет мама, я подвезу тебя на своем двухместном авто.

— Молодчина! — с жаром одобрил Уоддингтон. — Вот это разговор!

И ласково поцеловал дочку.

Полицейские в полицейском управлении показались миссис Уоддингтон премилыми. Правда, некоторое время они находились под впечатлением, что явилась она, чтобы признаться в краже драгоценностей, но когда все объяснилось, то с горячим рвением принялись за ее дело, хотя описание воровки, данное ею, ничего им не говорило. Но если бы сказало что-то, заверили они, она бы изумилась, с какой беспощадной быстротой закрутились бы колеса закона.

Будь эта воровка, к примеру, высокой и худой, с рыжеватыми волосами и модной стрижкой, они мигом бы раскинули сети на Китти-Чикаго. Если б у нее был курносый нос и две родинки на подбородке, тогда каждый полицейский участок предупредили бы: не упустите Сью-Цинциннати. А вот если б она чуть прихрамывала и шепелявила, то Эдну-Индианополис арестовали бы буквально в считанные часы. Однако в теперешнем случае, признали полицейские, они — в полном тупике. Удалилась миссис Уоддингтон с ощущением, что, не будь у нее достаточно денег, она и сама могла бы заняться кражей драгоценностей, все равно не поймают. Конечно, некрасиво обзывать главного детектива толстомордым невежей, но ведь она, как-никак, немножко разозлилась.