— Да. Та самая жалкая, серенькая мышка.

— Совсем не жалкая и не серенькая! — Думать сейчас Хамилтону было не под силу и сконцентрировался он лишь на одном неоспоримом факте.

— Была, когда Джордж знал меня.

— И зовут вас Юлали…

— Это мое профессиональное имя. Разве мы с вами не согласились, что имя «Мэй» и фамилия «Стаббс» всякому захочется поменять как можно быстрее?

— Неужели вы действительно Мэй Стаббс?

— Да.

Хамилтон закусил губу и холодным взглядом окинул своего друга.

— Поздравляю тебя, Джордж. Ты помолвлен с двумя самыми хорошенькими девушками, каких я видел.

— Как мило, Джимми, с твоей стороны, — заметила мадам Юлали.

Лицо Джорджа конвульсивно исказилось.

— Мэй, честно!.. Имей же сердце! Ты ведь не считаешь всерьез, что я с тобой действительно помолвлен?

— А что?

— Но… но… я считал, ты и думать про меня забыла.

— Что! После всех твоих красивых писем?

— Юношеский роман! — пускал пузыри Джордж.

— Неужто?

— Но, Мэй!..

У Хамилтона, слушавшего этот обмен репликами, температура быстро ползла вверх, лихорадочно колотилось сердце. Никто не скатывается к первобытному состоянию, воспламенившись огнем любви, быстрее человека, проведшего всю жизнь в прохладных эмпиреях интеллекта. Двадцать с лишним лет Хамилтон полагал, что он выше примитивных страстей, но когда любовь захватила его, то захватила накрепко. И теперь, при разговоре этих двоих, его пронзила такая ревность, что он не в силах был молчать. Хамилтон Би-миш, мыслитель, прекратил свое существование, и на его место встал Хамилтон Бимиш, потомок предков, улаживавших свои любовные дела с помощью крепкой дубинки. Видя соперника, они не тратили время впустую, а обрушивались на него, будто тонна кирпича, изо всех сил стараясь откусить ему голову. Если б сейчас нарядить Хамилтона в медвежью шкуру и снять с него очки, то вот он, доисторический человек, перед вами!

— Эй! — окликнул Хамилтон.

— Мэй, ты же знаешь, что не любишь меня…

— Эй! — неприятным, злобным голосом опять окликнул их Хамилтон.

И пала тишина.

Пещерный человек поправил очки, буравя ядовитым взглядом былого друга. Пальцы у него подергивались, ища дубинку.

— Слушай, ты! Да гляди, не ошибись! Завязывай с этой своей трепотней. Она — тебя — не — любит. Доехало? А то подойду сейчас да как вмажу по сопелке! Я ее люблю, ясно? И замуж она выйдет за меня! Просек? За-ме-ня. Если хочешь что сказать, скорее извещай своих друзей, где тебя похоронить. Любит она его, ишь, выдумал! Размечтался! Меня она любит. Просек? Меня! И точка!

И скрестив руки, мыслитель приостановился в ожидании ответа.

Ответ последовал не сразу. Джордж, не привыкший к примитивным взрывам страстей, ошарашенно застыл на месте, проглотив язык, так что держать речь выпало на долю мадам Юлали.

— Джимми! — слабо пискнула она.

Хамилтон властно, по-хозяйски обнял ее и поцеловал одиннадцать раз.

— Вот так! — заключил он.

— Да, Джимми…

— Ты любишь только меня!

— Да, Джимми.

— И завтра же поженимся!

— Да, Джимми.

— Ну, тогда все нормально! — заключил Хамилтон. Джордж очнулся, точно заводная игрушка.

— Хамилтон! Дружище! Поздравляю тебя!

— Спасибо, спасибо.

Говорил Хамилтон ошеломленно и недоуменно помаргивал. Фермент начал угасать, и Бимиш, пещерный человек, быстро уступал место Бимишу, автору брошюр. В уме его смутно забрезжило, что высказывался он жарковато, пуская в ход словечки, какими вообще-то изъясняться бы не стал. Но тут он поймал взгляд Юлали, устремленный на него, и все угрызения совести и всякая неловкость растаяли.

— Спасибо! — еще раз поблагодарил он.

— Мэй — чудесная девушка! — заверил Джордж. — Вы будете очень счастливы. Уж я-то ее знаю. Как ты всегда умела сочувствовать мне!

— Правда?

— Безусловно. Разве ты не помнишь, что все свои неприятности я нес к тебе, и мы сидели вдвоем на диванчике перед каминным огнем в твоей гостиной?

— И всегда боялись, что кто-то подслушивает у двери.

— Если и подслушивали, все равно ничего бы не услышали.

— Эй! — резко вклинился Хамилтон.

— То были счастливые дни… — вздохнула она.

— А помнишь, как твой маленький братишка дразнил меня? Апрельский ливень!

— Вон как! — фыркнул Бимиш. — Это еще почему?

— Потому что я всегда приносил Мэй цветы.

— Ну, хватит! — оборвал их Хамилтон. — Хотелось бы напомнить тебе, Финч, что эта леди помолвлена со мной.

— Конечно, конечно.

— Попрошу и впредь не забывать! А впоследствии, когда станешь заходить к нам, чтобы разделить с нами трапезу, уж постарайся обходиться без воспоминаний о старых добрых днях! Понял?

— О, вполне!

— Тогда мы уезжаем. Мэй нужно вернуться в Нью-Йорк, я еду с ней. Придется поискать другого шафера. И тебе очень повезло, что венчание вообще состоится. До свидания, Джордж. Пойдем, моя дорогая.

Двухместный автомобильчик уже катился по подъездной дороге, когда Хамилтон хлопнул себя полбу.

— Надо же! Совсем из головы вон!

— Что ты забыл, Джимми, дорогой?

— Кое-что надо было сказать Джорджу. Подожди меня здесь…

— Джордж, — возвращаясь в холл, начал Хамилтон, — я только что вспомнил. Позови Ферриса и вели ему оставаться в комнате со свадебными подарками. Пусть не уходит оттуда ни на минуту. Небезопасно, что валяются они вот так, без присмотра. Тебе следовало бы нанять детектива.

— Мы и хотели, но мистер Уоддингтон так настаивал, что миссис Уоддингтон отмела эту идею. Пойду и немедленно скажу Феррису.

— Да, пожалуйста.

Хамилтон вышел на лужайку и, приблизясь к рододендронам, тихонько посвистел.

— Ну, что еще? — высунула голову Фанни.

— Ах, вот вы где!

— Да, тут! Когда начнется шоу?

— Оно не начнется, — сказал Хамилтон. — События повернулись так, что наша маленькая комедия стала ненужной. Так что можете возвращаться домой к мужу, как только пожелаете.

— О?

Сорвав рододендроновый листик, Фанни медленно раскрошила его.

— Я вроде и не спешу никуда… Мне тут нравится… Воздух… солнце… птички поют. Погуляю еще немножко.

Хамилтон со спокойной улыбкой посмотрел на нее.

— Разумеется, как хотите. Должен, однако, сообщить, что, если намереваетесь сделать еще одну попытку, то есть украсть драгоценности, распрощайтесь с этой мыслью. С этой минуты здоровяк дворецкий будет неотлучно находиться в столовой и следить за ними. Так что могут выйти неприятности.

— О-о? — задумчиво протянула Фанни.

— Да.

— Обо всем позаботились, да?

— Уж я такой, — отозвался Хамилтон.

Мешкать Джордж не стал. Совет Хамилтона показался ему на этот раз даже разумнее обычного. Он звонком вызвал Ферриса.

— Э, Феррис, — приступил Джордж, — мистер Бимиш считает, вам надо бы посидеть в этой комнате со свадебными подарками. Покараулить их.

— Слушаюсь, сэр.

— На случай, если вдруг кто-то попытается что украсть.

— Понятно, сэр.

Облегчение, как это случается всегда, подтолкнуло Джорджа к разговорчивости. Ему хотелось уцепить кого-нибудь за лацкан и болтать, болтать, болтать. Он предпочел бы, конечно, кого другого, не Ферриса, так как ранние эпизоды их знакомства еще не выветрились из его памяти, и, как ему казалось, в манерах дворецкого и до сих пор чувствовалась застоявшаяся неприязнь. Но рядом оказался Феррис, и Джордж принялся болтать с ним.

— Приятный денек, правда, Феррис?

— Да, сэр.

— Чудесная погодка!

— Да, сэр.

— И места такие красивые!

— Нет, сэр. Джордж растерялся.

— Вы сказали — «Нет, сэр»?

— Да, сэр.

— Ах, «Да, сэр»! А мне послышалось — «Нет, сэр».

— Да, сэр. Нет, сэр.

— То есть вам здешние места не по вкусу?

— Нет, сэр.

— Почему же?

— Я их не одобряю, сэр.

— Почему, почему?

— Не та сельская местность, к какой я привык. Совсем не похожа на окрестности нашей деревни.