И, взяв шляпу, лорд Ходдесдон двинулся к двери. Если бы он покинул комнату не столь стремительно, то успел бы услышать, что сказала сестра по поводу его ультиматума. Но он этого не услышал.

Хотя ленч, устроенный лордом Бискертоном и его другом Берри Конвеем, первоначально задумывался как маленькое торжество в связи с их общей радостью, едва они сели за стол, он сразу утратил свою беззаботность и превратился в неприкрытое обсуждение мер по выходу из сложившейся ситуации. Оба понимали всю сложность положения, в которое попали. Оба проделали минувшей ночью большую мыслительную работу, и дискуссия сразу взяла деловую ноту.

— Вопрос сводится к тому, — сказал Бисквит, когда официант отошел и можно было спокойно предаться делу более интимному, чем ресторанный счет, — куда мы отсюда тронемся?

Берри кивнул. Это действительно была проблема.

— Я бы назвал этот день, — продолжал Бисквит, — самым сумасшедшим и самым веселым днем года. Мы влюблены. Отлично! Мы любимы. Грандиозно! Лучше быть не может. Но вот вопрос: где взять денег, чтобы довести все до счастливого конца? Насколько я могу судить, имеющихся средств нам хватит только на одну брачную церемонию. А у нас должно быть как минимум две.

Берри опять кивнул. Он был того же мнения.

— У священников не принято бракосочетать оптом. Пусть пары следуют одна за другой без перерыва, викарий желает от каждой получить отдельный конверт. Итак, мы перед лицом извечной проблемы: где взять деньги? А кто, — спросил он, глядя в сторону, — этот краснолицый субъект, который по-отечески машет нам рукой? Какой-нибудь твой приятель из Сити?

Берри посмотрел туда, куда указывал глазами Бисквит. За столиком возле двери сидел коренастый цветущего вида мужчина, явно довольный собой. Дж. Б. Хоук, этот двойной агент, всегда превращал ленч в священнодействие, а в качестве храма обычно выбирал именно этот ресторан. Здесь, заказывая суп, он получал суп, если бифштекс — то бифштекс, причем с той сердечностью, с какой рестораторы относятся к постоянным клиентам, которые не очень прижимисты и не придерживаются новомодных диет.

Дж. Б. Хоук в жизни не сидел на диете. А сейчас тем более не было причин ограничивать себя из соображений экономии. Дела у мистера Хоука пошли в гору. Он начал продавать акции по четыре шиллинга, а нынче утром «Файнэншнл Тайме» известила его, что цена упала до одного шиллинга шести пенсов. Он предполагал начать выкупать их, когда цена снизится до одного шиллинга, и тогда можно будет объявить об открытии новой жилы, а самому мистеру Хоуку останется сидеть сложа руки и наблюдать, как акции вознесутся до небес. Будущее представало перед мистером Хоуком в таком же розовом свете, каким сияло его лицо.

На Берри он взирал с благоволением. Мистеру Хоуку не очень хотелось думать о том, что огромным богатством он обязан собственности этого молодого человека, за которую он заплатил пятьсот фунтов. Хоук устремил на бифштекс взгляд, полный большего значения, чем он обычно уделял бифштексам, хотя всегда относился к ним с почтением. Приятно, что шеф-повар в белом фартуке на этот раз превзошел самого себя. Дж. Б. Хоук долго выбирал, прежде чем остановиться на бифштексе, и его разборчивости воздали Должное.

— Это Хоук, — бросил Берри. — Который купил мой прииск.

— Да ну? — переспросил Бисквит, с интересом разглядывая филантропа. — Купил, значит, твой прииск? Странно. Он не похож на чайника. А не кажется ли тебе…

— Что?

— Я подумал на минуточку, не может ли такого быть, что этот рудник не совсем безнадежный? Что-то не нравится мне этот Хоук. Подозрительный он какой-то. Явно из тех, кто при случае не пожалел бы ни вдову, ни сироту. И что же с прииском? Он едет туда отдыхать или что?

— По-моему, этот прииск слился с компанией, которой владеет старик Фрисби. Теперь это называется «Медь Прыткой Ящерки».

— Как же они снюхались?

— Хоук его приятель.

— Неужели? — фыркнул Бисквит, — Скажи мне, кто твой друг… Разве честный человек станет водиться со стариком Фрисби? — с горечью добавил он. — Жмот, каких свет не видывал. Его единственная племянница обручается с превосходным молодым человеком из прекрасной семьи — вот тебе случай поднести скромный подарочек, — так нет, он делает вид, будто это его не касается. Поверь мне, Берри, это гончие псы тебя надули.

— Поздно сожалеть.

— Боюсь, что так.

— Теперь лучше подумать о том, как достать деньжат. Бисквит нахмурился.

— Ох уж эти деньги! Какая же мерзость, эти деньги. Самг достойная половина народонаселения с ног сбивается, чтобы их раздобыть, а те, у кого они есть, не знают, что с ним! делать. Возьми, к примеру, старика Фрисби. Он стоит миллионы.

— Да уж наверное.

— А на вид — несчастнейшее существо с лошадиной мордой, которому хочется кинуть двухпенсовик на чай. С другой стороны, возьми, к примеру, меня. Ты меня знаешь, дружище Берри. Молод, энергичен, жизнерадостен, единственное, чего мне не хватает, — небольшого счета в банке, чтобы найти достойное применение всём этим качествам. Будь у меня деньги — попомни мое слово, — я бы осчастливил человечество.

— Каким образом?

— Я бы раздал деньги тем, кто их заслуживает, старина. Вот каким. А вместо этого я вот тут сижу. А где-то там сидит на мешках с золотом твой гнусный босс. Разве это справедливо?

— Вопрос не ко мне.

— Я бы знаешь как все устроил? Если бы я был хозяином в стране, я бы дважды в год требовал от этих старых хрычей с мошной публичного отчета. И допрашивал бы их с пристрастием. Вызывают, скажем, Фрисби и, прямо глядя в глаза, спрашивают: «Сколько у тебя денег? В самом деле? Не врешь? Ну-ка, поведай высокому суду, что ты делаешь с этими денежками!». Старый мерзавец, чувствуя, что пахнет жареным, мнется. «Отвечай, когда тебя спрашивают! — кричит дознаватель, стуча кулаком по столу. — Нечего вилять! На что ты деньги тратишь?» — «Видите ли, — мямлит Фрисби, пряча глаза, — я спрятал их под камень и беру понемножку, когда понадобится». — «Неслыханно! — говорят ему. — Как только земля такого носит! Возмутительная наглость. Просто скандал. Взять десять миллионов у этого жалкого насекомого и отдать отличному парню Бискертону, который знает, как ими распорядиться. И спросите у Берри Конвея, сколько ему надо. Мы еще где-нибудь поищем».

Бисквит помолчал, не желая расставаться с прекрасной утопией. Потом взглянул в сторону Хоука и неодобрительно прищелкнул языком.

— Голову дам на отсечение — обдурили они тебя, — сказал он. — По глазам видно.

— Есть масса способов делать деньги, — задумчиво сказал Берри. — Тебе ничего в голову не приходит?

— Можно поиграть на бирже.

— Замечательно!

— И все же, — сказал Бисквит, откладывая возведение воздушных замков, — мы сможем себе это позволить не раньше, чем через год или около того, а пока нам нужны наличные. Учтем биржевую игру на будущее, а пока надо придумать какой-нибудь быстрый способ обогащения. Есть идеи?

— Изобрести заменитель бензина.

— Да. Это можно. Еще лучше спасать богатых стариков от попадания под машину. Это наверняка принесло бы нам миллионы.

— Да, но это требует времени, — заметил Берри.

— Пожалуй. Процесс растянется на годы. Я не учел. Д можно сыграть в старинную игру «Секреты».

— Что за игра?

— Помнится, я тебе рассказывал. Играют двое: «А» и «Б». «А» подходит к «Б» и говорит: «Мне известен твой секрет», а «Б»…

— Вспомнил. А если у твоего «Б» нет никакого секрета?

— Дорогой мой, секреты есть у каждого. Закон природы. Придешь в контору, испробуй на Фрисби, увидишь, что будет. Поучишься на шантажиста и заодно выиграешь.

— Кстати, о Фрисби, — сказал Берри, взглянув на часы. — Мне пора. У него опять нелады с желудком, поэтому в контору не пошел. Позвонил по телефону и велел принести корреспонденцию ему на дом. Очень удобно.

— В каком смысле?

— Мне надо с ним увидеться, сказать, что я увольняюсь. А поскольку он живет возле Гайд-парка, мне оттуда недалеко до Чайного Домика, где я договорился встретиться с Энн. Мы пойдем кормить уток на Серпантине.