Прибытие лорда Бискертона за город, где он предполагал найти временное пристанище, ни в малейшей степени не отличалось ничем выдающимся или значительным и отнюдь не напоминало въезд короля во владения вассала. Лорд с самого начала вел себя как человек, менее всего желающий привлечь к себе внимание. Ревнитель языковой точности назвал бы его поведение вороватым.

После раннего ленча у себя в клубе он прокрался на крыльцо, зорко оглядел улицу, надвинул на глаза шляпу и, прыгнув в проезжавшее мимо такси, поехал на вокзал Виктория, где сел в поезд, отправлявшийся в 1.59. Только когда поезд отошел от перрона, он позволил себе расслабиться. Если только Дайке, Дайке и Пинвид не успели спрятаться под сиденье, можно почувствовать себя в безопасности.

Местность, называемая Вэлли Филдс, вскоре открывшись его взору, приятно его удивила. Горожанин до мозга костей, Бисквит всегда думал о территории Сёррея — когда он вообще давал себе труд о ней думать — как о краях угрюмых и безотрадных, куда не ступала нога человека и где не звучало слово Божье. Пейзаж Вэлли Филдс, залитый солнцем и живописный, показался ему необычайно веселым. Тенистые сады и густая листва деревьев придавали ему настоящий деревенский вид, и даже странно было думать, что Берри Конвей почему-то невзлюбил это место.

Станция выглядела как самая типичная загородная станция. Крутые, заросшие травой насыпи были засажены капустой, свеклой и даже розами. Не говоря уже о четырех видах петрушки. Бисквит пришел к выводу, что Берри просто ничего не понимает в жизни. Ибо, насколько можно было заключить из беглой инспекции, Вэлли Филдс — того рода край, куда американский поэт вечно мечтал возвратиться. Ключи от нового владения Бисквит забирал в агентстве Мэттерса и Корнелиуса.

Мистер Корнелиус встретил его по-отечески. Это был джентльмен в годах, похожий на друидского жреца, с длинной белой бородой, которую Бисквит, понаторевший в бородах, разглядывал с уважительной завистью. Исполненный патриотизма относительно всего, касающегося Вэлли Филдс, мистер Корнелиус с одобрением встречал каждого, кто намеревался тут поселиться.

— Лучше и желать не приходится, — уверил он Бисквита. — Дом — игрушка, тонущая в тенистой зелени. В высшей степени удачно расположенное, современное строение, оснащенное всеми новейшими удобствами и пребывающее в полном порядке.

— Компания отвечает за поставку воды?

— Разумеется.

— И за прочие удобства?

— Обязательно.

— А что представляет собой усадьба?

— «Мирная заводь», — прокомментировал мистер Корнелиус, — представляет собой парковую зону, простирающуюся к северу на одну восьмую акра.

— А если потеряешься, — заинтересовался Бисквит, — наверное, сенбернаров посылают на поиски?

Он проследовал к месту назначения и без приключений достиг Малберри-гроув. Его удовлетворение углубилось, потому что прямо за углом глаза его уперлись в восхитительный паб. Он зашел и продегустировал пиво. Оно оказалось превосходным. Каждый исследователь скажет вам, что самое важное в незнакомой местности — расположение пивной точки. Таким образом Бисквит, довольный, что эта проблема нашла благополучное разрешение, вышел из паба твердым, уверенным шагом, и через минуту перед ним открылся Малберри-гроув во всей своей красе.

В письме, адресованном в газету «Саут Ландон Аргус», вскрывающем недостатки в деятельности местных отделений газовой, электрической и водопроводной компаний, майор Флад-Смит из «Лесного Замка» назвал Малберри-гроув райским. Он отдал письмо горничной, но она забыла его отправить и, найдя через три недели в ящике стола, сожгла. Так что редактор газеты не сумел с ним ознакомиться и не напечатал — что противоречило принципам, которые «Аргус» исповедовал, но надо признать, что в описании Малберри-гроув майор был глубоко прав.

Малберри-гроув был крохотным тупичком, засаженным сиренью, миндалем, терновником, рябиной и золотым дождем. Домов здесь было всего два — Замок (на отшибе) и строение тех же пропорций на той же стороне, которое несколько лет назад было преобразовано в две отдельные резиденции. Другая сторона улочки была залита водой, по которой плыли два лебедя, слева направо — Эгберт и Перси. Впечатление полной деревенской идиллии дополнялось тем, что сады, окружавшие дома, плавно переходили в зеленые лужайки вэллифилдского лаун-теннисного клуба. Словом, местечко источало патриархальную прелесть, и, если вновь процитировать майора Флад-Смита, невозможно представить, что отсюда было всего семь миль до угла Гайд-парка, а если по прямой, то и все пять.

Ничто не нарушало мирной тишины Малберри-гроув. Сюда не ступала нога полисмена. Мальчишки-рассыльные, въезжая сюда на велосипедах, приглушали звонки. И даже бездомные собаки, забредая сюда с желанием полаять на лебедей, издавали только невнятное кряхтенье и почтительно ретировались.

Бисквиту здесь чрезвычайно нравилось.

— Полный порядок, — сказал он себе.

И, сделав паузу, чтобы запустить банановой шкуркой в лебедя Перси, который, вытянув шею, издавал звук паровоза, выпускающего пар, Бисквит прошествовал далее и подошел к калитке, на которой белела выцветшая надпись из двух слов:

Заводь эта оказалась двухэтажным зданием в стиле загородной неоготики, сложенным из кирпича, выкрашенного ядовитой желтой краской, которая начала тускнеть. Как и многие другие дома в Вэлли Филдс, оно демонстрировало, на что способен местный архитектор Монтгомери Перкинс, если постарается. Несомненно, именно ему принадлежала идея разместить на парадной лестнице двух оштукатуренных сфинксов.

Там, где мистеру Перкинсу помогала матушка-природа, результат был еще более ошеломляющим. Одна половина дома была оплетена плющом, а вдоль забора тянулся вьюнок. Там и сям росли внушительные кусты благородного лавра, а короткая тропинка, ведущая к дому, которую мистер Корнелиус величал подъездной аллеей, была обсажена цветами.

Справа, затененная рябиной, виднелась решетчатая Дверь, очевидно, ведущая на задний двор. И Бисквит, с присущим естествоиспытателю любопытством, немедленно направился прямо к ней.

Пройдя в дверь, он задержался, не то чтобы заколдованный, но крепко озадаченный. Перед ним, вгрызаясь в землю лопатой величиной с нее самое, возникла девушка.

Ничто в словах мистера Корнелиуса не подготовило Бисквита к встрече на территории своего парка с девушками.

— Привет, — сказал он.

Землекопша прекратила копать, взглянула на него и выпрямилась.

— Привет, — отозвалась она.

Мужчина, который, подобно лорду Бискертону, только что обручился, конечно, не имеет права оценивающе засматриваться на незнакомых девушек. Но именно на этом поймал себя Бисквит. Тот факт, что Энн Мун приняла его руку, не повлиял на остроту его зрения, и он не смог не заметить, что девушка исключительно привлекательна. Ее голубые глаза смотрели прямо ему в лицо, и Бисквит почувствовал, что ему хочется, чтобы это длилось без конца.

Что-то — возможно, то, что она была блондинкой, а он джентльменом — неудержимо влекло его к нарушительнице границы.

— Вы входите в комплект? То есть я хочу спросить, вы тут живете?

— Вы мистер Смит?

— Да, — ответил Бисквит.

— Рада познакомиться, — сказала девушка.

Ее голос прозвучал с той приятной интонацией, которая смутно напоминала манеру речи его нареченной.

— Вы американка, да? — спросил Бисквит.

Она кивнула, и копна золотых волос затанцевала вокруг ее головки.

«Очень мило», — довольно неуместно отметил про себя Бисквит. Одновременно она произнесла некий звук, отдаленно похожий на «да», прозвучавший очень музыкально.

— Я недавно приехала из Америки, — добавила она.

В этот момент Бисквит наконец-то мог бы ответить без угрызений совести и вполне искренне. «А, — сказал бы он беспечно, — какое совпадение! Моя невеста — тоже американка».

Но вместо этого он сказал: