— Не слушайте! — вскрикнул Джос. — Леди Чевендер не в себе!

Миссис Стиптоу широко открыла ярко-голубые глаза.

— Для тебя? В каком смысле?

— Мне срочно нужны деньги. Я не все говорила тебе, Мейбл. Дело в том, что я разорилась.

— Леди Беатрис бредит, — сказал Джос. — Не обращайте внимания.

— Ты, — сказала миссис Стиптоу, — разорилась? Это шутка?

— Не для меня.

Миссис Стиптоу медленно покрывалась багрянцем.

— Так, — сказала она.

— В конце концов, — сказал Джос, — что такое деньги?

— Так…

— Суета сует.

— Так!

— Не в деньгах счастье.

— Та-ак!!! Ну, знаешь ли…

Она вскочила. Овчарка обиделась, кошка — тихо улыбнулась.

— Не ждала от тебя, Беатрис, — произнесла миссис Стиптоу. — Это многое меняет. Конечно, ради бедного Отиса, я тебя не выгоню, можешь тут жить…

— Я знала твое доброе сердце.

— … но…

— Я буду жить у мужа.

— Какого мужа?!

— У Джимми.

— У мистера Даффа? — проговорила миссис Стиптоу.

— Кстати, — заметил Джос, — его годовой доход — двести тысяч. Конечно, если он вернет меня, будет больше.

Миссис Стиптоу на него посмотрела. Все-таки у нее была возможность хоть немного утешиться.

— Ему придется подождать, пока вы отсидите срок, — сказала она. — Чибнел, звоните в полицию.

— Не надо, Мейбл.

— Почему?

— Ну, все-таки…

Мы не знаем, чем хотела леди Чевендер тронуть свою золовку, ибо попытку ее пресекли собачий вой и кошачье шипение.

С той поры, как миссис Стиптоу, вскочив, наступила ей на лапу, овчарка обдумывала, кто в этом виноват, и вывела, что вина лежит на кошке. Она вообще кошку не любила. Она считала, что ей место в библиотеке. Пока та вела себя пристойно, она терпела; но гипнотизировать женщин, чтобы они наступали на лапы, — это уж Бог знает что! Пришло время действий.

Когда овчарка до этого додумалась, кошка все еще сидела на голове у мистера Стиптоу; и он удивился, когда внезапно заметил, что мерзкая тварь на него кидается, нет, больше — царапает ему лицо. Конечно, испортить такое лицо невозможно, но дело в принципе. Приятно ли сознавать, что ты — подставка, по которой карабкаются к цели?

Природа подарила Говарду Стиптоу одно несомненное достоинство — правый апперкот. В былые дни кое-кому удавалось от него увернуться, но теперь противник просто нарывался, предоставляя ему возможность выразить себя. Раздался глухой звук, и овчарка, пролетев по воздуху, опустилась на уставленный фарфором столик. Собравшись с силами, она уселась среди осколков, словно Марий в Карфагене,[60] и принялась зализывать раны. Для нее битва окончилась.

— Го-вард! — сказала миссис Стиптоу.

Совсем недавно звук этого имени, произнесенного этой женщиной и этим тоном, мгновенно превращал его владельца в дрожащую протоплазму. Недавно — но не теперь. Мистер Стиптоу напоминал статую Добра, победившего Зло. Так стоял он перед женой, почесывая кошку. Подкаблучник становится героем, если даст собаке в зубы.

— Чего ты порешь? — осведомился он.

— Я говорю о том, — отвечала миссис Стиптоу, — что отправлю Уэзерби в тюрьму.

— Да? — удивился ее муж, несколько багровея и расширяясь в груди. — Интересно! Ладно, слушай. Никуда ты его не отправишь. Я его люблю.

— И я, — сказала леди Чевендер.

— Собственно, и я, — сказал Джос.

Такое единодушие вдохновляет; вдохновило оно и хозяина.

— Чей это портрет, твой? — заметил он. — Нет, мой. Кого он ограбил, тебя? Нет, меня. Кто его может посадить, ты? Нет, я. Я-а-а-а, — пояснил мистер Стиптоу, хорошо произносивший односложные слова. — А я не посажу. Знаете, что я сделаю? Пошлю эту штуку Даффу.

— Зачем посылать? — сказал Джос. — Он в погребе.

— Что?! — сказал мистер Стиптоу.

— Что?! — сказала и леди Чевендер.

Она поднялась с мопсом на руках, исключительно походя на Сару Сиддонс в роли леди Макбет. Мало кому случалось видеть, как смущается дворецкий, — но это произошло.

— Что? — продолжала она. — Вы заперли в свой поганый погреб моего Джимми?

До сих пор Чибнел стоял в сторонке, предвкушая беседу с Верой. Ему и в голову не приходило, что сам он может стать участником битвы, и потому мгновенно пал духом.

— Э-а… да-а-а, миледи, — проблеял он.

Одну секунду казалось, что прекрасная Беатрис ударит его мопсом; но она сдержала гнев.

— Ведите меня к нему!

— Сию минуту, миледи. Вот сюда, миледи. Дверь закрылась. В беседу вступил Говард Стиптоу.

— Вот что…

— Так, так, — подбодрил его Джос.

— Вот что. Получу от Даффа шиши, только вы меня и видели. Еду в Голливуд. Если совсем на опупела, поедешь со мной. На фиг тебе эта чертова усадьба? Одни лорды. А погодка? Приличный бал дать нельзя. Чего тут торчать? Хочешь дождичка, стань в Голливуде под душ.

— Это я понимаю, — прокомментировал Джос. — Это разговор.

Миссис Стиптоу сидела тихо, подперев лицо кулаками. Как и Джос, она была потрясена силой слов. Если бы Говард дни и ночи отшлифовывал доводы, он не добился бы таких успехов.

— Вот что, — продолжал он, перейдя в другую тональность, — вспомни, как мы там жили. Какое солнце, а? Пальмы, кактусы всякие…

— Старая добрая Каталина…[61] — подсказал Джос.

— Вот, Каталина. Вы что, были там?

— Был, три года назад.

— Здорово, а?

— Неплохо.

— Чего ж вы уехали?

— Домой потянуло.

— Сбесились, надо полагать.

— Нет, выказал прозорливость. Здесь я нашел е е. Кстати, вы не знаете, где Салли?

— Вроде вышла погулять.

— Тогда я вас оставлю. Держитесь, — тихо добавил он. — Победа близка.

Когда дверь закрылась, миссис Стиптоу еще посидела в задумчивости. Мистер Стиптоу тревожно смотрел на нее. Она подняла взор.

— Знаешь что, Говард…

— Нет, лапочка.

— А вообще, ты прав.

— Значит… поедешь?

— Видимо, да.

— Ну, дает! — вскричал он. — Ну, молоток! Вот это я понимаю.

И, прижав ее к груди, осыпал поцелуями ее запрокинутое личико.

Гуляя, Салли дошла до рва, и Джос нашел ее у ограды, где она думала о том, как неуместны английские сумерки. Ее настроению подошли бы плачущие небеса. Вечно погода что-то крутит. Когда прием в саду — идет дождь, когда царит печаль — не идет.

Обернувшись на звук шагов, она немного приободрилась. Недельное знакомство научило ее полагаться на ум и предприимчивость Джоса П. Уэзерби.

— Ну, что? — спросила она. Он встал рядом с ней.

— А ты — на моем любимом месте. Как тогда! Помнишь?

— Помню.

— Еще больше похожа на нимфу. Удивительно!

— Что?

— То, как плохо разбираются люди в разных вещах. Дж. Б., например, полагает, что ты малявка. Когда будет получше с деньгами, куплю креветок и покажу ему. Вот они — малявки. Они, а не ты. Сейчас он снова употребил это чудовищное сравнение.

— Ты его видел?

Джос отвечал на сразу, догадавшись, что она ничего не знает о последних событиях. Он думал о том, как непомерна его задача. Так бывает, если встретишь человека, не слыхавшего о мировой войне.

— Ах ты, Господи! — сказал он. Салли встрепенулась.

— Что, плохо?

— Да.

— Расскажи, пожалуйста.

Он рассказал, ничего не упуская. Когда он кончил, она чуть не лязгнула зубами.

— Значит, полный провал?

— Да, вероятно.

— Ты думаешь, тетя Мейбл поедет в Америку?

— Вроде бы, да.

— Тогда и мне придется ехать.

— Господи, я и не подумал! Подзуживал ее мужа. Убить меня мало!

— Ты уверен, что мистер Дафф не возьмет тебя обратно?

— Уверен. В погребе он сердился. Все валит на меня. Салли опять помолчала.

— А может, махнем рукой и поженимся?

— Как мы будем жить на пятнадцать фунтов? Работы у меня нет.

— Найдешь.

— Конечно! — воскликнул Джос, который и так слишком долго пробыл в унынии.