Стараясь забыться, я равнодушно глотал. Но, почувствовав небом горячую корицу, вспомнил про тот склад. Внезапно мой язык онемел. Я отставил стакан с вином, со звоном бросил на тарелку несколько монет и попрощался. Я уже выходил, когда голос сзади закричал: «Спасибо!» Обернувшись, я остановился.

— Не за что, милая! А где же та женщина, что я видел раньше?

— Я ее дочь! — засмеялась девушка.

Вы можете себе ее представить — хотя бы примерно. Через двадцать лет это роскошное маленькое тело, может быть, станет точно таким же непривлекательным, как у ее мамы — но за это время оно пройдет несколько очаровательных этапов. Сейчас девушке было около девятнадцати, и этот этап мне нравился. Дочка хозяйки винного погреба ростом была выше своей матери, за счет чего ее движения выглядели более изящными; у нее были огромные темные глаза и крошечные белые зубки, гладкая кожа, блестящие сережки и аура абсолютной невинности, которая являлась ужасным обманом.

— Я Туллия, — сказало это живое видение.

— Привет, Туллия, — воскликнул я.

Туллия улыбнулась мне. Она была аппетитной пышечкой, у которой сегодня не так много дел, в то время как я — мужчиной, кому необходимо было поднять настроение. Я ласково улыбнулся ей в ответ. Если я вынужден расстаться с чудесной девушкой, которую я хотел, то пусть безнравственные женщины покажут мне, на что они способны.

Личный осведомитель, который знает, что делает, быстро может превратить подавальщицу в своего друга. Я вовлек ее в это безобидное подшучивание, а потом сказал:

— Я коекого ищу; возможно, ты его видела — он всегда носит плащ довольно чудовищного зеленого цвета.

Я не удивился, когда прекрасная Туллия узнала моего человека; заметив Туллию, большинство мужчин этого района должны были немедленно стать клиентами ее матери.

— Он живет через переулок… — Она подошла к дверям и указала на маленькое квадратное окошко комнаты, которую он снимал. Все указывало на то, что парень в зеленом жил так же убого, как и я.

— Интересно, дома ли он сейчас…

— Могу посмотреть, — предложила Туллия.

— Как это?

Она глазами указала наверх. У них была обычная лестница наверх вдоль внутренней стены, ведущей на обшитый досками чердак, где жили и спали хозяева. Там обычно имелось одно длинное окно над входом в магазин, через который поступали свет и воздух. Энергичная молодая девушка, интересующаяся людьми, естественно, в свободное время наблюдала за мужчинами.

Туллия была готова любезно подняться наверх. Я мог бы пойти за ней, но подумал, что там скрывается ее мать, и это испортило все веселье.

— Спасибо! Не хочу сейчас его беспокоить. — Кем бы он ни был и чего бы он ни хотел, никто не собирался платить мне за то, что я оторву его от обеда. — Ты чтонибудь о нем знаешь?

Туллия с опаской посмотрела на меня, но я держался непринужденно, и мое любопытство выглядело вполне естественно; кроме того, я оставил ее матери приличные чаевые.

— Его зовут Барнаб. Он приехал сюда около недели назад… — Пока она рассказывала, я думал; имя Барнаб я совсем недавно гдето встречал. — Он заплатил за три месяца вперед — без всяких споров! — удивлялась девушка. — Когда я сказала ему, что он дурак, он лишь засмеялся и ответил, что скоро разбогатеет…

Я ухмыльнулся.

— Интересно, почему он тебе так сказал? — Нет сомнений в том, что для мужчины это обычный случай — пообещать женщине безумное богатство. — А чем занимается этот многообещающий предприниматель, Туллия?

— Сказал, что он хлеботорговец. Но…

— Но что?

— На это он тоже засмеялся.

— Да он просто комик! — То, что он назвал себя продавцом хлеба, больше не объединяло его с тем Барнабом, которого я имел в виду. Тот был получившим свободу рабом сенатора и не отличил бы пшеницу от деревянной стружки.

— Ты задаешь много вопросов! — в шутку упрекнула меня Туллия. — А к чему тебе все это? — Я ушел от вопроса проницательным взглядом, на который она ответила. — О, секреты! Хочешь выйти через черный ход?

Мне всегда нравилось разведывать место, куда, возможно, я захочу вернуться, так что вскоре я живо шагал через внутренний дворик за винным погребом. Туллии, казалось, было здесь уютно; нет сомнений, что счастливый съемщик помещения осознал ее способности. Она выпустила меня через незапертые ворота.

— Туллия, если Барнаб заглянет выпить, то можешь упомянуть, что я его ищу… — Желательно также заставить его понервничать. В моей профессии никогда не выиграть лавровый венок, если не быть таким же, как незнакомцы, которые провожают до дома. — Скажи ему, если он придет в дом на Квиринале — думаю, он поймет, что я имею в виду, — я смогу передать ему наследство. Он мне нужен, чтобы перед свидетелями установить его личность.

— Он поймет, кто ты?

— Просто опиши ему прекрасные черты моего классического носа! Назови меня Фалько. Сделаешь это для меня?

— Тогда попроси получше!

Эта улыбка и раньше обещала сделать одолжение сотне мужчин. Сто первый, должно быть, надеялся, что сможет превзойти остальных. Не обращая внимания на муки вины перед той дочерью сенатора, я попросил Туллию самым лучшим способом, который был мне известен; казалось, это сработало.

— Ты уже занимался этим раньше! — захихикала она, когда я отпустил ее.

— Наслаждаться поцелуями красивых женщин — это преимущество обладания классическим носом. Ты тоже это делала — а ты как объяснишься?

Подавальщицам редко нужны объяснения. Она снова хихикнула.

— Приходи поскорее; я буду ждать, Фалько!

— Будь уверена, принцесса, — убедил я ее, уходя. Возможно, это ложь. С обеих сторон. Но на правом берегу Тибра, который даже более жесток, чем Авентин, людям приходилось жить в надежде.

Солнце все еще светило, когда я с острова на Тибре попал в Рим. Я остановился на первом мосту, Цестиевом, где самое быстрое течение, и выбросил из кармана туники кольца трупа из хранилища.

Изумрудной камеи не было; должно быть, я выронил ее на улице.

Меня посетила мысль, что ее могла стащить девушка из винного погреба, но я решил, что она слишком красива для этого.

Я шел на север. Купил пирожок с начинкой из рубленой свинины и на ходу ел его. Сторожевой пес завилял передо мной хвостом. Я хорошо знал, что такое нужда, поэтому остановился и поделился с собакой пирожком.

Я направился в дом в районе Верхних аллей на Квиринальском холме. Его владельцем был молодой сенатор, замешанный в том же заговоре, что и человек, которого мы с Фронтином сбросили в канализацию. Этот мужчина тоже был мертв. Его арестовали для проведения допроса, а затем нашли задушенным в Мамертинской тюрьме. Его убил сообщник, чтобы удостовериться, что он не заговорит.

Теперь его дом освобождали от содержимого. Распродажа имущества была семейным делом Дидиев, так что, когда во дворце заговорили об этом деле, я вызвался добровольцем.

Кроме того, знатный владелец этого дома однажды был женат на моей особой подруге Елене Юстине, так что мне хотелось посмотреть, как они жили.

Я получил ответ, очень щедрый ответ. Увидеть это было большой ошибкой. Я подошел к их дому в тоскливом настроении.

Большинство римлян сходят с ума от своих соседей: мусор на лестницах и невынесенные баки с грязной водой; грубые продавцы со своими неаккуратными лавками на первом этаже и шумными шлюхами наверху. Но это не про его честь; его прекрасный участок занимал собственный отдельный дом. Вилла на два этажа возвышалась над Квиринальскими склонами. Через простую, но хорошо укрепленную дверь я с улицы зашел в тихий коридор с двумя небольшими помещениями для прислуги. Главный атрий находился под открытым небом, так что со вкусом подобранная внутренняя обшивка стен из глянцевой черепицы сверкала под лучами искрящегося солнца. Восхитительный фонтан во втором внутреннем дворике дополнял прохладную и яркую атмосферу, мерцая над экзотическими пальмами в бронзовых вазах высотой до плеча. Богато украшенные мраморные коридоры расходились в две стороны. Если хозяин уставал от залов для официальных приемов, то на верхнем этаже за тяжелыми узорчатыми шторами были спрятаны различные маленькие мужские укромные уголки.