Болезнь Иванова выражалась и в нарушении причинно-следственных связей: “3 апреля, понедельник. Сутра пошел на Мою пользу мизерный дождик для того, чтобы Моя Идея прошла во всем мире”.[1251] Есть в тетрадях Иванова и совсем уже лишенные всякого смысла места, то, что психиатры называют ученым термином “интерпретативный бред”, являющийся составной частью патологического состояния, определяемого как шизофреническая мания:
А в людях, в Природе понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье; иголка, шило, нож, топор, пила, молоток, рубанок, шприцы; корова, лошадка, овца, коза, верблюд; дроги, бричка, плуг, борона, лопатка, сковорода, ухват; курица, утка, гусыня, индюшка; грач, ворона, сорока, воробей, скворец, соловей, щегол, синичка; вишни, сливы, груши, яблоки, терн и все. <…> Крест на хате показался, это видно кто. Лошадка копытом била, дождик сверху лил знать погода плохая. А вода в ванну налилась надо садиться купаться. А Марко коров поил. Атмосфера холодная. Нога моя менялась в боли, хотелось чтобы она не болела. Почты долго не было, хотелось почитать в этом деле есть какой-то секрет.[1252]
Или вот такие строки:
Мы вдвоем вышли с Валей (вторая жена Иванова. — А. Д.), походили; Я быстро побегал для Своего сердца. Я люблю снег, как Себя такого человека. Валя такая она ко мне близкая в этом, подобрала нож своей рукой и по Моему велению весь хутор людей вырезала. Даже она сказала в словах это. Но потом после этого всего она подробно остановилась и сказала свою в адрес Моего здоровья правду: “Этого мой Учитель не скажет, а я, такая баба не сделаю”. Эти слова Я их только обосновал и тут же на этой странице написал.[1253]
В 70-е годы психиатры, по всей видимости, убедившись в неизлечимости Иванова, наконец оставили его в покое. После смерти жены он стал жить со своей фанатичной последовательницей Валентиной Сухаревской. В конце 70-х к нему пришла широкая известность, от которой старик совсем потерял голову. Сформировавшееся тогда вокруг него ядро учеников возглавило движение ивановцев после противоречившей всем их установкам смерти “Учителя”.
Мы в Природе строим коммунизм: сперва одного человека допустим, а потом мы все вслед пойдем. Он же будет делать для всех: Он учитель народа, Он же — победитель Природы. А раз Он Победитель Природы — Он же — победитель врага. То, чего пишется в Истории, это будет обязательно так.[1254]
5. “Если заболеет человек чем-нибудь в жизни не чем не спасешься, кроме как лишь Его [Иванова] учением. Кто Его не признает, тот спасения нигде не получит”
Мировоззрение Иванова сформировалось на основе его отказа от детской веры в Бога и восприятия им агитпроповских идей. Вступил в силу сформулированный еще Достоевским закон: “Если Бога нет, то я — Бог”. Но ноша эта оказалась непосильной для психики Иванова, поэтому его теории чем дальше, тем больше граничили с чистым безумием. С учебой в партшколе Бог для Иванова окончательно и бесповоротно умер. Сам он считал себя атеистом: “В Природе Бога такого нет, которого человек держит… Иванов учит не от Бога, а от себя личного здоровья, вот в чем суть Иванова”.[1255]
В упоминавшемся выше интервью в “Огоньке” (№ 8,1982) корреспондент спросил Иванова: “Говорят, вы в бога верите?” — “Брешут, — ответил Иванов. — Верил когда-то, пока не понял, что бог пребывает не на небе, а на земле в людях, кои сумели держать победу над собой”.
Но свято место пусто не бывает, и место Бога для Иванова заняли два начала. Одно из них — природа; обратим внимание на то, что слово Природа Паршек всегда пишете прописной буквы. Ученики Иванова пытаются придать наукообразность теориям своего “Учителя”:
Источник сил, творящий эволюцию в природе, будем называть Творцом, а источник сил, ведущий к деградации и разрушению в природе, будем называть Врагом. Именно эти понятия употребляются Учителем в его тетрадях, хотя более часто на место Творца ставится Природа, а на место Его Противоположника ставятся такие понятия, как “стихийные силы природы” и “враг в природе”. Это более точно, поскольку ничего надприродного, сверхприродного и внеприродного быть не может.[1256]
Однако если обратиться к тетрадям самого Иванова, то видно, что в его сознании “Природа” приобретает божественные черты наряду с другим божественным началом жизни — Человеком: “Бог это Природа, а в ней самое главное это человек”,[1257] “сильнее Природы нет ничего”,[1258] “Бог это человек. Он придет на землю для того, чтобы опознать Природу, как своего близкого друга, ему руку протянуть и с ним договориться, что больше мы вредного на земле, в воздухе, и в воде не будем делать”.[1259]
Человек — это прежде всего сам Иванов, “Бог земли”, а природа в его понимании персонифицируется, и общение с ней приобретает черты медиумических связей с духами:
В три часа без пятнадцати минут Меня, как такового, по плечу толкает. Это в жизни так бывает. Я вышел во двор… так уютно постоял, руки вверх поднял попросил Природу чтобы она дала Мне Мою такую жизнь. Чтобы Я учился опознавать Природу так, как ея надо любить, хранить; как свое такое живое энергичное надо людям показать, а от чужого отказаться.[1260]
Учитель Бог земли, Он с Природою разговаривает на Своем простом русском языке, она ему правду говорит, а неправду гонит. Она учит Паршека своим безсмертием. <…> Я у нее спросил: будет ли в мае дождик? Она говорит: “Нет”. А в июне будет дождик? Она сказала: “Нет”. А в июле? Она сказала: “Будет”. <…> Мне приходилось в Природе спросить за одного мальчика… его отец спросил Меня прежде времени: “А поступит ли мой сын в институт?” Я за него Природу побезпокоил: она Мне сказала: “Да”. Она мне помогает в этом. Если надо поехать она откроет эту дорогу, Я поеду; нет Я не поеду. Пишу Я историю, у нее спрашиваю: писать? Она говорит: “Да”. Я живу вместе с Природой, которая нам всем того, чего мы хотим, дает. <…> К нам приехали москвичи, муж с женой; их горе заставило опухоль живота. Я не убоялся спросить у Природы, она Мне сказала “принимай”.[1261]
Правда, гораздо чаще “Природа” бессовестно обманывала “Бога земли”. Так, помимо ложных метеорологических предсказаний, она несколько раз настойчиво поведала ему, что Брежнев умрет в 1980 г., а в 1983 г. начнется третья мировая война: Китай нападет на Индию, а СССР вступится за последнюю. Москва и Киев будут уничтожены, лишь хутор Верхний Кондрючий останется невредимым. В 1987 г. Калифорнию смоет в океан, а
в 1989 году Мое состояние здоровья будет признано всеми. Сегодня вы меня не признаете а признаете в 1989 г., это точно говорит Природа. Я буду признан всеми людьми мира, а когда заговорят об этом люди всего мира, то тогда станет на арену для всех нас безсмертие. Это будет и обязательно будет![1262]
Однако в 1983 г. конец пришел лишь для самого Иванова. Никакое “состояние здоровья” не помогло ему избежать общей участи всех людей. Природа, согласно Иванову, бесконечна и безначальна:
По всей истории, если разобраться, то в Природе нету конца и нету у ней начала.[1263]
