Притчард покачал головой:

– Вот ведь больной урод.

– Не обижай человека, который так облегчает нам нашу работу. Мы возьмем его здесь. Глухое место, никаких свидетелей.

Притчард схватил фонарь, и они вышли из машины.

Экологическая тропа Уайлдвуд тянулась через несколько парков Портленда более чем на двадцать миль. Тот ее участок, по которому сейчас шел Кардони, вел в наиболее густую часть парка, расположенную вдали от домов и дорог. Хотя Притчард и понимал, что находится в центре большого города, ему казалось, что он затерялся в глухих джунглях. В армии Гордон много путешествовал и жил в палатках, но Притчард был городским парнем, который предпочитал смотреть телевизор и пить в барах, а не пробираться через первобытный лес. Он определенно не любил прогулки по лесу в темноте.

Они легко следовали за слабым светом фонарика доктора, так что Притчард сдерживал раздражение. Гниющий ствол дерева, сваленный сильным зимним ветром, преградил им путь. Гордон споткнулся о корень. Он тихо выругался и присел на корточки, пытаясь разглядеть, что находится у него под ногами. Притчард обернулся и велел своему напарнику заткнуться и смотреть под ноги. Когда он снова посмотрел вперед, то не увидел света фонаря хирурга. Оба застыли на месте. Не было слышно ничего, кроме шелеста веток и хруста в кустах.

Затем Притчард услышал треск, стон и еще один резкий удар. Он повернулся в сторону шума и включил фонарь. Гордон лежал на земле, под ним расплывалась лужа крови. Притчард пощупал у него пульс. Гордон дышал, но не двигался.

– В лесочке-то по ночам страшно.

Кардони стоял за его спиной. Притчард выхватил пистолет и повернулся.

– Чувствуете себя как Ганс и Гретель, оставшиеся одни в лесу злой ведьмы?

– Кончай игры, – сказал Притчард, стараясь изгнать из своего голоса страх.

– Это вы всю неделю играли со мной в прятки и полагали, что я не замечу? – спросил Кардони. Он стоял теперь совсем в другом месте. Притчард даже не услышал, как он переместился. Он навел свой фонарик в то место, откуда был слышен голос Кардони. Луч осветил тсугу и можжевельник, хирурга не было видно.

– Давай кончать эту муру, – прокричал Притчард в темноту. Он подождал ответа, но ничего не услышал. Он медленно повернулся кругом, направляя пистолет и луч фонаря на деревья. Раздался треск ветки, и он едва не выстрелил. Две ветки соприкоснулись, и он отпрыгнул в сторону от тропинки.

– Хватит, черт бы тебя побрал. Покажись! – закричал Притчард, но услышал в ответ только звук своего тяжелого дыхания. Он начал пятиться назад по тропинке к машине, поводя пистолетом из стороны в сторону каждый раз, как слышал какой-нибудь звук. Мускулы плеч и рук ныли от напряжения. Тут он зацепился каблуком за корень дерева. Притчард взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие, и выронил пистолет. Пока он шарил в темноте в поисках оружия, он поминутно ждал, что в тело вонзится нож или он получит удар дубинкой по голове, но единственные звуки, которые он слышал, издавал он сам.

Притчард так и не нашел пистолета. Стоя на четвереньках, он чувствовал себя уязвимым. Поднявшись на ноги, он повернулся вокруг своей оси, держа фонарь перед собой как оружие. Что-то твердое ударило его по правому колену. Нога подогнулась, и Притчард упал на бок. Пока он падал, Кардони сломал ему правое плечо. Бедняга зажмурился от невыносимой боли и едва не потерял сознание. Когда он открыл глаза, то увидел стоящего над ним Кардони, который похлопывал по ладони внушительной металлической дубинкой.

– Привет, – сказал хирург. – Как себя чувствуешь?

Дикая боль мешала Притчарду ответить. Кардони прибавил ему мучений, разбив левую коленную чашечку.

– Правило первое. Лиши своего противника ног.

Кардони медленно обошел Притчарда. Тот лежал на спине, сжав зубы, и старался не потерять сознание.

– Удар по коленной чашечке считается одним из самых болезненных. Почти равен удару по гениталиям. Может быть, сравним?

Мелькнула нога Кардони. Боксеры привычны к боли, но это была боль другого уровня. Притчард с трудом сдержал крик.

– Готов поспорить, тебе больно. Собственно, я в этом уверен. Врачи знают все места в человеческом теле, которые могут доставить страдание.

Притчарду хотелось сказать что-нибудь отважное в ответ на издевательства Кардони, но страх лишил его сил. Если Кардони захочет еще причинить ему боль, он знал, что остановить его не сможет.

– Ты знаешь, где находишься, парнишка?

Когда Притчард не ответил, Кардони небрежно постучал по его правому колену. Притчард выгнул спину так, будто через него пропустили электрический ток.

– Ты сейчас в «доме боли», и я командую этим заведением. В этом доме один закон: выполняются все мои указания. Непослушание немедленно наказывается. Теперь мой первый вопрос, очень легкий: как тебя зовут?

– Пошел ты… – начал Притчард, но предложение перешло в крик, когда Кардони схватил его за левое запястье и вывернул руку, заставив Притчарда перекатиться на свои поврежденные колени.

– Рука – великолепное изобретение Господа, с ней можно проделывать замечательные вещи, – сказал Кардони. – Я использую свои руки, чтобы держать инструменты и спасать человеческие жизни. Готов поспорить, что ты свои используешь, чтобы ковыряться в носу и отмахиваться.

Притчард попытался сопротивляться, но Кардони слегка нажал на запястье, заставив его отказаться от этой мысли. Затем хирург крепко схватил за кисть.

– В человеческой руке двадцать семь костей. Значит, у меня двадцать семь возможностей причинить тебе страшную боль.

Кардони сильно сжал его указательный палец.

– Кости в пальцах называются фалангами. Длина каждой фаланги – от сустава до сустава. В твоем указательном пальце три фаланги. – Кардони отогнул палец назад. – Я их все сломаю, если ты откажешься со мной сотрудничать.

Притчард закричал.

– Так как тебя зовут? Даже такой придурок, как ты, должен уметь ответить на такой вопрос.

Кардони надавил сильнее.

– Джин, Джин Притчард, – простонал несчастный.

– Хороший мальчик.

Притчард внезапно рванулся вперед. Кардони отступил и дернул за запястье. Притчард взвыл, как собака. Кардони сломал его указательный палец. Когда раздался хруст кости, мужчина обмяк, едва не потеряв сознание.

– Когда в следующий раз соберешься на кого-нибудь напасть, сначала убедись, что ты достаточно готов для такой работы. – Кардони выпрямил мизинец Притчарда. – Теперь, Джин, говори, кто послал тебя за мной?

Притчард поколебался одну секунду и поплатился за это. Насколько он помнил, в последний раз он плакал, когда ему было восемь лет. Слезы текли по его щекам.

– Мартин Брич, – выдохнул он, не дожидаясь повторения вопроса.

– Ну вот, совсем хороший мальчик. И что Мартин Брич хотел, чтобы вы сделали помимо слежки?

– Мы должны были… привезти вас… к нему.

– Мертвым или живым?

– Живым и в хорошем состоянии.

– Зачем?

– Из-за денег, которые он заплатил за сердце. Он хочет, чтобы вы их вернули.

Кардони изучал Притчарда целую вечность, так, во всяком случае, показалось покалеченному человеку. Затем он отпустил руку, отошел в тень и исчез, не сказав больше ни слова.

Переворачиваясь на бок, Бобби Васкес толкнул пустую бутылку из-под виски к двум пустым пивным бутылкам, и все три дружно грохнулись на пол. Звук бьющегося стекла вывел его из пьяного ступора. Он открыл глаза и моргнул. Первой мыслью было: сколько времени? Затем он попытался вспомнить, какой сегодня день недели? Наконец он решил, что ему без разницы. После его временной отставки каждый день был дерьмовым.

Бобби с трудом сел, зажмурил глаза от резкого света и подождал, когда пройдет пульсирующая боль в голове. После унижения во время рассмотрения ходатайства об изъятии кара последовала незамедлительно. Васкеса отправили во временную отставку, а министерство внутренних дел начало расследование. Весьма вероятно, что округ Милтон возбудит против него дело за лжесвидетельство, помеху правосудию и другие преступления, которые они смогут на него навешать. Перед министерством его будет защищать профсоюзный адвокат, который должен будет платить криминальному адвокату, на что скорее всего уйдут все накопления Васкеса. Если его осудят и выкинут из полиции, ему придется распроститься с мечтой о пенсии.