Прощались бурно, не могли насытиться друг другом, наговориться, наобниматься… Но в конце концов каждый нашел для себя «плюсы» в этой ситуации – он будет работать, наверстывая упущенное, она отдохнет, потому что впереди и свадебные хлопоты, и работа, которая и вправду уже утомила.

Отпуск получился интересным. Игорь действительно смог полноценно включиться в работу, иногда вкалывал по ночам, помог на даче сделать кое-что существенное. Танюха была довольна. Теперь уже они с Иришкой собирались в отпуск в начале августа – тоже бы хорошо недельки на две – покупаться, позагорать, поваляться на песочке. Хоть Турция, хоть Египет, хоть Кипр – все равно. Можно даже по горящим путевкам – значительно дешевле, а условия те же. Ну этим Иришка сама занималась. Чемоданы собрали заранее, с отпуском Танюха договорилась – с любого дня ей позволили оформить. Бог с ними, с отпускными, не успеет получить – и ладно, получит после возвращения. В общем, ждали удобного момента, хорошую гостиницу, а дата вылета устраивала любая.

Вера вернулась из отпуска красивая, загорелая, молодая, веселая. Отдохнули отлично, впечатлений – море, фотографий – масса.

– Вот, посмотри, это Венеция. Это Флоренция. В Рим не поехали, было очень жарко. А вот Пиза. Башня их знаменитая. Кроме башни, ничего интересного нет в этой Пизе. А это на пляже дурака валяем, а это в море брызгаемся, как дети…

Словом, классно, здорово, замечательно.

– Соскучилась… Ой, милый ты мой, как же я соскучилась. – И она целовала его всего – с ног до головы – каждый сантиметр любимого тела, каждую морщинку, каждый пальчик.

Он любовался ее шоколадной кожей, выгоревшими волосами, наслаждался ее ласками, погружался в ее глаза, тонул в ней, замирая от счастья.

Август… Август. Игорь всегда любил этот месяц. Еще тепло, но уже не жарко. Полно фруктов, овощей, цветов. Все красиво, ярко. Еще солнечно, еще не очень дождливо. Умиротворенно в душе. Так умиротворенно и комфортно, как в августе, у него не бывало на сердце никогда…

Но только жизнь в этом году все перепутала. Февраль сделала счастливым, а август…

Они ехали с Верой после ее работы. Обычный разговор, все тихо-спокойно. Она попросила остановиться у аптеки, витамины купить. Сумку не взяла, вынула из нее только кошелек и вышла. Игорь сидел, ждал. Поправил зеркало заднего вида, протер панель, потом взгляд его упал на Верину сумку, которая осталась открытой на переднем сиденье. Ему бросился в глаза альбом для фотографий, небольшой совсем, ему не знакомый. Не из тех, что Вера показывала по приезде из отпуска. Рука сама потянулась. Он сомневался – неудобно смотреть, раз сама не показала. Неправильно… Но любопытство пересилило. Где-то в мозгу застучал молоточек: «Оставь! Любопытство наказуемо!» Но не смог. Открыл. Начал листать и… Господи! Что это? Вера, его любимая, милая, красивая Вера в обнимку с мужчиной, с очень молодым мужчиной – ну лет, наверное, на десять моложе ее. Они и в море, и на берегу, и за столиком пьют пиво, и где-то на экскурсии, и на всех фото – с такими улыбками, что никакого сомнения не остается в их близости… Посмотрел в угол снимка на дату – июль.

Что же это такое? Это вот сейчас, месяц назад, когда у них такой потрясающий альянс, когда такой накал страстей… Он так ждал ее, скучал, тосковал, звонил ежедневно. Она тоже звонила и говорила, что скучает. Значит, лгала, обманывала. Вот и верь после этого бабам. Он здесь вкалывал, деньги зарабатывал, чтобы и на цветы, и на подарки для нее хватало, а она – курортные романы крутить?!

Он заорал сразу, как только она села. Он кричал, что так больно, как сейчас, ему не было никогда в жизни. Что такую боль, как она, ему никто не причинял. Что он отдал ей свое сердце, а она его разорвала в клочья. Он тряс этим альбомом перед ее лицом, он выхватывал оттуда фотографии, рвал их и бросал в нее, а когда она сказала: «Остановись! Послушай!», он не выдержал и дал ей пощечину. Одну, другую, третью.

С ним было такое впервые. Никогда в жизни, ни до, ни после, не случалось с ним подобных истерик, ни разу потом не было у него такого бешеного, необузданного гнева.

Он не узнавал сам себя. Но ему казалось, что если он не выплеснет сию же минуту свою боль, то она его сожрет – причем моментально. Эта боль испепелит изнутри, выжжет его всего… И он кричал, оскорблял. Боже, что же он вытворял… Остановила его кровь. У Веры пошла кровь из носа. Она молча достала платок, открыла бутылку с водой, намочила его, приложила к лицу. Посидела пару минут, запрокинув голову. Потом очень тихо, очень медленно и очень спокойно сказала:

– Это июль прошлого года. Альбом лежал на работе. Я разбиралась в столе, решила забрать его.

Он был ошарашен, он был раздавлен, он был сражен наповал. Причем он осознал, что потерпел двойное поражение. Первое – когда позволил проявить себе ревность, унизить ее своим подозрением, унизить себя до животного, неконтролируемого состояния, и второе – когда понял, что это ошибка.

Прошла еще минута в безмолвии. Кровь остановилась. Со словами: «Я люблю тебя, Игорь. Но это конец» – она вышла из машины, отошла, подняла руку и села в первый же попавшийся автомобиль.

Игорь работал на износ. Сам – на износ, автомобиль – на износ. Дома решили, что Танюха возьмет кредит на работе – надо покупать новое авто. Иришка училась, курсы посещала, к поступлению готовилась.

Игорь – и жил, и не жил. Физическая его оболочка была в норме. Он трудился, разговаривал, ел, пил, общался с людьми, спал, изредка читал, еще реже смотрел телевизор. А внутри душевная его составляющая была смертельно больна. Он тысячу раз прокручивал в голове последнюю их встречу. Тысячу раз заливался краской стыда. Игорь неоднократно пытался представить себе их разговор, возможное новое свидание – и не мог. Он сам сжег все мосты. Он не мог быть прощен. Возврата нет. Это ясно. Но тянуло его к ней. Очень тянуло. Душа истомилась, изнылась, исстрадалась. Он написал ей сообщение ко дню Ангела. Она не ответила. Он послал поздравление с наступающим Новым годом. Она молчала. Он ловил себя на том, что специально выбирает маршруты движения ближе к ее дому, к ее работе. Сказать, что ему хотелось ее увидеть, это не сказать ничего. Он мечтал, жаждал, стремился… Он как-то ночью вышел на балкон, курил, смотрел на черное небо и вдруг совершенно четко понял, как можно умереть от тоски. Вот просто лечь и умереть…

Встреча Нового года немного оживила его. Друзья, сувениры, застолье, тосты, выезд на дачу… Но это опять же внешне, а по сути…

Что-то Игорь неважно себя чувствовал. Полежать дома, что ли? Сколько можно пахать? Он несколько дней провалялся на диване. Горло и вправду немного побаливало. Он полоскал его, пил молоко с медом и маслом, парил ноги. Совместил легкое недомогание и отпуск. Да и морозы были жуткие. Не любил он работать в морозы. Хоть и работы полно – это же понятно – холодно, люди мерзнут, торопятся в тепло, а не любил. Отлежаться не помешает. Всех денег не заработаешь.

Пока находился дома, попросил у дочери кое-какие книжки полистать. Она ему целую стопку:

– Пап, тут и по психологии, и по философии. Все так хорошо, доступно написаны, посмотри, может, заинтересуешься.

Он заинтересовался. Вот, например, о ревности. Очень кстати. Оказывается, ревность – сродни зависти. Ну нет, он не согласен. Причем здесь зависть? Но по мере погружения в тему исследования вынужден был поменять свое первоначальное мнение. А ведь на самом деле он не просто ревновал к тому парню из Вериного прошлогоднего романа. Он ему совершенно явно завидовал. Это его она обнимала, это ему она улыбалась, это рядом с ним она излучала удовольствие. С тем, с другим, не с Игорем. Ну да, понятно, это было задолго до Игоря, вроде и ревновать не к кому. Но дело не в этом. Он хотел понять механизм не возникновения ревности-зависти, а механизм борьбы с ревностью. Но нет, не писали об этом. Вот такие умные книжки есть, а главного – нет. Или как, например, заставить сердце замолчать, как побороть боль, чем ее успокоить? Нет об этом в Иришкиных книжках.