Леночка была еще в реанимации. Туда, понятное дело, не пускали. Роман с Машей постояли под окнами, помолчали. Маша неожиданно для себя расплакалась. Роман приобнял тещу, сказал проникновенно и искренне:

– Спасибо вам за дочку! Я счастлив!

И пошел к машине.

Потом они поехали к Маше. Попили чаю. Еще раз обсудили все плюсы и минусы имени Роман. Минусов было мало. И Маша начала уже склоняться к точке зрения зятя.

Когда, наконец, Маша осталась одна, усталость необычного дня навалилась на нее такой тяжелой волной, что чувство радости отступило на задний план, оставив в душе лишь утомление и пресыщение от сверхсильных эмоций. Плюс нервотрепка последних дней, беспокойство за близких, повышенное внимание к ним, напряжение, ответственность…

Оказывается, она совсем не обращала внимания на себя в эти дни. Даже в зеркало толком не смотрелась. А тут посмотрела на себя пристально. Синяки под глазами, обострившиеся морщины возле губ, серая кожа. Кроме того, для нее всегда показателем внутреннего состояния были волосы. Они опять выглядели тускло, жалко, бедно. Маша решила принять ванну. Да не простую… Вылила в воду пакет сливок… Подумала и добавила еще пакет молока. Да, побалует она себя царской процедурой. Что еще? А, еще можно меда добавить. Сейчас маску лечебную на волосы положит – и в ванну!

Рядом телефон на всякий случай и ароматный чай!

Какое наслаждение! Какая нега! Мягкая молочно-медовая вода обнимала тело, чай согревал изнутри… Волосы, она чувствовала это, с благодарностью воспринимали заботу о себе, пропитываясь лечебным составом нового бальзама. Маша медленно возвращалась к себе самой, усталость отступала, напряжение потихоньку спадало… Она расслаблялась, уносясь мыслями к своим самым приятным воспоминаниям.

… А самые приятные воспоминания последнего времени, как ни крути, были связаны с Валерой. С тем, считай, одним-единственным случаем их близости. И пусть самих актов любви, как принято это называть, было два, Маша в своей памяти всегда сливала их воедино и наслаждалась острыми ощущениями чувства стеснения и восторга одновременно.

Да, после того случая с соседом у нее развился роман с учеником Владимиром. Да, он ей нравился. Да, Маша скучала по нему, ждала встреч, жарко обнимала и нежно целовала… Но то, что она испытала с Валерой, было совсем другим. Запретом! Табу! Оттого таким, видимо, сладким показался ей секс с ним. Это была страсть! Первый раз в жизни! Единственный раз в жизни! Страсть! Яркая, мощная, нервная и… так и неутоленная…

Если можно было бы откинуть все условности, раздвинуть все рамки существующей действительности… Если бы можно было забыть, что он не муж подруги, не друг ее мужа… Если бы на все на это можно было бы закрыть глаза и представить себе безотносительно ситуации ее и его… Все! Тут Маша теряла голову. И не только сладостные воспоминания, но и новые, более смелые фантазии начинали бурлить в ней. Маша не сопротивлялась им… Напротив, она разжигала в себе эротические мечты, погружаясь в них все больше и больше…

И все же Валера с Ирой поссорились. Из-за Юрки. Валера считал, что не должен бросать друга в беде, и пусть с пустыми руками, но он придет к нему в больницу. Ира же принципиально не пускала мужа, не веря в то, что он не принесет Юрке выпить.

Валера ушел на работу, в сердцах хлопнув дверью, Ира уговаривала сына Витьку ехать с ней больницу. Тот и соглашался, и в то же время никак не мог определиться когда. С утра учеба, во второй половине дня – тоже какие-то планы. Решили отложить визит до ближайшей субботы.

Валерка позвонил с работы злой и буквально прошипел в трубку:

– Ира, запомни раз и навсегда! Я тебя уважаю и твое мнение ценю! Но я не подкаблучник! И никогда им не буду! Не надейся! И палку не перегибай! Есть мужские вопросы, куда тебе лезть не следует!

– Да поступай как хочешь! – Ира тоже повысила голос, хотя была на работе. В офисе вообще личные разговоры не приветствовались. Поэтому она была лаконична. – Только так, чтобы потом не жалеть. – И она прекратила разговор.

Звонок раздался резко, неожиданно громко. Маша испугалась. Она уже по-настоящему заснула в ванной. Вода остыла… Маша вдруг ощутила озноб, дискомфорт, неуют. Телефон продолжал трезвонить. Мокрыми руками брать его не хотелось. Она кое-как обтерла ладонь о полотенце и поднесла трубку к уху. Голова была холодная, мокрая. Маша аж поморщилась от неприятного ощущения.

Голос в трубке прозвучал женский, незнакомый. Звонила дежурная медсестра из Юриной больницы.

– Мария Михайловна?

– Да, я слушаю. – Ничего себе звонок в первом часу ночи.

– У вашего мужа … неприятности. Ему стало хуже.

– Почему? Все же шло хорошо!

– Да. Все было нормально. Но вдруг открылось кровотечение. Его рвет кровью.

– Господи! И что?

– Увезли в операционную. Сейчас врачи решают, то ли повторную операцию делать, то ли в реанимацию переводить…

– Ой! Но я только завтра смогу приехать.

– Знаете, может, даже и нет смысла приезжать. Просто я вас поставила в известность, чтобы вы были в курсе.

– А все-таки, что же произошло?

– Сейчас трудно сказать: либо осложнение после операции, либо нарушение диеты. К нему сосед приезжал… Я выходила на некоторое время, оставляла их наедине. Не знаю, может, он чем угостил его…

– Ладно. Позвоните мне утром, пожалуйста, расскажите, как ночь прошла.

– Я позвоню обязательно. Не волнуйтесь. Он же под присмотром врачей. Все будет хорошо.

«Он и до этого был под присмотром, – зло подумала Маша, – а недоглядели, упустили!»

Маша положила трубку, включила горячую воду. Надо согреться, смыть маску с волос. Пора вылезать из ванной. Ну и денек! Сплошные потрясения!

Валера, видимо, навещал Юру. И что? Чем уж таким запретным он его накормил? Или напоил? Неужели принес ему выпить?! Догадка поразила ее, но ни на возмущение, ни на переживание, ни на осуждение сил не осталось. Ни на что у нее не было сил.

Ира всегда глубоко переживала размолвки с мужем. У нее надолго портилось настроение, дела не спорились, желаний не возникало, кроме одного – помириться с Валерой. А так – ни готовить, ни убираться, ни работать – ничего ей было не надо. Однако своей вины в этой ссоре она не чувствовала. Поэтому ждала первого встречного шага от своего супруга. Но он почему-то не предпринимал никаких поползновений к сближению, усиленно работал, приходил поздно, не звонил.

Еще и Люся приболела. Иру совсем это выбило из колеи. Больничные у них на работе не приветствовались. Одну девчонку оставлять дома больную неправильно. Можно было бы договориться с Валерой, чтобы он посидел с ней свои два выходных дня. А там – суббота, воскресенье. Глядишь, справились бы без больничного… Все же, наверное, придется первой звонить, просить, мириться…

В дверь позвонили. На пороге стояла Маша:

– Ир, с Юрой плохо! Желудочное кровотечение!

– Ой, вот ужас-то! Да ты заходи, Маш!

– Нет, я убегаю… Я только спросить хотела… Говорят, Валера его навещал. Не знаешь, что могло спровоцировать приступ? Может, он что-то острое ему дал или соленое. У того ведь строжайшая диета. Все паровое, протертое.

– Маш, если честно, он мне даже не говорил, что был в больнице. Но я спрошу у него.

– Ладно, Ир. Поехала я. Вечером заходи. Может, выпьем, расслабимся. А то я совсем невменяемая со всеми этими событиями.

Ира чувствовала, что подруга к ней в последнее время как будто охладела, как будто отчужденнее стала относиться, с некоторым раздражением даже. В свете происходящих событий Ирины сомнения на этот счет отошли на задний план, а повышенную нервность Маши она совершенно обоснованно списала на болезнь близких. Однако, в действительности, Маша испытывала к соседке противоречивые чувства – и дружеского расположения, с одной стороны, и вины, стыда, зависти, с другой. В какой-то момент побеждали одни чувства, в какой-то – другие выходили на первый план… Но между этими чувствами все время шла борьба, и не было покоя в душе у Маши относительно своей подруги. Она то думала идти на сближение, отодвигая негатив в дальний угол, то решала немного отмежеваться от соседки, реже общаться… То вновь мыслила созидательно. Именно на волне положительного порыва она и позвала Иру к себе.