– Почему бесполезный-то? – не понял он.

– Да потому, что если человек просит прощения, значит, осознает свой поступок и больше так не поступает.

– Ну?

– Что «ну»? – Маша повысила голос, чем привлекла к себе внимание других больных в палате. – А ты разве собираешься вести себя по-другому?

– Конечно! – уверенно ответил Юра.

– Ну посмотрим! Лично я тебе не верю. И пусть это звучит неприятно для тебя, особенно в стенах больницы, но я, Юра, в тебе разо-чарована. – Она даже повторила по слогам: – Ра-зо-ча-ро-ва-на!

Оба замолчали. Он в недоумении, она в задумчивости. Потом Маша продолжила:

– Ты видишь, я не бросаю тебя, ухаживаю за тобой, трачу свои заработки, чтобы поставить тебя на ноги… Но это все из чувства долга и порядочности.

– Я благодарен тебе, Маш. Я оценил…

– Юр, опять пустые слова. Оценил бы – не влип бы в историю с водкой, не довел бы себя до операции… Или лечись от алкоголизма, или кодируйся, но я больше не хочу… – Голос у Маши сорвался. Она поджала губы, чтобы не расплакаться, и все же слезы полились по щекам.

– Маш, ну что ты? Машенька! – Юра неуклюже пытался погладить ее руки. Но соседи смотрели, он стеснялся, Маша плакала.

– Я не хочу больше видеть твои бессмысленные глаза, опухшее лицо, дрожащие руки…

– Маш, успокойся! Пожалуйста! Я обещал тебе. Я уже все понял. Сам я не справлюсь. Но я закодируюсь. Маш, ну поверь мне!

Она смотрела сквозь слезы в окно и недоверчиво качала головой.

– Здесь приходил нарколог, – судорожно продолжал Юра. – Мы разговаривали. Он говорит, что буквально через пару недель можно проводить сеанс…

– Как хочешь, Юр. Как хочешь…

– Маш, а ты что, уходишь уже? – с жалкой полуулыбкой спросил он.

– Да, у меня занятие через час.

– А завтра придешь? – Он с надеждой вскинул на нее взгляд.

– Не знаю. Вряд ли. – Маша уже поднялась, собираясь уходить.

– Да? А когда? – Юра жалко, просящее смотрел на жену.

– Юр, как смогу, так и приду, но рваться к тебе из последних сил не буду. Я стала уставать…

– Да, Маш, ты отдыхай! Ты береги себя, Маш!

«Опять пустые слова, – подумала про себя Маша. – Как я могу беречь себя, если он меня изводит то пьянками, то болезнями? А что он сделал для того, чтобы я отдыхала? Может, создал условия? Может, денег заработал на курорт? Боже, как же надоели эти бессмысленные обещания, бесплодные ожидания! Как же я устала!»

Катя сидела среди разбросанных вещей и тупо смотрела в одну точку. Из оцепенения ее вывел телефонный звонок. Спрашивали Наташу. Катя крикнула дочь. Пустота большой квартиры ответила молчанием. Ах да! Дочь же гуляет. Катя повесила трубку. Взяла большие пакеты. В один сложила то, что надо предложить девчонкам. В другой – то, что в химчистку. Села на диван. Рука сама тянулась к фотографиям. Ну сколько можно на это смотреть? Уже целый час она их вертит в руках: то отложит, то возьмет снова. И никак… Ну никак не может оторваться от созерцания.

Два цветных любительских снимка. На одном Андрей целует малыша. Причем явно не чужого, потому что ребенок так доверчиво подставляет свой лобик для поцелуя, что сомнений в близости этих людей не остается. А Андрей не просто театрально-показательно, как это бывает подчас при позировании, складывает губы трубочкой и еле-еле дотрагивается до лобика… Нет. Он нежно прижимает головку ребенка, он наслаждается процессом, он даже прикрыл глаза от удовольствия.

А на втором снимке трое: Андрей, тот же ребенок и молодая женщина. Милая, приятная, симпатичная. Все трое счастливы. Этого не скрыть. Вот, собственно, и все!

Боже, как банально! Как в старых пошлых анекдотах про забытые записки в карманах пиджаков. Сейчас время записок прошло. Есть более современные способы общения, но… Чтобы Андрей так примитивно, так банально подставился. Умный, интеллигентный человек, отличный семьянин, чтобы оставил такую улику в столь доступном месте! Не иначе как специально! Скорее всего, именно так. Предполагал, что рано или поздно Катя будет заниматься наведением порядка в его вещах… Неужели он струсил? И все поводы к объяснению отдал на откуп случаю? А вдруг она сочла бы костюм чистым и еще полгода не обратила бы на него внимания? Тогда и объяснения оттягивались бы?

Вот это ситуация! Да, не просто так их охлаждение друг к другу. Не просто так отсутствие тепла в отношениях. Да, пожалуй, и отсутствие самих отношений в последнее время.

Ну и что теперь? Самой заводить разговор? Заводить ли? Или разыгрывать спектакль: ничего не знаю и знать ничего не желаю? Вряд ли у нее так получится. Они всегда были честны друг перед другом. Они о многом разговаривали, делились подчас самыми сокровенными мыслями и мечтами, теми, что ни с матерью, ни с подругами не поделиться… И вдруг такое! Нет, не вдруг, конечно! Не вдруг. Все назревало постепенно, долгое время… Только почему?

А надо ли ей знать почему? И хочет ли она знать почему? Видимо, влюбился. Видимо, серьезно, раз решился на ребенка. От сильных чувств никто не застрахован. И в то же время ценит Катю, бережет, не бросает. Благородный!

Вот и разберись, благородный ли? Нет, не будет Катя разыгрывать никаких спектаклей! Не будет скрывать своей боли. Да и не сможет она ее скрыть.

…Пришла Наташка с гулянья. Возбужденная, утомленная, довольная. Помыла руки, поела, села за уроки. Все с удовольствием, с настроением! Молодец!

Катя включила телевизор, чтобы хоть как-то отвлечься. Опять начал ныть живот. Значит, впереди очередная критическая ночь. Причем, похоже, не только физиологически тяжелая, но и морально, видимо, тоже.

– Валер, скажи, ты давно Андрея не видел?

– Давно. А что?

– Да ничего… Так… Я стала вспоминать, когда мы последний раз все вместе собирались, и не могу вспомнить. То мы с девчонками сами по себе. То вроде бы общей компанией, но ни Андрея, ни Юрки нет. Может, собрать соседей на обед.

– Ир, ну чудная ты, ей-богу!

– Почему?

– У Машки Юрка еще в больнице. Лена в себя еще толком не пришла после родов. Какое у Маши может быть настроение? У Кати с Андреем, похоже, кризис! Что ты хочешь устроить? Пир во время чумы?

– Да я думала наоборот – сблизить всех, взбодрить, поддержать.

– Ир, успокойся! Миротворец! – Он скептически усмехнулся. – Вечно ты ко всем лезешь! Подожди. Пройдет время. Страсти улягутся, там посмотрим. Скоро, кстати, у Андрея день рождения.

– Да, в начале июня. Ему, по-моему, сорок пять исполняется в этом году.

– Наверняка будет отмечать. Может, они уже и дом к тому времени оформят, там народ соберут. Не торопись.

– А если не позовет нас?

– Ну не позовет, значит, и не надо! Говорю тебе: кризис у людей. Его пережить нужно, переболеть, переосмыслить. Еще неизвестно, чем все это у них закончится. Успокойся! Уймись!

Ближе к десяти вечера Катя выпила лекарство, горячий чай, закуталась в теплый плед. Сидела на диване, смотрела на экран.

Андрей пришел около одиннадцати. Открыл дверь своим ключом. Заглянул в комнату к дочери. Наташка спала. Поздоровался с Катей. Вместо ответного приветствия Катя, кивнув на фотографии, спросила:

– Не хочешь прокомментировать?

Андрей взял снимки в руки. Он был на удивление спокоен. Видимо, и вправду специально оставил их в пиджаке. Ну что ж, дорогой, сыграем по твоему сценарию!

– Кать, давай поговорим!

Катя выключила телевизор и обреченно посмотрела на мужа.

– Говори!

– У меня родился сын!

– Поздравляю!

– Кать, – поморщился Андрей, – давай без издевки.

Она промолчала.

– С этой женщиной я знаком давно. Мы были связаны по работе.

– Андрей, меня не интересуют подробности.

– А что тебя интересует? – Он по-прежнему сохранял спокойствие.

– Как нам дальше жить?

– Есть только два пути: или так, как сейчас – на две семьи…