Катя поспешно ответила:
– Да, да, я тоже так думаю.
Тему закрыли. Чаепитие закончилось, но сомнение и тревога поселились в Катиной душе. Неадекватная реакция мужа, взгляд в сторону, уход от ответа… Что это? Почему? Это так на него не похоже!
Кв. 24
– Валер! Ты знаешь, что Юру, соседа, в больницу положили?
– Нет. А что с ним?
– Только что с Машей разговаривала. Какие-то проблемы у него то ли с желудком, то ли с поджелудочной. А скорее всего, и с тем, и с другим. Допился, короче.
– И что теперь?
– Операция, наверное. Маша сама толком не знает. Сначала обследование сделают, а там решат. Она его в хорошую клинику положила. Какой-то, говорит, ученик ее бывший посодействовал. Вот, она мне адрес дала. Ты бы навестил его, а?
– Да, конечно, давай. Завтра и заеду. Собери ему… не знаю, чего ему можно. Ну, кефир, фрукты… Сама сообрази.
– Ладно. Я у Маши спрошу, что лучше.
На следующий день Валерий вернулся мрачный. Посещение соседа произвело на него удручающее впечатление:
– Знаешь, Ир, вот когда человек жив-здоров, ходит, разговаривает, улыбается – это одно. А когда тот же самый человек в беспомощном состоянии – это как будто даже кто-то другой, не он. Вот представь себе Юрку: балагур, весельчак, хороший рассказчик. Глаза горят, улыбка играет, настроение всегда приподнятое… А тут…
– Ну плохо ему! Какое уж тут настроение?
– Ты понимаешь, я вдруг увидел другого Юрку. И дело даже не во внешности. Понятно, что небритый, серый, трясет его… Жалкий он какой-то… Взгляд просящий… Пить-то ему нельзя, а организм требует. Лежит под капельницей, а сам спрашивает, не принес ли я ему выпить.
– Да ты что? – Ирины глаза стали в пол-лица от удивления.
– Врачи говорят, что если будет продолжать в том же духе, умрет очень скоро. Если одумается, то все может наладиться со здоровьем. У него язва, оказывается. К операции готовят. В общем теперь все от него самого зависит. Как уж он сможет изменить свою жизнь, не знаю…
Кв. 23
Маша носилась между больницей и роддомом. Лену положили на недельку пораньше. Роман настоял. Пусть понаблюдают. До родов буквально несколько дней, лучше полежать. Он так волновался, что ему самому прописали успокоительные средства. То не спит, то чешется, то еще что-то. Господи, Лена меньше переживает, чем он. Слава Богу, беременность отходила более-менее нормально. Поправилась, правда, намного. Живот огромный. Ножки худые, шейка тоненькая. Одни глазищи и живот.
Измучилась Маша с ними. То к мужу ехать надо, то к дочери. А работать? А дом содержать? Пришлось сиделку нанять Юре. Пусть дорого, а что делать? Учеников Маша бросить не может. С работы ее никто не отпустит. А с Юрой-то целыми днями надо сидеть. Хорошо, что Володя есть у нее. Вот это человек! И на машине подвозит, и деньгами помогает. Как же ей повезло с ним! Наконец-то она в полной мере может выразить свое женское начало. Так он ласков с ней, нежен, внимателен. Так относится к ней уважительно! Очень ему рада Маша! Очень! Поначалу думала, что нашла себе мужчину только для утех в постели. Ан нет! Он оказался настоящим другом. И в трудной ситуации поддержать, и поучавствовать в решении ее проблем, и на любые темы поговорить – пожалуйста, ни в чем ей нет отказа!
Операция у Юры прошла удачно. Теперь, конечно, тяжелый восстановительный период. Потом еще долгое время – строгая диета. Ну и полный отказ от алкоголя! Маша была даже рада такому развитию событий. Как ни страшно это звучит, но правда: она была рада. Сама судьба подсказывает ему решение. И в его власти принять его или нет. Хочешь жить? Хочешь получать радость? Приносить ее другим? Живи! Не хочешь? Твой выбор! Пусть таким страшным путем: через боль, через операцию, через мучительный отказ от привычного допинга. Ну а если иначе никак?
Сколько уговаривала его, просила, умоляла! Сколько вариантов лечения предлагала ему? Ничего не нужно было! Ни на что не мог решиться. Теперь пусть сам выбирает.
Леночка вот-вот должна родить, буквально со дня на день. Роман молодец, уже все приготовил для встречи жены из роддома. Настоящий семьянин! Не очень, правда, Леночке легко с ним. Не привыкла она быть подконтрольной, отчитываться о каждом своем шаге. Напрягает ее такое положение вещей. А Романа тоже можно понять. Он же видит, как мужики шеи сворачивают вслед Ленке… Ревнует он ее. Пытается всеми силами удержать около себя…
Маша вздохнула. Прикинула ситуацию дочери на соседскую, Иркину, семью. Ну что толку, что та своего Валерку, что называется, «пасет»? И работать заставляет, и звонит постоянно: «Где ты? Ты с кем? Когда домой?» Только слепой не понимает, что он гуляет направо и налево. И что ни одного удобного случая не упустит. Так что Иркины иллюзии остаются таковыми только для нее.
Видимо, и Романа ждет такая же ситуация. Это сейчас Леночке ни до чего дела нет. Ей бы родить нормально, выкормить ребеночка, на ножки поставить. А там – через год-полтора развернется Леночка! Ой, чувствует Маша, развернется… И ни Роман, никто другой не удержит. Что поделаешь? Натура!
Кв. 78
Катя позвонила Маше под вечер:
– Подруга, как ты?
– Ой, Кать! Измучилась я вся. То больница, то роддом, то работа, то по магазинам. Не жизнь, а бег с препятствиями!
– Слушай, а давай я тебе чем-нибудь помогу.
– А чем, например?
– Ну, если хочешь, могу завтра с тобой на машине проехаться – и к Леночке заедем, и Юру навестим.
– Давай! Я как раз наготовила всего и дочери, и мужу. Сижу и думаю, как же я со всеми банками-склянками справлюсь.
– Все! Решено! С утра забираю тебя со всеми твоими кулинарными изысками.
– Отлично! Мы с тобой нигде долго задерживаться не будем. Только еду передадим и все!
– Договорились!
Но на следующий день все сложилось не совсем так, как планировала Маша. Вернее, даже, совсем не так.
С утра они с Катей поехали в роддом, передали пакеты и подошли к окну той палаты, где лежала Лена. Но на крики Маши «Леночка! Дочка!» выглянула какая-то незнакомая женщина, скорее даже тетка без определенного возраста, и, чуть приоткрыв окно, сказала:
– Увезли Лену рожать. Ночью еще.
– Как увезли? – Маша почувствовала, как защипало в носу, увлажнились глаза, сжало горло. Она оперлась о Катю, которая стояла рядом и так же, как и Маша, тревожно смотрела вверх.
– Почему увезли? Она что, сама не могла идти?
Но тетка и не думала отвечать. Она дала понять, что разговор окончен: закрыла окно и отошла в глубь палаты.
– Кать, – Маша сразу превратилась в беспомощную, взволнованную женщину. У нее задрожали колени. Наверное, именно в этот момент впервые в жизни она поняла, что значит выражение: «трясутся поджилки». Что это за поджилки такие? Где они спрятаны? Никто не знает. А как начинает трясти человека нервный озноб – так сразу и понимаешь, что это такое. – Кать, пойдем… спросим… там… – Она неопределенно куда-то махнула рукой, но Катя поняла.
– Пойдем. Я тебя сейчас посажу, а сама в справочной все узнаю.
В окошке справочной сначала ничего не поняли:
– Какая такая Трофимова? Трофимова не поступала. Ищите в другом роддоме.
Катя беспомощно и растерянно посмотрела на подругу. Та как будто опомнилась:
– Ах, да! Она ж фамилию сменила. Теперь она Виноградова по мужу!
– Виноградова Елена Юрьевна, – отчеканили в окошке. – Есть такая. В родблоке. Пока известий нет.
– Как нет? А когда будут?
– Гражданка! Вы сами понимаете, о чем спрашиваете?! Когда родит, тогда и будет известно!
– А сейчас все нормально у нее?
Но сестра демонстративно захлопнула окно, всем своим видом показывая, как она устала от дурацких вопросов и какие все же бестолковые эти посетители.
Катя села рядом с Машей:
– Что будем делать?
– Даже не знаю.
– Если у нее ночью начались схватки, а сейчас одиннадцать утра, то, может, скоро и родит? – предположила Катя.
