– Тогда, может быть, жареный цыпленок…

– Уверяю тебя, дорогая, я чувствую себя отлично. Боюсь, я монополизировала тебя в ущерб другим твоим гостям.

Она оглядела столик, одарив снисходительной улыбкой Лилу и Джека. Это был ее обычный способ дать понять Грейс, что она никудышная хозяйка – слишком болтливая, нервная, и, что хуже всего, позерка.

– Ну, тогда…

Грейс посмотрела на стены, завешанные превосходными гравюрами и освещенные бра. По ее мнению, «Челси» был интересный ресторан, а мать намекала, что он не дотягивает до нужного уровня.

– Джек, почему ты не закажешь вина?

Протягивая ему список вин, Грейс снова почувствовала себя дурочкой, недотепой, лишний раз давшей повод подумать, что ни одна женщина не сможет выбрать бутылку приличного вина.

Джек выбрал калифорнийский «Мерло» и повернулся к ее матери.

– Грейс сказала мне, что вы, Корделия, давно не были в Нью-Йорке? Он уже не тот, что был раньше, а?

Внезапно Грейс увидела Джека глазами своей матери: слишком большой, слишком громкий, слишком фамильярный с теми, кого он мало знает. Полная противоположность Уину.

Мать, однако, обворожительно улыбалась.

– Во-первых, он стал более шумным. И, Бог мой… таким мощным, давящим. Но для меня Эмпайр-стейт всегда останется самым высоким зданием в Нью-Йорке.

– Кстати, об Эмпайр-стейт. Когда я была маленькой, я видела, как с него прыгнул человек, – вмешалась в разговор Лила. Она сидела, положив локти на стол по обе стороны тарелки и поддерживая подбородок худыми ладонями. – Это было еще до того, как установили заграждение из плексигласа. Вы не представляете, как долго человек летит с такой высоты на землю! Помню, я сначала подумала, то это летит голубь. Я поняла, что это не так, только когда он ударился о землю. Было очень много крови. Думаю, именно тогда я решила стать вегетарианкой.

Грейс вздрогнула от невольной жестокости Лилы, но потом подумала: "Да, это жестоко, но в глубине души разве я не хотела, чтобы Лила сделала что-то неожиданное, чтобы она взорвала обстановку? Пора наконец перейти к серьезному разговору".

– Лила – наш местный борец за права животных! – засмеялась Грейс. – Ты знаешь, она зарабатывает на жизнь, ухаживая за собаками.

Корделия оживилась.

– Неужели? Как интересно!

– Вы не представляете, какая собачья грызня идет вокруг этого, – невозмутимо произнесла Лила.

Джек громко засмеялся, а за ним – и Грейс с матерью. Посетители, сидевшие за другими столиками, стали оборачиваться на них. Лила вертела в руках вилку с видом школьного озорника, который только что удачно насолил учителю.

Мать заговорила снова:

– К вопросу о работе… Грейс, я говорила тебе, что Кэролайн снова пошла работать?

В буклированном шерстяном костюме зеленого цвета, с шарфом фирмы «Гермес», искусно повязанным вокруг шеи, Корделия держалась непринужденно, как будто у них с Грейс никогда не было ссоры. Как будто Сисси не была ее любимой дочерью.

– Сисси? Нет, не говорила.

На самом деле Грейс не могла вспомнить, работала ли Сисси вообще когда-нибудь.

– Она работает в больнице. Бесплатно, три дня в неделю младшей медсестрой. – Корделия отломила маленький кусочек хлеба и пощипывала его. – Прекрасный поступок, как ты думаешь? Я так рада, что она заняла себя каким-то делом. У нее много свободного времени – мальчики увлекаются бейсболом, а Бич…

Она запнулась на мгновение, и Грейс заметила угрюмую морщинку между тщательно выщипанными бровями матери. Но та быстро взяла себя в руки и продолжила с деланной усмешкой:

– Еще одна из его блестящих идей: ездить по сельской местности и продавать сборные сараи. Он постоянно в разъездах.

Матери удалось удачно представить это как безобидную причуду эксцентричного богача.

– Жизнь на колесах, – согласился Джек, – это нелегко. Покрывать такие расстояния! Вы знаете о наших зимних конференциях коммивояжеров? Мы проводим их каждый год в Пауэрто-Рико, потому что хотим вознаградить наших людей небольшим отдыхом после шести месяцев мотания по бесчисленным магазинам.

Грейс почувствовала, как Джек положил ей руку на колено под столом и сжал его, словно успокаивая: "Все будет хорошо".

Месяц назад она бы купилась на его оптимизм, но после их спора прошлой ночью не могла заставить себя поверить в то, что дела идут прекрасно. Оба они изо всех сил старались не говорить о браке. Но порой, подумала Грейс, то, о чем не говорится, – красноречивее слов.

Снова появился официант. В очках в металлической оправе, с прилизанными волосами, он походил больше на биржевого брокера. Грейс заказала для начала салат из утки, затем форель с жареными грибами и почувствовала раздражение, когда мать, проигнорировав все эти экзотические блюда, попросила обычный зеленый салат и жареного цыпленка.

– Грейс сказала мне, что ваше издательство выпускает весьма престижную литературу, – обратилась она к Джеку.

Грейс уловила легкую иронию в ее тоне и напряглась. Нет, мать никогда не устроит сцену, во всяком случае, не на публике. Она скорее вскроет себе вены, чем пойдет на это.

– Нас волнует то, что выходит в свет под нашей маркой… и то, какие книги нужны читателям. – Джек искусно предотвратил возможный комментарий. – Иногда нелегко совмещать эти вещи.

– Но в конце все сводится к прибыли, не так ли? Глаза матери сверкнули, но она быстро отвела их в сторону. Да, она могла не любить Джека за то, что тот издал "Честь превыше всего"… Но не любить самого Джека она не могла. Да и кто мог? Ситуацию спасла Лила.

– Попробуйте зарабатывать на жизнь, занимаясь чужими собаками. – Она засмеялась и отпила немного неразбавленного виски «Дьюар». – Это включает в себя не только стрижку. Вы должны все знать о собачьих болезнях, глистах… Ну и о чистке зубов и обрезании когтей. Не все собачки это любят.

Грейс приложила салфетку к губам, чтобы мать не заметила ее улыбки. Она думала, что матери не понравятся неаппетитные замечания Лилы, но та засмеялась и произнесла шутливо:

– Думаю, мне бы это тоже не понравилось…

Два года назад мать не нашла бы забавными высказывания Лилы. Может, она начала смягчаться понемногу? Грейс вспомнила письмо Сисси и подумала: не причастен ли к этому мистер Росс?

Официант налил вина в стакан Джека. Тот попробовал и удовлетворенно кивнул головой. Джек выглядел очень привлекательным в сером блейзере с кашемировым галстуком, но конец галстука завернулся и была видна его изнанка, будто Джек бежал, чтобы поймать такси, и не заметил беспорядка в своей одежде. Грейс очень хотелось поправить галстук и в то же время она чувствовала, что нужно сдерживать себя.

Она физически ощущала давление Джека, ей почти казалось, что она слышит его голос, призывающий ее сломать ситуацию, прекратить эту светскую болтовню и приступить к делу. Ему легко говорить! Он сделал карьеру на своей прямоте и откровенности. Именно эти качества больше всего привлекали в нем. Он прав, подумала Грейс. Если я не начну разговора с матерью, не дам правде выйти наружу, то возненавижу себя и буду продолжать злиться на нее.

– Раз уж мы заговорили о собаках, – сказала мать, – я хочу спросить у тебя, знаешь ли ты, что Уин покупает Крису щенка? Золотистого ретривера.

Все, что хотела сказать Грейс, тут же вылетело у нее из головы, когда она услышала эту новость. Собаку? Когда Крис был маленьким, он умолял купить ему собаку. О, какой восторг был написан на его лице, когда она, преодолев наконец возражения Уина ("грязные, вонючие животные"), привезла домой крупного, ленивого, пушистого Харли. А потом, после того, как она несколько месяцев чихала и у нее слезились глаза, когда она узнала, что у нее аллергия на собак… Она думала, что у Криса, да и у нее тоже разорвется сердце. Как он плакал, вцепившись в шею колли, когда Лила приехала забрать Харли с собой!

И теперь Уин покупает ему щенка? Что он затеял?

У Грейс участилось дыхание, гнев начал переполнять ее, пальцы непроизвольно рвали бумажную салфетку, лежавшую рядом с бокалом. Она сцепила руки, чтобы успокоиться.