Вино пили царь и знать. Во дворце Эхнатона, раскопки которого в Тель-эль-Амарне вели Питри и другие археологи, были найдены кувшины из-под вина. На каждом из них был записан сорт. Если судить по содержанию некоторых поэм и надписей в гробницах, пьянство было распространенным явлением и даже поощрялось. Но, несмотря на то что в них ярко описываются последствия невоздержанности, сведения о лечении не сохранились.

Египтяне Древнего царства ели, сидя на корточках, однако в эпоху Рехмира народ уже пользовался столами и стульями. Ели они руками, а после еды ополаскивали руки водой, как это и сейчас делают на Востоке. На рисунках, изображающих «столовые», можно видеть большие кувшины и тазы, почти такие же, как в викторианскую эпоху. На столах стояли цветы. Гостям надевали венки из цветов. Любовь к цветам и зеленым растениям всегда была отличительной чертой народа Древнего Египта.

А сейчас, ознакомившись с домами, мебелью и обычаями египтян, встретимся с самими людьми.

Отдохнув после долгого путешествия и отчитавшись перед фараоном, Рехмира решил отпраздновать свое возвращение домой и пригласил нас с вами.

За рекой солнце заходит за Фиванские холмы, а в огромном храме Амона-Ра жрецы совершают последние обряды. Их руки протянуты к Ра, нисходящему к «своему горизонту». После отупляющей дневной жары на Фивы опустилась освежающая прохлада, оживившая город. Внизу, на набережной, перекликаются лодочники. Из харчевен и пивных над водой разносятся звуки музыки и аплодисментов. Женщина высунулась из верхнего окна и позвала проходящего мимо гребца, который своим грубым ответом вызвал целый поток брани.

Просители, тщетно ожидавшие весь день у ворот какого-то высокопоставленного чиновника, закутываются в плащи и бредут по узким улочкам домой. Их босые ноги поднимают небольшие облачка серой пыли.

Предположим, что мы живем в Фивах неподалеку от дома везира. В назначенное время наши слуги подают нам колесницу. Мы садимся в нее и в сопровождении двух или трех факельщиков начинаем свое короткое путешествие. Улицы полны народа. Часто нам приходится прижиматься к краю узкой дороги, чтобы дать возможность пройти скоту. А один раз мы простояли посреди дороги целых пять минут, пока не прошел отряд воинов: обнаженных по пояс людей с копьями и щитами в руках. Впереди шли военачальники. Но вот улицы начали расширяться. Мы минуем высокие стены, из-за которых выглядывают верхушки пальм. Привратник, сидящий у своей сторожки на трехногом табурете, радуется приближающемуся вечеру и болтает с друзьями. Из прохода между домами выскочила собака и набросилась на наших лошадей. Ее отогнал возница. Воздух был теплым и влаяшым, и мы себя прекрасно чувствовали в легкой одежде, хотя слуги запаслись на обратную дорогу теплой.

Наконец мы прибыли. Наша колесница останавливается у высокой стены дома везира. Привратник в праздничной одежде, с жезлом в руке, стоит у освещенных дверей и руководит слугами. Несколько человек подходят к нашему вознице, чтобы показать место, где можно поставить колесницу. Мы выходим из колесницы и поднимаемся по лестнице. Прибывают другие колесницы с гостями, стройными мужчинами и элегантными женщинами в безупречных одеждах из «гофрированного» льна и в тяжелых черных завитых париках, обрамляющих лица. Друзья приветствуют друг друга. Слышатся смех и оживленная беседа. В сопровождении рабов мужского и женского пола мы идем по длинному коридору к главному помещению для приемов, залу с колоннами.

Когда мы входим, нас встречает еще больше рабов и служанок. Мужчины одеты в белые накрахмаленные короткие юбки. На девушках практически ничего нет, кроме небольшого куска материи, обернутого вокруг бедер, ожерелий, ручных и ножных браслетов из разноцветных бусин. Они порхают среди гостей, вручают каждому по цветку лотоса и обносят всех лакомствами и кубками вина или пива. Все это, конечно, предшествует основному угощению, которое состоится позже, когда гости рассядутся по своим местам.

Мы находимся в высоком зале. Колонны выкрашены темно-красной краской, а капители сделапы в форме бутона лотоса. Мягкий свет алебастровых ламп освещает цветные фрески на стенах; на них изображены цветы, деревья, порхающие между ветвей птицы и бабочки. Глаз скользит по колоннам, потом по цветным капителям, стропилам потолка, которые также ярко разрисованы. Стоит страшный шум. Мы пробираемся через толпу женщин с обнаженными плечами и мужчин в темных тяжелых париках в дальний конец зала, где нас поджидает везир.

Рехмира в своей жестко накрахмаленной одежде из тонкого льна, с многочисленными складками, которые поддерживает пояс с богатым орнаментом, представляет собой величественную фигуру. Его проницательные и лукавые глаза улыбаются нам из-под черного парика. Блеснули золотые браслеты: он протянул нам руку для приветствия. Рядом с ним стоит госпожа Мериет, старшая жена, которая, подобно всем египетским женщинам ее ранга, принимает участие во многих делах своего мужа. Она такяле знатного происхождения, и Тии, злая жена главного министра, скажет вам, что Рехмира очень хорошо сделал, женившись на ней, так как ее состояние было больше, чем его. Высокое общественное положение, которое занимали египетские женщины, было отчасти результатом того, что наследование всегда велось по женской линии. Даже фараон мог стать царем, только женившись на царской наследнице.

Мериет — красивая женщина. Ей тридцать пять. Она на двадцать лет моложе своего мужа. Несмотря на то что она уже не так стройна, как ее дочери, у нее еще неплохая фигура, которую подчеркивает плотно облегающая одежда, откровенно демонстрирующая ее формы. На ее голове также большой парик из натуральных волос, плетенный в сотни тугих косичек, которые свисают до обнаженных плеч. На руках золотые браслеты. Ногти на руках и на ногах окрашены хной. Ее темные глаза кажутся огромными и более продолговатыми из-за сине-зеленой краски, которой она их обвела. Немало времени она вместе со служанками посвятила своему туалету.

Рядом с Мериет стоят две самые любимые дочери, одетые так же, как их мать. Старшая — Нофрет, высокая, стройная и властная (она жрица бога Амона; ей дано право потрясать сдстром перед фараоном, когда он входит в храм, чтобы совершить жертвоприношение), чем доставляет немало забот своей матери и огорчений молодым людям, которые хотели бы жениться на ней. Ее младшая сестра Тахает лишена той холодной, классической красоты, какой наделена Нофрет. Однако она умна и живая по характеру. Ей семнадцать лет. Она несколько ниже своей сестры. Сейчас она радуется тому, что этот прием не похож на все другие, какие до сих пор устраивал ее отец. Сегодня по ее просьбе приглашены не только чиновники двора, но и их сыновья и дочери. Но не дочери интересуют Тахает, она и до этого часто с ними встречалась. У нее нет возможности встречаться с молодыми людьми, один из которых, Синухет, сын главного министра, очень интересует ее. Тии, мать Синухета, считает ее дерзкой девчонкой, но Синухет думает иначе.

Сейчас к нам приближается Тии, худощавая женщина с тонкими поджатыми губами и бегающими птичьими глазами. Мериет приветствует ее хотя и не искренне, но с хорошо разыгранной сердечностью. Тии всегда вызывала у нее раздражение. Она, конечно, знала, что Рехмира пригласил главного министра, который был самым высоким чиновником при дворе, но его жена… Тии проходит сквозь толпу к своему месту, и Мериет шепчет мужу: «Где она достала такие серьги?» Но вот она уже улыбается следующему гостю.

Рядом с везиром стоит Кенамон, младший из его взрослых сыновей, красивый восемнадцатилетний юноша. Старшие сыновья Рехмира, Менхепер-Сене и Аменхотеп, уже женаты. Они вместе с женами сидят среди гостей. Кенамон — военачальник отряда отборных воинов, охраняющих дворец, которых называют «сопутствующие его величеству»; пост он получил по протекции отца. Однако это энергичный и гордый молодой человек; он уже устал от своих церемониальных обязанностей и страстно желает действовать. Кенамон принужденно улыбается гостям отца, а глаза его ищут в толпе лишь одного человека, которым он восхищается и которого хотел бы видеть — военачальника Аменемхеба, героя нескольких военных походов. Кенамон втайне надеется, что если он понравится Аменемхебу, то будет легче убедить отца и даже, что более важно, мать разрешить ему перейти в действующую армию. Наконец, он появляется, стройный мускулистый мужчина лет сорока пяти с волевым загорелым лицом. Он улыбается Рехмира с порога, и Кенамон бросает на отца полный любопытства и надежды взгляд.