– Количество врагов у Этьена на Аляске и в Канаде с каждым разом увеличивалось. Мне кажется, там найдется немало подозреваемых.

– Каковы были его последние акции?

– Он прежде всего преследовал трапперов, в особенности тех, кто отстреливает все подряд. Этьен метил главным образом в важных персон, приезжающих издалека, чтобы приобрести экземпляры животных, находящихся под охраной. У моего мужа был отвратительный характер, но следует признать, он не рассчитывал, что политики станут ему помогать. Он считал, что ничего не изменится, если политически корректно гладить по шерстке.

– Вы думаете, что Этьен мог быть убит во время экспедиции авторами анонимных угроз?

– Во всяком случае, они уже были там, готовые встретить его.

– Зачем же он отправился именно туда?

– Этьен питал настоящую любовь к Аляске. Это одна из самых крупных неосвоенных территорий планеты, где фауна невероятно разнообразна. В особенности на Арктическом побережье…

– Именно там он и исчез.

– Совершенно верно. Вы не представляете, какое там безмолвие. Несмотря на нефтепровод, пересекающий штат с севера на юг, большая часть территории находится под защитой государства. Но подземные залежи нефти у многих вызывают аппетит. Транснациональные компании постепенно отщипывают кусочки от государственного арктического заповедника, в то время как крупные шишки платят за нелегальные сафари, желая подстрелить с вертолета белого медведя или поохотиться с пулеметом на карибу.

– Кажется, вы поддерживаете борьбу вашего мужа.

– Если вы живете с террористом, то либо перенимаете его идеи, либо бросаете его.

Карла затормозила перед переходом, пропуская поток пешеходов, бросающих завистливые взгляды на ее автомобиль.

– У вас есть догадки о том, кто эти шишки, на которых вы только что намекали?

– Люди, с которыми боролся Этьен, вращаются в высших сферах. Это политики, банкиры, нефтяные магнаты, президенты и генеральные директора транснациональных компаний, эмиры, миллиардеры из шоу-бизнеса… Вам тоже следовало бы заинтересоваться кое-какими конгрессменами, особенно теми, кто ратует за проект бурения в национальном заповеднике в зоне тысяча два.

– У вас есть фамилии?

– Но эти люди на виду.

– А почему вы не поставили в известность полицию?

– Потому что до сих пор я не знала, что Этьен был убит.

В «Новостях» по радио сообщили о загрязнении моря нефтью в Испании, о двух взорвавших себя террористах-смертниках в Израиле, о двух взрывах в Ираке и рождении клонированного младенца. Карла переключилась с «Радио Ривьера» на «Радио Ностальжи». Мишель Полнарефф пел: «Мы все отправимся в рай».

– Как вы думаете, им в этой чертовой лаборатории удалось оживить Этьена?

– Задай вы мне этот вопрос несколько лет назад, я ответил бы «нет». Но сейчас какая-то крошечная секта сумела клонировать человека, да и наука не стоит на месте.

– Приехали, – с явным опасением сообщила Карла.

Перед «ягуаром», почти израсходовавшим весь бензин, медленно отворились ворота приморской виллы. По выражению лица охранника Натан понял, что Коченок возвратился в свои пенаты с «Калашниковым» вместо букета цветов. Русский узнал о поездке Карлы в компании федерального агента, и ротозеям из персонала досталось по полной программе.

– Завтра я лечу в Нью-Йорк, – сообщил Натан, как только машина остановилась. – Рейс «Дельта эйрлайн» в восемнадцать тридцать.

Информация прозвучала, и Натан убедился, что Карла ее отметила и запомнила.

Вылезая из автомобиля, он почувствовал, что ступает на заминированную территорию. Дверца машины еще не успела захлопнуться, как перед ними вырос владелец дома в окружении двух амбалов в костюмах, и лицо его отнюдь не выражало гостеприимства. Перед визитером встал классический выбор: столкновение или отступление. Первый вариант был куда легче. Натан уже определил, где у этой троицы оружие. При первом же проявлении враждебности он смог бы тремя ударами уложить их на землю. При втором варианте следовало быстро поблагодарить Карлу за сотрудничество, задать несколько чисто формальных вопросов Коченку и покинуть эту компанию. В обоих случаях ему грозил резкий и бесповоротный разрыв с вдовой Этьена, чего ему вовсе не хотелось. И тогда он остановился на третьем варианте, менее удобном, но зато позволяющем укрепить их отношения, даже если вначале все, вероятно, пойдет совсем не так. Сообщение о завтрашнем отлете в Нью-Йорк в восемнадцать тридцать было частью плана.

Первые слова, с которыми Коченок обратился на скверном английском к Натану, звучали так:

– Какого хрена ты раскатываешь в моей машине с моей женщиной?

У Коченка было хорошо развито чувство собственности.

– Мне нужно было задать мадам Шомон несколько вопросов по поводу смерти ее мужа.

– Она уже слетала для этого на Аляску. Кто ты такой, чтобы допрашивать мою семью и раскатывать в моей тачке?

– Я работаю на ФБР.

– Я, как только узнал, что ты вертишься вокруг Карлы, проверил. Твоя фамилия в списках ФБР не значится.

– Как это вы узнали?

– У меня есть связи, мудак.

Оскорбление сопровождалось сильным ударом в плечо. Тон разговора опасно повышался. Вмешалась Карла, она говорила по-французски, Натану было сложно читать по лицам. Гориллы не отлипали от своего босса, подстерегая попытку контратаки со стороны американца. Карла пыталась урезонить Коченка, сообщив ему, что смерть ее мужа могла быть не случайной.

– Заткнись, Карла! Ты зациклилась на смерти Этьена. Это длится уже целый год! Но теперь, когда он покоится в гробу, пора подумать о будущем.

Сбитая с толку, она перевела последние слова Владимира Натану. И теперь ему предстояло завершить эту бессмысленную дискуссию.

– Прошлое не уничтожишь с помощью хрустального шара, – сообщил он русскому.

Коченок под настороженными взглядами двух горилл, готовых ринуться в бой, схватил его за воротник. На английском, бедном по части семантики, но богатом на ругательства и оскорбления, смутно рифмующиеся с англо-саксонским духом, он злобно завопил:

– Если ты, сучий потрох, еще раз подойдешь к Карле, я уничтожу тебя и без твоего сраного хрустального шара! Усек, говноед?

Он разжал руки и с презрением оттолкнул Натана. Тот ни на сантиметр не сдвинулся с места, ухватившись за блейзер мафиози.

– Усек. Позвольте в таком случае мне удалиться и попрощаться с вами. Как вы это делаете в своей стране пьяниц? Вот так?

Натан взасос поцеловал его в губы, точь-в-точь как Брежнев. Оба телохранителя приподняли его, подхватив подмышки. Коченок, даже не вытерев губы, сложившиеся от энергичного засоса домиком, врезал ему прямым в челюсть. По-прежнему пребывая «на воздусях», Натан получил мощный удар в желудок, дополненный апперкотом, который, казалось, раскроил ему череп. Глаза его застлала туманная пелена. И когда его швырнули, до него смутно донеслись протестующие крики Карлы. Он приземлился на пустом шоссе, точно мешок с мусором.

Когда он немножко пришел в себя, над ним навис радиатор «роллс-ройса». Пара надраенных до блеска туфель стояла в луже крови, что вытекла у него изо рта. Человек с весьма благопристойным лицом, в шоферской фуражке на голове, обратился к нему по-французски. Натан пробормотал несколько английских слов и снова погрузился в беспамятство.

Потолок – обыкновенно первое, что человек видит, когда просыпается. Потолок над Натаном являл собой фреску, представляющую собой гигантскую оргию. Обнаженные тела, сплетенные между собой, парили в воздухе. Стоило приоткрыть глаза, боль разламывала ему правый висок. На обоях с позолотой плясали тонкие тени. Огромные окна затянуты карминными шторами. Медленно открылась дверь. Шумное дыхание долетело до кровати, на которую уложили Натана. Широкая и чудовищно морщинистая физиономия пустила слюну на простыни. В глубоких, широко расставленных глазницах горели маленькие глазки.