– Название очень похоже на строчку из детского стишка.

– Да будет тебе известно, что у меня постоянная подписку в лавке Лакингтона на все книги о путешествиях и о природе. Кстати, оплачиваешь ее ты.

– Прежде мы с тобой никогда не говорили о книгах.

– Господи, о чем же мы могли говорить? Если, конечно, ты не скрывал от меня своего интереса к науке и открытиям?

Он хотел ответить, но Поппи язвительно продолжила:

– Уверяю, если бы мне попалась статья о новых фасонах стрелок на чулках или революции в области вышивки по атласу, то я бы немедленно дала тебе знать.

– Мне всегда казалось, что ты мало похожа на свою мать, но сейчас сходство бросилось в глаза, – огрызнулся герцог.

– Думаю, теперь у тебя больше возможностей для сравнений, поскольку вы с мамой обитаете под одной крышей. Ну, и как поживает моя дражайшая родительница? Я сразу поняла, что разговор зайдет о ней, ведь ты явился здесь неспроста, правда?

– Я пришел совсем не для того, чтобы говорить о твоей матери! – чуть ли не в голос вскричал Флетч.

– Ты меня удивляешь, – спокойно ответила герцогиня. В это время на сцене «оживленные дебаты» между господами Браунингом и Принглом о пупках Адама и Евы стали быстро превращались в яростный словесный поединок, в котором бородатые ученые мужи отнюдь не лезли за словом в карман.

Поскольку Поппи вопрос о пупках прародителей, похоже, интересовал не больше, чем самого Флетчера (хотя с учетом ее скрытности кто мог знать наверняка?), он решил продолжить разговор, воспользовавшись поднятым на сцене шумом.

– Бог никогда бы не поместил на теле Адама ложный знак! – вещал мистер Браунинг с таким самоуверенным видом, словно на прошлой неделе консультировался с самим Господом.

– У леди Флоры все в порядке, – тихонько сообщил жене Флетч. – А как живешь ты?

Поппи, внимательно слушавшая гневную отповедь мистер» Прингла оппоненту, повернулась к мужу с ослепительной улыбкой.

– Замечательно! – сказала она. – Мне еще никогда не было так хорошо. Надеюсь, ты тоже доволен жизнью?

– Конечно, – пробормотал герцог.

– Господу не нужна история, построенная на лжи! – не отставал от мистера Прингла мистер Браунинг.

– Адам был создан из глины и не мог иметь ни шрамов, ни пупка! – во всю силу легких провозгласил со сцены один из ученых мужей.

– Кажется, они близки к завершению, – прошептала Поппи.

– Откуда ты знаешь? Похоже, они могут продолжать всю ночь. Удивительно, как эти джентльмены ненавидят друг друга!

– Что ты! Думаю, они просто играют на публику.

На сцене ученые мужи в пылу научного спора в последний раз попытались испепелить друг друга взглядами, после чего благополучно покинули поле боя. Наблюдая за ними, Флетч решил, что Поппи была права, сомневаясь в искренности их взаимных нападок, и оба джентльмена не преминут пропустить по стаканчику бренди за общий успех в одной из задних комнат здания. Их выступление странным образом напомнило Флетчу дебаты в палате лордов.

– Почему ты никогда не рассказывала мне, что тебя интересуют ленивцы и тому подобное? – спросил он жену.

Она нахмурилась – очевидно, вопрос ее озадачил.

– Но тебе же все это неинтересно, правда? – чуть подумав, ответила Поппи.

– Нет, нисколько.

– Вот поэтому я и не рассказывала о своих увлечениях.

– Но ты же так меня любила! – не выдержал Флетч, которому уже давно и страстно хотелось произнести эти слова, напомнить Поппи, заставить ее сожалеть о том, что она ему наговорила.

– На самом деле я тебя не любила, – проговорила Поппи, устремив на него ясный взгляд своих голубых глаз. – Мы это уже обсуждали. Стоит ли повторяться? Ни ты, ни я не любили по-настоящему. У моего пристрастия к ленивцам нет ничего общего с той жизнью.

– Какой жизнью? – Флетч чувствовал себя утопающим, хватающимся за соломинку, иностранцем, пытающимся понять незнакомый язык.

– Видишь ли, это, – Поппи обвела взглядом зал, – доставляет мне удовольствие. Неужели ты не понимаешь, как увлекательна наука?

Флетч огляделся – помещение выглядело убого. Среди многочисленных посетителей преобладали мужчины, представительниц же прекрасного пола было немного. Справа от герцогской четы расположилась кучка натуралистов, которые, воспользовавшись перерывом в заседании, заинтересованно обсуждали повадки белок-летяг.

– На самом деле эти белки вовсе не летают, – серьезно рассуждал толстый коротышка, выпятив круглый жирный подбородок. Его волосы цвета ржавчины покрывали только полголовы. Вот кому пригодился бы парик, подумал Флетч.

– Нет, летают! – возразил крупный широкоплечий мужчина.

– Это профессор, – шепнула Поппи. Заметив, как загорелись ее глаза, герцог досадливо хмыкнул.

– Доктор Фиббин представил неоспоримые свидетельства того, что белки-летяги могут преодолевать расстояние в сорок– пятьдесят футов, – настаивал профессор.

– Фиббин – болван, – заявил лысоватый коротышка.

Флетч не мог с ним не согласиться, хоть это ему и претило.

– В оксфордском музее Ашмола есть чучело летяги, – сообщила Поппи, откидываясь на спинку стула. – Я уже послала туда письмо с просьбой разрешить посещение и в декабре поеду в Оксфорд.

– Значит, ты этим и занималась все время? – озадаченно поинтересовался Флетч. – Ты не появлялась на балах и вечерах, потому что проводишь время на заседаниях Королевского общества и в музеях?

– Совсем нет, то есть пока нет, но очень хочу, чтобы так было. Понимаешь, мама разрешила мне посетить Сомерсет-Хаус только однажды, да и то лишь для того, чтобы послушать лекцию о правилах этикета. А ведь в то же самое время здесь проходило очередное заседание!

– Но ты замужняя дама, Поппи, и можешь посещать музеи в любые дни, когда заблагорассудится, не спрашивая разрешения у леди Селби.

– Да, сейчас я могу себе это позволить, – согласилась герцогиня. – Но тише, Флетч, кажется, мистер Белсайз начинает свое выступление.

Действительно, новый оратор взял слово и принялся долго и подробно о чем-то рассказывать – герцог его не слушал. Он погрузился в размышления, почему раньше его жена не могла пойти в музей, когда ей хотелось, и почему он даже не знал о том, что у нее есть такое желание?

– В Оксфорд ты, конечно, отправишься с Джеммой? – спросил герцог, воспользовавшись тем, что оратор прервался, решив выпить воды.

– Разумеется. С кем же еще?

– Я не могу позволить своей жене выехать из Лондона без моего сопровождения.

Поппи бросила на Флетча изумленный взгляд.

– Откуда такая щепетильность? – спросила она. – Флетч, если мне захочется в одиночестве посетить Париж, то я уеду завтра же, не спрашивая ни у кого разрешения.

– Я сам отвезу тебя в Оксфорд, – ответил герцог, снова складывая руки на груди.

– Нет, не отвезешь.

– Если будешь упрямиться, я скажу леди Флоре, что ты плохо себя чувствуешь из-за редкой болезни крови и нуждаешься в материнской заботе.

– Я должна была догадаться, что все-таки дело в моей матери! – ехидно прищурившись, заметила Поппи.

– Даже больше, чем ты думаешь, – пробормотал Флетч, откидываясь на спинку стула.

Мистер Белсайз, освежившись, с новыми силами приступил к очередному продолжительному пассажу.

При ближайшем рассмотрении Джемма обнаружила, что лорд Стрейндж одевался с не меньшим вкусом, чем Флетч, и даже более элегантно.

– Мое почтение, ваша светлость, – поклонился он, увидев герцогиню.

– Здравствуйте, милорд, – ответила она, сделав книксен.

– Я польщен честью, которую вы мне оказали, подойдя поговорить со мной. В последнее время мне доводится прискорбно мало общаться с дамами из общества, – посетовал лорд.

– Я знала вашу жену, – продолжала Джемма. – Мы были с Салли добрыми друзьями.

Взгляд Стрейнджа мгновенно изменился.

– Но вы, конечно же, не ходили вместе с ней в школу? – спросил он.

– Нет, но крестная мать Салли, леди Фибблсворт, дружила с моим семейством, и мы с Салли в детстве часто гостили друг у друга. Как мы радовались этим встречам!