Летом 1920 года прокатилась мощная волна забастовок. В июле водители римских трамваев настаивали на том, чтобыприкрепить впереди на их кабинах красные флаги с серпом и молотом. Трамвайная компания отказалась дать на это разрешение; тогда водители отвели трамваи в депо и объявили забастовку. Ардити и фашисты напали на трамвайщиков, а Социалистическая партия пожаловалась, что полиция не защитила забастовщиков. Водители трамваев по всей Италии объявили забастовку протеста. В Анконе, когда-то бывшей центром революционной активности, произошло вооруженное столкновение между бастующими и армией. «Аванти!» восхваляла мужество «маленькой горстки рабочих, всего тридцати человек, вооруженных винтовками и двумя пулеметами, которые продержались полтора дня против целого анконского гарнизона».

Тем временем на Украине поляки потерпели поражение от большевиков. Красная Армия продвигалась к Варшаве. Это вызвало тревогу у всех антикоммунистов Западной Европы. Франция направила полякам военную помощь. В Лондоне «Тайме» из номера в номер печатала новую книгу «Последние дни Романовых». В последней главе описывалось убийство царя и его семьи и то, как убийцы «выполнили задачу, поставленную перед ними их еврейскими нанимателями».

В то время как поляки пытались остановить продвижение Красной Армии к Варшаве, по Италии прокатились забастовки. Вся долина реки По была охвачена забастовками сельскохозяйственных рабочих. Бастующие избивали штрейкбрехеров и насмерть перепугали землевладельцев. В Турине и Милане профсоюзы рабочих металлообрабатывающей промышленности требовали повышения заработной платы и контроля за управлением заводами и фабриками. Их наниматели объявили локаут и закрыли предприятия. Профсоюзы призвали рабочих захватывать фабрики, брать управление ими в свои руки и продавать металлические изделия по цене ниже рыночной. Владельцы фабрик предупредили население, что всякий, кто купит их, станет покупателем ворованных товаров. Однако многие польстились на возможность купить по дешевке.

Рабочие вывесили на фабриках красные флаги и организовали красную гвардию для защиты от попыток хозяев вернуть свое имущество. В Турине красная гвардия заподозрила шедших мимо фабрики тюремного надзирателя и студента-националиста. Они были убиты на месте. Было ли это революцией или беспомощной возней вроде «красной недели» 1914 года?

Рабочие удерживали фабрики в своих руках почти весь сентябрь. Владельцы призывали премьер-министра Джолитти послать для их освобождения войска. Но Джолитти ничего предпринимать не стал. Муссолини вел себя так же. Ему не хотелось вызывать рабочих на битву, которую, как он знал, ему не выиграть. В течение пяти недель, когда рабочие оставались на захваченных фабриках, хозяева и представители профсоюзов встречались с ним в Риме. Он уговаривал предпринимателей согласиться на более высокие зарплаты, которые требовали профсоюзы, и заплатить рабочим за забастовочные дни, а также обсудить с профсоюзами пути участия рабочих в управлении производством. Кроме того, он просил их не преследовать забастовщиков. Владельцы после публичного протеста против подобного принуждения согласились на эти условия.

Это было победой социалистических профсоюзов. По мере того как падали на бирже котировки акций и цена итальянской лиры на мировом рынке, в стране заговорили о неминуемой большевистской революции в Италии. В Москве Анжелика Балабанова рассказала Ленину о замечательных новостях из Италии. Однако Ленин не разделил ее энтузиазма. По его мнению, британские и французские империалисты никогда не допустят, чтобы в Италии произошла социалистическая революция. Они раздавят ее, как раздавили венгерскую. Анжелика напомнила ему о том, что британским и французским империалистам не удалось подавить большевистскую революцию в России. Но он возразил, что Россия — совсем другое дело. Большевики смогли здесь удержаться, потому что пространства России огромны, а русские люди «терпеливы и привычны к лишениям». Они готовы были терпеть тяготы союзнической блокады, которые пролетариат западных стран вынести бы не смог.

Ветеран, лидер анархистов Малатеста, вернувшийся в Италию, был настроен так же пессимистически, как Ленин. «Если мы упустим этот благоприятный момент, — заявил он, когда рабочие заняли фабрики, — мы расплатимся потом кровавыми слезами за тот страх, который сейчас внушили буржуазии».

Когда для красных настал час расплаты, Муссолини был тут как тут.

Захват фабрик рабочими, а также неспособность и нежелание Джолитти применить силу для их изгнания потрясли высший и средний классы Италии. Через шесть недель после того, как рабочие металлообрабатывающей промышленности вернулись на рабочие места, средний класс начал смыкаться с фашистами. На фашистских митингах ораторы поносили большевиков, сенат, папство и короля. Многие консерваторы, принадлежавшие к среднему классу, не одобряли этих проклятий в адрес папы и сената и были шокированы критикой короля. Землевладельцы, особенно те, кто был связан с офицерским корпусом регулярной армии, были преданы королевскому Савойскому дому со времен Виктора Эммануила II и Рисорджименто. Многие из них испытывали личную симпатию к Виктору Эммануилу III. Король, несмотря на свой маленький рост, обладал величественным достоинством и обаянием, а во время Первой мировой войны делал все, что от него требовалось. Но самые ярые роялисты готовы были многое простить фашистам, даже их оппозицию монархии, при условии что фашистские отряды станут на пути социалистов и покончат с угрозой большевизма.

На выборах в ноябре 1919 года социалисты победили с подавляющим большинством в Болонье и Ферраре. Состоящие из социалистов городские советы убрали с ратуш национальные трехцветные флаги и водрузили на их место алые. В Ферраре они заменили еженедельный день отдыха, передвинув его с воскресенья на понедельник. Они советовали давать новорожденным детям не привычные христианские имена католических святых, а подходящие социалистические имена: Спартак, Ленин или Рибеллионе, то есть Мятежник.

Низовое отделение фашистской партии открылось в Ферраре в октябре 1920 года. Его члены встречались каждый день в кафе «Модзи» за Соборной площадью. В течение месяца туда влилось более трехсот новых членов. Одним из молодых феррарцев, вступивших в него, был Итало Бальбо. Он родился в 1896 году в деревне под Феррарой. Подростком он етрастно увлекся идеями Мадзини, был ярым его поклонником и вступил в республиканскую партию, горячо поддерживая интервенционистскую кампанию 1914–1915 годов. В армию он пошел сразу, как только Италия вступила в войну. Он отважно сражался, был отмечен наградами и страшно возмущался, слыша, что, пока он воюет за родину, социалисты проводят в Ферраре антивоенные демонстрации. В одном из писем домой Бальбо с отвращением писал об «этих негодяях местного нейтралитета», являющихся позором Феррары, и предлагал их публично высечь. Он говорил друзьям, что после войны, покончив с австрийцами, вернется в Феррару и разберется на месте с этими «иными австрияками».

В последнюю неделю войны в боях за Витторио-Венето он заслужил военный орден. После демобилизации он учился во Флоренции в университете. Вернувшись в Феррару в ноябре 1920 года, он сразу же вступил в местную фашистскую организацию. Их республиканство его не смущало. Он рвался драться «с предателями и ниспровергателями великой победы».

Бальбо и его друзья начали с того, что сорвали с ратуши и других общественных зданий красные флаги и восстановили национальный триколор. Они также избивали социалистов и коммунистов. Несколько коммунистов подкараулили группуфашистов, когда те направлялись в кафе «Модзи», и убили троих. На их похороны 20 декабря пришло 14 тысяч человек. Средний класс Феррары активно присоединялся к фашистам. Количество членов в местном отделении фашистов возросло с трехсот в ноябре до почти трех тысяч в декабре.