– А-а, вот и вы, – сказал он, беря двубортный темно-синий пиджак и надевая его. – Как я выгляжу, старина?

– Впечатление такое, будто вы сошли с рекламного плаката «Дживз энд Хоук». Образцовый английский джентльмен за рубежом.

– Тот факт, что вы ирландец, еще не основание для того, чтобы все время страдать комплексом неполноценности. – Некоторые довольно неглупые люди были родом из Ирландии, Диллон. Взять, к примеру, мою мать, не говорю уже о герцоге Веллингтоне.

– Который говорил, что из того, что человек родился в стойле, еще не следует, что он лошадь.

– Боже, неужели он вправду так говорил? Как жалко. – Фергюсон взял панаму и трость из ротанга с серебряным набалдашником.

– Вот не думал, что вы ходите с тростью.

– Я приобрел ее во время войны в Корее. Она очень прочна, так как ее сердцевина сделана из стали, кроме того, ее наконечник – из свинца, для большей тяжести. Да, и к тому же здесь есть одно полезное приспособление.

Повернув серебряный набалдашник, Фергюсон извлек стальной кинжал длиной около одиннадцати сантиметров.

– Очень интересно, – отозвался Диллон.

– Да, за рубежом мы неплохо вооружены. Я называю эту штуку своим штыком. – Раздался щелчок, Фергюсон вогнал кинжал на место. – А теперь собираетесь вы предложить мне пропустить наскоро по стаканчику, прежде чем мы отправимся в город, или нет?

Диллон договорился с гостиничным подразделением обслуживания, чтобы в номер к нему доставили запас шампанского «Крюг», и в одном из холодильников хранилось несколько непочатых бутылок. Налив два бокала, он присоединился к Фергюсону, сидевшему на веранде, по пути прихватив цейсовский полевой бинокль.

– Вот та большая белая моторная яхта – «Мария Бланко».

– В самом деле? – Диллон передал ему цейсовский бинокль, и бригадный генерал перевел его на море. – Плавучий дворец в миниатюре, я бы так сказал.

– Похоже.

Фергюсон не отнимал бинокль от глаз.

– Молодым человеком, будучи в чине младшего офицера, я участвовал в войне в Корее. Это был ад кромешный, который продолжался целый год. Когда мне выпало дежурить, я побывал на позиции, которая называлась Крюком. Все там выглядело так, как в Первую мировую войну. Траншеи, тянущиеся на многие мили, колючая проволока, минные поля и тысячи корейцев, которые старались прорваться через них. Они, как правило, следили за нами, а мы за ними. Это было сродни игре, причем довольно-таки скверной игре, которая частенько оборачивалась насилием. – Вздохнув, он опустил бинокль, – Что это я, черт побери, разболтался, а, Диллон?

– По-моему, вы намекаете на то, что подозреваете, будто Сантьяго тоже следит за нами.

– Что-то вроде этого. Расскажите, насколько далеко зашли события, ничего не упуская из виду, ни единой, даже самой незначительной детали.

Закончив свой рассказ, Диллон снова наполнил бокал бригадного генерала. Фергюсон сидел задумавшись.

– Как вы думаете, что они предпримут теперь? – спросил Диллон.

– Ну, теперь, когда вы сходили к Стэйси и пополнили там свой арсенал, полагаю, вы так и рветесь в бой, желая затеять перестрелку?

– Я принял меры предосторожности, только и всего. Семтекс мне понадобился для того, чтобы при помощи взрыва проникнуть внутрь подводной лодки.

– Если мы ее найдем. К тому же от девушки ни слуху ни духу.

– В конце концов она даст о себе знать.

– А пока?

– Я хотел бы побольше рассказать Карни о наших делах. Нам в самом деле нужно, чтобы он оказался на нашей стороне.

– Согласен, но вызвать его на откровенность, наверное, будет не так-то просто. Может, предложить ему деньги?

– Не думаю. Если чутье меня не подводит, Карни из тех, кто если за что и берется, то потому, что хочет этого или же считает, что дело того стоит.

– О боже! – вздохнул Фергюсон. – Только романтиков мне не хватало. – Встав, он посмотрел на часы. – Поесть, Диллон, – вот что мне надо. Куда мы отправимся?

– Можно пойти в ресторан «Тэртл-бей». Я слышал, там довольно официальная обстановка, но кормят отлично. Я заказал столик.

– Хорошо, тогда идемте, но, ради всего святого, наденьте пиджак. Я не хочу, чтобы люди думали, что я обедаю с человеком без определенных занятий.

Во мраке, сгущающемся над Кэнил-бей, надувная лодка, спущенная с «Марии Бланко», ткнувшись носом в причал, отшвартовалась рядом с «Морским охотником», принадлежащим Карни судном типа «Спорт фишермен». Ничего, кроме приглушенного стука подвесного мотора, не было слышно. Серра сидел у руля, Альгаро расположился на корме. Когда лодка стукнулась о корпус «Морского охотника», он перескочил через поручень и, войдя в рубку, вынул из кармана электронный прибор, по форме напоминающий маленькую коробочку, протянул руку под приборную доску, пока не нащупал металлическую поверхность. Поддавшись притяжению магнита, прибор встал на нужное место.

Мгновение спустя он уже снова сидел в надувной лодке.

– А теперь правь к этой крошечной лодке для ныряния – «Каперу», – скомандовал он.

Макс Сантьяго в белом льняном костюме сидел в баре «Кэнил-бей» и потягивал коктейль из виски с мятой, когда вошел Альгаро. На нем были черная майка и свободного покроя мешковато сидящий костюм из черной льняной ткани, придававший ему довольно зловещий вид.

– Все прошло удачно? – осведомился Сантьяго.

– Как нельзя лучше. Я поставил «жучки» на обеих лодках Карни. Это значит, что мы будем следить за ним всюду, куда бы он ни отправился, оставаясь незамеченными. Фергюсон остановился в гостинице в самом начале седьмого. Я проверял в службе регистрации. Диллон заказал столик на двоих в ресторане «Тэртл-бей».

– Хорошо. Вот будет потеха, если мы присоединимся к ним.

Вошел капитан Серра.

– Каковы будут дальнейшие приказания, сеньор?

– Если Диллон будет вести себя так же, как прошлым вечером, он наверняка заглянет в бар «У Дженни». Возможно, я и сам туда заскочу.

– Тогда я приведу моторку в Крус-бей, сеньор, чтобы забрать вас оттуда, да?

Сантьяго улыбнулся.

– Я предлагаю сделать еще лучше. Возвращайся на «Марию Бланко», возьми нескольких матросов и привези их в Крус-бей. Они могут рассчитывать позже на выпивку за мой счет, а ты тем временем выпустишь из трубы немного пара в знак того, что ты меня видишь.

– Отлично, сеньор. – Улыбнувшись, Серра вышел.

Ночью, в самом начале первого, Дженни Грант, которая рано легла спать в монастыре Ордена смиренных сестер милосердия, вертелась в постели и никак не могла заснуть. Она встала, нашла сигареты, закурила, подошла к окну, уселась в подбитое ватой кресло и уставилась на улицу, где шел проливной дождь. Она видела, что в окне кабинета сестры Мэрайи Бейкер еще горит свет, но та, похоже, никогда не отрывалась от работы. Как странно, что Генри скрывал, что она существует. Словно он почему-то стыдился ее, такой набожной. Он так и не смог примириться с этим.

Дженни чувствовала себя гораздо лучше, чем тогда, когда приехала сюда. На душе у нее было куда спокойнее, но в то же время она ощущала смутную тревогу. Интересно, что сейчас происходит на Сент-Джоне, как продвигаются дела у Диллона. Если смотреть правде в глаза, ей понравился Диллон, несмотря на все его прошлое, к которому она относилась в высшей степени неодобрительно. С другой стороны, судя по первому впечатлению, он казался милым, добрым, заботливым и понимающим.

Она снова легла в постель, выключила свет и задремала. Сквозь сон ей представилась подлодка в темной воде и Генри, нырнувший глубоко-глубоко. Милый Генри. Какой же он все-таки дуралей, что первым опустился на дно где-то там, в каком-то опасном необычном районе, куда люди, как правило, не заплывают. Так и должно было быть.

В мгновение ока сон с нее как рукой сняло, и она четко произнесла, обращаясь в обступавшую ее темноту.

– О боже, ну конечно. Как все просто.