— Вот все мое оружие. Я никогда не ношу при себе много металла.

— Оставьте это у себя, — сказал Руднев и пристально взглянул на Джейка.

Тот стоял не шевелясь и угрюмо смотрел в землю.

— Мистер Джейк! — окликнул его Руднев. — Вы слышали мое приказание?

Джейк медленно достал из карманов большой складной нож и браунинг и подал их Рудневу.

— Это всё?

Кортец усмехнулся и процедил сквозь зубы:

— У него есть еще водородная бомба, но он забыл ее дома.

— Я думаю, что мистер Джейк и от водородной бомбы скоро избавится, — с иронической улыбкой сказал Руднев и добавил: — Я прошу вас, господа, пройти со мной в районное управление милиции.

— А потом? — с тревогой спросил Кортец.

— А потом вам, господин Кортец, надо будет немедленно вернуться в Москву самостоятельно, а с мистером Джейком мы поедем вместе…

Они направились к выходу из монастыря. К Кортецу уже вернулось ровное настроение. «Что ж, — рассуждал он, — с охоты за сокровищами Ивана Грозного я возвращаюсь с пустым ягдташем. Но скоро я несомненно вновь буду в Париже… Это лишь очередная неудача вроде истории с «коптским евангелием»…

Они приблизились к надвратной церквушке. Сказочная «царевна Лебедь» удивленно смотрела на них своими узкими бойницами — окнами. Кортец взял в руки фотоаппарат и спросил, обращаясь к майору:

— Разрешите сфотографировать этот шедевр русского зодчества?

Руднев пожал плечами:

— Пожалуйста!

— Мне надо хоть как-то возместить убытки, — пояснил Кортец и щелкнул затвором. — Я в Париже организую фотовыставку оригинальных росписей Дионисия и неизвестного миру монаха Александра, которые я увидел здесь, а также образцов русского древнего зодчества.

— Вот этим бы вы и занимались, господа, — искренне посоветовал Руднев.

— Не знаю, как другие иностранные гости, господин майор, — ответил Кортец, — но я прежде всего деловой человек, я занимаюсь тем, что сулит мне наибольшую прибыль.

Он взглянул на Джейка. У того был вид человека, хлебнувшего уксусу, настоенного на хрене.

— Не унывайте, Джейк, — подбодрил его Кортец. — Если ваши соотечественники вызволяют даже шпионов в Китае, то агента антикварного треста они наверняка выручат. Вспомните о вашем контракте.

— Убирайтесь к черту! — злобно крикнул Джейк.

Церковь Иоанна Предтечи немного напоминала уже описанную надвратную монастырскую церковь. Она была окрашена красной охрой, а пилястры и наличники ее окон и дверей побелены. Более четырех веков назад ее построили в честь рождения царевича Ивана, будущего Грозного. Окруженная юными, стройными березками, она красовалась на зеленом холме неподалеку от крепостной стены. А позади нее было царство «дремучих трав»: полыни, репейника, одичалой конопли. И в этих зарослях мог скрыться стоящий во весь рост человек.

Вот здесь, среди пахучих трав, в тени кудрявых деревьев, в вековечной тишине и стояла заброшенная усыпальница князей Бельских. Над глубоким склепом ее возвышалась небольшая часовня. Возможно, что когда-то она выглядела совсем иначе. Но годы сделали свое: зеленая крыша стала бурой и кое-где провалилась; штукатурка на стенах и маленьких колоннах облупилась, а железные, замысловатого рисунка решетки на окнах и двери заржавели.

Русские зодчие далеких времен не уделяли гробницам и мавзолеям столько внимания, сколько уделяли надгробным сооружениям зодчие и ваятели Ренессанса. Усыпальница князей Бельских служила тому ярким доказательством: она была очень скромна и очень печальна. Как впавшая в нищету старенькая барыня, стояла она на задворках древнего монастыря, дивясь скоплению людей вокруг себя.

А эти люди уже два часа заглядывали в ее окна, разговаривали, тщетно звали скрывшегося в гробнице Платона Бельского. Здесь были Волошин и Тася, профессор Стрелецкий, директор монастыря-музея Янышев и несколько милиционеров. Милиционеры и директор сохраняли полное спокойствие, а молодые люди и профессор были чрезвычайно взволнованы и оживленно обсуждали события в монастыре.

— Гробница эта заприходована по нашим книгам и документам как сооружение, не имеющее исторической ценности, — рассказывал Янышев московским гостям и милиционерам. — По этой причине ни в какие сметы по ремонту она не попадает. Однако по тем же документам значится, что в 1915 и 1916 годах приезжал сюда из Петербурга какой-то князь Бельский; он занимался ремонтом указанной гробницы и производил какие-то сложные раскопки. Причем земли было вывезено много…

Рассказ Янышева был прерван появлением Руднева и начальника сиверской районной милиции. Тася, Волошин и профессор засыпали майора вопросами. Руднев сообщил, что мсье Кортец дал важные показания и, собрав свои вещи, уехал в Вологду, а мистер Джейк должен дождаться своего сообщника по покушению — Платона Бельского — и вместе с ним, Рудневым, поедет в Москву.

— Да, кстати, мы узнали, как его настоящая фамилия, — сказал Руднев. — Оказывается, мистер Джейк — тоже Бельский, а князь Платон — его родной дядя. Он американский подданный, сын белоэмигранта.

— Сколько их, куда их гонят! — насмешливо воскликнул Волошин. — Бельские лежат тут рядом в гробах. Их потомок, не дождавшись смерти, тоже полез в гробницу. И, наконец, чтобы составить им компанию, из Америки специально прибыл еще один Бельский!

— А что с князем-сторожем? — спросил Руднев. — Подает ли он хоть признаки жизни?

— Молчит. Не умер ли он от… инфаркта? — нерешительно сказала Тася.

Невзирая на то, что Платон Бельский состоял в заговоре с Джейком, ей все же было жалко одинокого старика, которого так сильно любила когда-то прекрасная женщина.

— Ну что ж, придется взломать дверь… — решил Руднев. — Ах, да! Я забыл передать вам, профессор, один интересный экспонат, обнаруженный при обыске у Джейка Бельского. Не объясните ли вы, что это такое? — И он вынул из кармана свернутый в трубку пергаментный лист.

Янышев побежал за слесарем, а Стрелецкий, окруженный Тасей, Волошиным, Рудневым и представителями сиверской милиции, внимательно вглядывался через лупу в пергаментный лист с изображенной на нем эмблемой, с чертежом тайника и надписью…

Наконец профессор поднял голову и обвел всех удивленным, недоумевающим взглядом.

— Поразительно! — тихо сказал он. — Это титульный лист антологии Агафия.

— Но как он к ним попал? — спросил Волошин.

— А разве вы забыли, что нам рассказывала старушка на Ордынке? — сказала Тася. — Вспомните, как Евгения Бельская вырвала из рук своего мужа византийскую книгу, и у него в руках остался только титульный лист.

— Невероятно! — воскликнул Стрелецкий. — Здесь дарственная запись Ивана Грозного и какой-то чертеж… Это план тайника! Я был прав! Библиотека Грозного где-то здесь…

— Вот видите, — укоризненно глядя на Волошина, сказала Тася. — А вы, Ваня, не верили. Вы говорили, что князь Платон сумасшедший и что никакого тайника он не нашел.

В это время дверь в гробницу уже была отперта. Тася и профессор бросились туда, но их остановил Руднев:

— Спокойно, товарищи! Мы ищем преступника, и здесь нужна осторожность. Сейчас войду только я.

В сопровождении двух милиционеров Руднев вошел в часовню. Спустившись по ступенькам, они оказались в просторном помещении усыпальницы князей Бельских. На Руднева пахнуло холодом и сыростью погреба. Внизу его обступила темнота. Пошарив по каменным стенам лучом фонаря, он убедился, что в склепе никого нет.

«Что за чертовщина! Куда он мог деться? — размышлял Руднев. — Неужели здесь есть еще один выход?»

Вместе с милиционерами он тщательно обследовал все стены, пол, потолок. Все осмотрев и выстукав, они нигде не обнаружили признаков пустоты, какой-либо ниши. Наконец майор обратил внимание на большую металлическую надгробную плиту, вделанную прямо в каменный пол. Над нею стоял массивный чугунный крест, а на самой плите выпуклыми старинными буквами была сделана длинная надпись, извещавшая, что здесь покоятся гробы трех Бельских, в разное время сосланных в Сиверский монастырь: великим князем Василием III, временщиком при малолетнем царе Иване — Шуйским и самим Грозным.