— Ой! — воскликнула Катя и потянулась к черепахе. Но споткнулась об ящик, взмахнула руками и села на него.

Мальчик схватил Катю за руку, сдернул с ящика и крикнул:

— Куда падаешь? Жизнь надоела? Уходи откуда пришла!

Но уж теперь Катя и совсем не могла уйти. Оказывается, в ящике от крокета сидело еще что-то, и очень страшное!

Она впилась глазами в ящик, закрытый выдвижной крышкой. Сквозь узенькую щелочку, оставленную для воздуха, рассмотреть что-нибудь было невозможно.

Спросить у мальчика — кто там?

Нет. Во первых, он не ответит, а во-вторых, Катя на него обиделась. Она терпеть не могла, чтобы на нее кричали.

Она подумала, потом отступила на шаг и сказала сама себе, но так, чтобы мальчишка слышал:

— Думает, кто-то ему поверил! Хм… Думает, не видно, что он просто задается, и всё. А у самого ничего страшного и нет. Просто еще какой-нибудь скороход вроде черепахи! Ха-ха!

Катя старалась придумать самое обидное, чтобы раздразнить мальчишку. Но мальчишка только презрительно хмыкнул и дернул плечом.

«Ага, — подумала Катя, — задело».

Она набрала воздуху и начала еще обиднее:

— Ой-ой-ой, как я испугалась!.. Ах, там, наверно, акула сидит! Или тигр! Или крокодил!

— Крокодил, — мрачно сказал мальчик.

Катя захохотала так презрительно, как только могла:

— Неужели? А может быть, лев?

— Крокодил, — повторил мальчик.

— Прямо противно, как врет! — рассердилась Катя.

— Вру?… Смотри! — сказал мальчик и отодвинул крышку ящика.

В ящике лежал живой крокодил.

Лет пять назад, когда Митя еще только поступал в школу, его отец, капитан дальнего плавания, привез из Африки странное яйцо.

Никто, даже сам папа, не знал, чье это яйцо и живое ли оно. Но, на всякий случай, папа с Митей положили яйцо в коробку с ватой и поставили возле парового отопления.

Долго оно там лежало, и нянька не раз собиралась его выбросить. Но однажды Митя, войдя в комнату, увидел в коробке пустую скорлупу, а в темном уголке под батареей — странное маленькое существо, похожее сразу и на ящерицу, и на сказочного дракона. Это был крокодиленок.

Митя стал самым знаменитым первоклассником в школе. Не только его товарищи, но даже взрослые люди из седьмых и восьмых классов прибегали взглянуть на домашнего крокодила. В «Пионерской правде» была статья «Гость из Африки» и фотография: Митя с крокодиленком. Мама долго носила в сумочке эту газету и показывала ее всем.

Один мальчик предложил Мите за крокодила фотоаппарат «Пионер» и собрание сочинений Михалкова. Но Митя отказался.

Маме также очень нравился крокодиленок, и особенно то, что все ему удивлялись. Показывая крокодила знакомым, она говорила:

— Пусть живет. Все-таки своя амфибия в доме.

Не нравился крокодил только няньке Аннушке. Она почему-то боялась его даже больше, чем мышей, и говорила, что он похож на нечистую силу. А когда Митя спрашивал ее, как же выглядит нечистая сила, нянька отвечала:

— А вот так и выглядит, как эта гадина…

Постепенно к крокодилу привыкли, и любопытные перестали приходить. Крокодил жил в доме как обыкновенное домашнее животное, ползал где хотел, плавал сперва в корыте, а потом в ванне.

Крокодил рос и с каждым днем нравился маме все меньше и меньше. А у Мити было все больше и больше неприятностей: почему-то именно Митя был виноват в том, что крокодил откусил половину маминого нового чулка «капрон», и в том, что с контролершей электротока сделалась истерика, когда из темного коридора выползло к ней чудовище почти в метр длиной.

А в прошлом году крокодил укусил за пятку няню Аннушку, когда она подметала пол. Вообще, было много такого, о чем долго и неприятно рассказывать.

Но настоящие несчастья начались с этой осени.

Папа подарил Мите по случаю перехода в пятый класс «Жизнь животных» Брема. Митя, понятно, прочитал, все, что там сообщалось о крокодилах, и имел неосторожность сказать маме, что их крокодил относится к виду нильских крокодилов, а скорей всего — это исполинский мадагаскарский и водится к югу от Лимпопо.

Лимпопо на маму не подействовало. Но, услыхав «исполинский», она переменилась в лице.

В тот же вечер, как только Митя заснул, она схватила Брема и стала читать отдел «Панцирные ящеры». И сразу же наткнулась на то, что ее интересовало.

— «Нередки случаи, что люди с плоскодонных челноков были схватываемы крокодилами…» Так я и думала! — прошептала мама и продолжала читать: «…людей он поедает спокойно, вечером или ночью, для чего уносит их на берег в уединенное место…» Какой ужас! — сказала мама. — Заснуть в постели, а проснуться в уединенном месте, в какой-то пасти!

Когда же она дошла до нильского крокодила и узнала, что «встречаются экземпляры, достигающие десяти метров», она захлопнула книжку. С нее было довольно.

Тут же ночью она схватила сантиметр и нервно измерила длину комнаты. Ей пришлось выйти в коридор и уткнуться в его противоположную стенку, и то оказалось всего шесть метров семьдесят сантиметров.

— Значит, кончится тем, что он сломает стенку и всунет хвост в чужую квартиру! Согрели змею на своей груди… — горько сказала мама.

Всю ночь она не спала, а на утро потребовала, чтобы крокодила не было.

И хотя Митя с Бремом в руках доказывал, что сам ученый считает эту цифру — десять метров — преувеличенной, мама утверждала, что, если бы это была неправда, Брем об этом не писал бы.

Когда же Митя прочел вслух, что крокодил достигает таких размеров только через сто лет, мама заявила, что это дореволюционное издание и что Брем устарел.

С тех пор мама то и дело подходила к крокодилу и измеряла его сантиметром.

Это продолжалось до тех пор, пока крокодил чуть не откусил ей палец.

Тогда она стала прикидывать длину на глаз, и это было еще хуже, потому что каждый раз оказывалось, что крокодил вырос еще чуть не на полметра.

Совсем плохо стало весной. Когда кончились занятия, школу начали ремонтировать и нужно было куда-то пристроить на лето живой уголок. Школьники, которые оставались в городе, разобрали животных по домам. Митя тоже взял двух кроликов, скворца, который умел говорить «здравствуйте» и «шагом марш», и черепаху.

Но из-за крокодила атмосфера в доме была уже накалена, и мама с нянькой встретили новых животных без энтузиазма. Нянька немедленно причислила говорящего скворца к нечистой силе, а мама сказала, что она не какое-нибудь травоядное и не обязана жить в зверинце.

Она схватила шляпу и сумочку, чтобы идти к директору школы. Мите удалось добиться мира на очень тяжелых условиях: он поклялся сдать осенью в школу вместе с остальными животными и крокодила — это во-первых; а во-вторых, обязался следить, чтобы крокодил не испортил больше ни одной вещи. Взамен мама согласилась терпеть в доме животных до 31 августа.

А сегодня утром случилось вот что: мама, Аннушка и Митя пили чай. Аннушка взяла молочник и наклонила над своей чашкой.

И вдруг чашка поехала в сторону, а струйка молока полилась на скатерть.

— Это еще что? — грозно спросила нянька Митю.

Но в это время по столу всё быстрее и быстрее поехали сахарница и вазочка с вареньем. Няня успела схватить подставку для ножей и прижала ее к груди.

Скатерть ползла по столу, как живая. Со звоном и грохотом сыпалось на пол все, что стояло на столе. Мама схватила уползавший конец скатерти и потянула к себе.

Лился чай из опрокинутых стаканов, расползалось варенье… Мама тянула… Над столом появилась морда крокодила, повисшего на скатерти.

Митя вцепился в крокодила. Ему удалось наконец оторвать его — правда, вместе с куском скатерти в пасти.

— Сумасшедший дом! — кричала мама.

— Давайте расчет! — буйствовала Аннушка.

— Здрассьте! — весело крикнул скворец из клетки.

И это безобидное слово переполнило чашу маминого терпения. Она сказала железным голосом: