— А это вам надо бы… у него спросить… — глухо сказал старик, отводя взгляд в сторону.

— Что вы думаете об этой версии? — спросил Кортец. обращаясь к Джейку по-английски и забывая при этом, что он, иностранный турист, русского языка не должен был понимать.

— Чепуха! — воскликнул Джейк также по-английски и быстро встал с травы. — Старик повторяет какую-то болтовню. А кроме того, он, по-моему, ненормальный.

— Ну, это не ваша идея, — насмешливо сказал Кортец. — Старик сам объявил себя «вороном здешних мест».

Неожиданно Кортец и Джейк услыхали глухариное клохтанье. Они с удивлением поглядели на старика. Содрогаясь и покачиваясь на своем валуне, он смеялся и показывал скрюченным пальцем на озеро:

— Рыбешка… глупая… выплеснулась, а баклан ее… и хватил на лету. Хе-хе-хе!.. 

В тот же день вечером Джейк с разрешения директора остался в конторе. Он был один и внимательно разглядывал личные дела сотрудников музея. Особенно внимательно изучал он какую-то пожелтевшую от времени справку. Пристроившись поближе к свету и вынув из кармана лупу, Джейк пристально разглядывал эту бумажку. То, что он обнаружил, так удивило его, что он даже присвистнул.

Внимательно осмотрев справку, Джейк наконец отошел от лампочки. Он собирался вернуть справку в скоросшиватель, но, подумав, аккуратненько сложил ее и сунул в свой бумажник.

— Вот это открытие! — тихо произнес он и задумался. — А впрочем, может, это и к лучшему…

Уложив папки с личными делами на прежнее место, Джейк погасил огонь и отправился в гостиницу.

Кортец в своем номере уже поджидал его. Расставив на столе банки со шпротами, с зернистой икрой, тонко нарезанную буженину и ломтики лимбургского сыра, он осторожно вытаскивал пробку из бутылки с массандровским портвейном.

— Ага! Товарищ Богемский, вы пришли вовремя! — воскликнул он по-французски, потирая руки, от удовольствия и с вожделением глядя на стол. — Не кажется ли вам, душа моя, что этот стол сервирован не хуже, чем мой круглый столик в Париже?

— Да, мсье, — вежливо согласился Джейк. — Здесь не хватает только одного…

— Чего? — тревожно спросил Кортец.

— Не «чего», а «кого», мсье… Мадлен!

— Мадлен!.. — задумчиво произнес Кортец, но быстро спохватился: — Эй, эй, товарищ Богемский! Это что за намеки?

Он уселся за стол и приглашающим жестом указал на стул:

— Садитесь и выкладывайте, мистер Шерлок Холмс, что обнаружили вы в конторской келье Пармской обители?

— Я сделал сенсационное открытие, мсье Кортец, — спокойно сказал Джейк, не садясь и беря в руки полотенце и мыло.

Кортец посмотрел на него с любопытством:

— Какое?

— Сейчас я помою руки и расскажу вам всё, мсье.

— Держу пари, что вы открыли какую-то тайну! — воскликнул Кортец. — Это написано на вашем мраморном челе.

— Да, мсье, вы угадали…

Кортец усмехнулся:

— Арабы говорят: «Если ты хранишь тайну, она твоя пленница, если ты не хранишь ее, ты ее пленник».

— Сейчас я умоюсь, мсье, и мы вместе с вами станем пленниками одной любопытнейшей тайны, — сказал Джейк и вышел из комнаты.

Через пятнадцать минут он уже сидел с Кортецом за столом.

— Итак, какую тайну открыли вы, душа моя? — спросил Кортец, любовно разглядывая фужер с пламенным и ароматным вином.

Джейк равнодушно взглянул на фужер и сказал так, будто сообщил название налитого в него вина:

— Я узнал, что дед Антон, древний сторож Сиверского монастыря, не кто иной, как мой родной дядя.

Кортец поставил фужер и оторопело поглядел на своего молодого соратника:

— Простите… Я вас не понял, Джейк. Повторите.

— Разбираясь в документах сотрудников музея, — тоном участника делового совещания объяснил Джейк, — я нашел вот эту справку…

Он вынул из бумажника пожелтевшую бумажку и передал ее Кортецу.

— Как видите, мсье, эта справка выдана более тридцати лет назад каким-то вологодским домкомом гражданину Белову Антону Николаевичу… По этой справке нынешний сторож «дед Антон» был когда-то принят в монастырь-музей на работу, — пояснил Джейк.

— Ну и что же? — с недоумением разглядывая справку, спросил Кортец.

Джейк подал ему лупу:

— Рассмотрите внимательно имя и фамилию…

Кортец прищурил один глаз и с минуту глядел на справку через лупу. Наконец поднял глаза на Джейка и сказал:

— Подчистка…

— Да! Имя «Антон» явно переделано и скорее всего из «Платона», а фамилия «Белов» здесь была длиннее, думаю, что «Бельский». Отчество то же, что и у моего отца, — «Николаевич»…

Кортец привстал. Он не лишен был способности удивляться, но в эту минуту его состояние скорее напоминало столбняк, чем удивление.

— Князь Платон Бельский? Тот самый?…

— Думаю, что тот самый, — спокойно ответил Джейк. — Вам дать воды, мсье?…

— А вам?

Джейк взял фужер с вином и сказал с улыбкой:

— А я, пожалуй, от радости, что нашел родного дядю, выпью вина!

Кортец заговорил нетерпеливо:

— Перестаньте играть комедию, Джейк. Этот оперный князь-мельник меня серьезно всполошил.

— А меня нет, — холодно ответил Джейк. — Я убежден, что это именно он, соперник моего отца, и такой же охотник за книжным кладом, как и мы. Если это так, значит, мы с вами, мсье, приехали туда, куда надо.

— Но он уже, наверно, пошарил тут до нас! В его распоряжении было тридцать лет! — раздраженный спокойствием Джейка, проворчал Кортец.

— Он мог шарить здесь сто лет, мсье, и ничего не найти. Потому что план тайника был в руках у моего отца, а не у него…

— Вот как?! — насмешливо воскликнул Кортец. — А вы не забыли, что он про Годунова сказал?

— Я расшифровал это так: он слыхал все наши разговоры по-французски; он знает, зачем мы приехали сюда, и хочет нас выпроводить. Князь Платон, видимо, не потерял еще надежды найти здесь тайник Ивана Грозного…

Кортец в раздумье зашагал по комнате. Остановившись у окна, он долго, но невнимательно смотрел на высокую крепостную стену монастыря, уходившую вдаль из-за березовой рощи сиверского «Парка культуры и отдыха».

— Это опасный человек, Джейк, — заговорил он наконец. — Такой же опасный, как и профессор Стрелецкий… Я думаю, что мы должны установить с ним контакт, а затем как-то избавиться от него.

— А заодно и от Стрелецкого… — подсказал Джейк.

— Джейк! — строго оборвал Кортец. — У вас часто появляются дельные мысли, очень дельные… Но хорошо, если бы вы могли не делиться ими со мной… Вспомните ваше обещание в Париже. Я хочу оставаться в стороне от некоторых ваших весьма необходимых мероприятий. Вам двадцать пять лет, а мне как раз наоборот, пятьдесят два, и даже один год тюрьмы для меня будет моим последним годом.

Джейк осклабился и смотрел на него с уничтожающей иронией:

— Я все помню, мсье… даже то, что вы получаете от треста пятнадцать процентов, а я только десять. Но я аристократ и свое обещание сдержу.

— О’кей! — довольным тоном воскликнул Кортец. — Да благословит вас аллах и святая дева!

Провожаемые строгими глазами святых, изображенных на стенах массивных каменных ворот, Тася и Волошин прошли под сводами монастырской надвратной церкви и, остановившись, оглянулись.

Стройная, парящая в небесной синеве одноглавая церковка напоминала Тасе царевну Лебедь — чудесную девушку из сказки Пушкина.

Она сказала об этом Волошину. Тот быстро согласился, но не удержался, однако, от искушения пошутить:

— И этой девушке всего лишь четыреста лет! Я уверен, что, так же как и царевну Лебедь, ее создал поэт, Настенька… Да, поэт, — повторил он. — Обратите внимание: своим произведением он явно протестует против «загробных мук» и говорит лишь о вечной жизни.

Тася засмеялась:

— Как я довольна, что приехала сюда! Я вижу живые чудеса древнего зодчества! Это все создали талантливые русские люди. В старину их называли «умельцами каменных дел».