Руднев пригласил в усыпальницу Янышева, Волошина и начальника милиции. Тася и Стрелецкий вошли без приглашения. После небольшой консультации с директором Руднев приказал милиционерам вооружиться ломами и приподнять надгробную плиту. Но, к общему удивлению, приподнять ее не удалось ни ломами, ни общими усилиями всех находившихся в гробнице.

Случайно прикоснувшись к кресту, Тася почувствовала, что он чуть двинулся под ее рукой. Оказалось, что чугунный крест вращается, и, поворачивая его, удалось приподнять плиту. Под ней не было никаких захоронений, но обнаружилась каменная лестница в десять ступенек. Спустившись по ней, Руднев и Волошин попали в какой-то темный туннель, выложенный камнем. Туннель был извилистым, длинным и привел Руднева и Волошина к массивной дубовой двери. Лазутчики попытались открыть ее, но она не поддавалась. Теперь они уже не сомневались, что именно там, за дверью, мог укрыться старый сторож и что именно там, видимо, находится книжный тайник Грозного.

Они пробовали стучать, но никто не отзывался. Неожиданно запахло дымом, пробивавшимся сквозь щели в двери. Руднев и Волошин догадались, что старик решил сжечь ценную библиотеку, но никому не отдать ее.

Волошин быстро пробрался по туннелю в склеп и вернулся с топором и ломом.

… 

Волошин вонзал топор в дубовую дверь, а Руднев старался просунуть в щель лом. Подземелье гудело от ударов, из щелей валил густой дым, летели щепки. Волошин неистово кромсал топором крепкое дерево, старался перерубить засов, на который с той стороны была заперта дверь, и боялся лишь одного — что засов этот окажется металлическим.

— Если засов железный, все пропало! — задыхаясь, сказал он Рудневу.

— Ничего, ничего. Руби, Ваня! Мне бы только в щель лом просунуть, — подбодрил его Руднев.

Наконец Волошин добрался до засова и радостно крикнул:

— Деревянный! Наша взяла!

Он обрушил на засов всю силу своих ударов и перебил его. Руднев рванул дверь. Едкий дым заволок их, как газовая завеса в бою.

Вбежав в помещение и растопырив руки, Руднев стал шарить. Вдруг он услыхал голос Волошина:

— Старик готов! Он здесь!.. Лежит на полу!

— Надо вытащить его наверх! — крикнул Руднев.

— Нет!.. Книги… — услыхал он слова Волошина и понял, что тот тушит огонь.

Руднев нашел старика и сам потащил его в туннель.

Волошин уже действительно боролся с огнем. Сняв с себя брюки и оставшись в одних трусах, он бросался туда, где видел пламя, накрывал его брюками, топтал ногами. Неожиданно он услыхал позади себя отчаянный женский крик:

— Ваня! Ванечка!.. Ты жив?… Где ты, Ванечка!

Ничего не видя, растопырив руки и шаря ими, Тася ворвалась в тайник.

— Настенька! — откликнулся Волошин. — Горит библиотека Грозного! Тушить надо!

— Там побежали за брезентом, — уже успокоившись, сказала Тася.

И действительно, минуты через две в тайник вбежал Руднев, волоча за собой широкий и жесткий брезент из арсенала Янышева.

— Отставить шланги! Накрыть огонь брезентом! — весело скомандовал он.

Пользуясь брезентом, Волошин и Руднев окончательно расправились с огнем. Тася тем временем не оставалась без дела: шаря руками по каменным полкам и по полу, она собирала в охапку полуобгоревшие и целые книги. Собрав, сколько могла донести, она пошла с ними по туннелю к выходу…

В подземелье трудно было дышать из-за дыма, но Руднев, Волошин и Тася все же дышали. Видимо, где-то здесь была тяга для притока свежего воздуха.

Погасив огонь, Руднев и Волошин стали передавать выстроившимся в цепочку вдоль туннеля милиционерам спасенные книги. 

Подле гробницы Тася и профессор Стрелецкий осматривали книги.

— Что это? — с тревогой и волнением говорил Стрелецкий, откладывая в сторону полуобгоревший молитвенник.

— Это церковные книги, профессор, — сказала Тася.

— Да. Но это совсем не то…

Стрелецкий раскрыл какую-то книгу в картонном переплете и прочел вслух:

— «Житие святого Ферапонта, можайского и лужецкого чудотворца»… Это напечатано в 1912 году в Московской синодальной типографии.

Тася тоже взяла в руки книгу, лежавшую на траве. Это был часослов, напечатанный типографским способом в 1909 году. Девушка ничего еще не понимала. Механически раскрывая том за томом, она убеждалась, что вытащила из подземного тайника обыкновенные церковные книги: псалтыри, часословы, молитвенники, «жития святых» — и что все это не древнее, а напечатано в типографиях, на бумаге, на русском и церковнославянском языках.

— Не может быть! — воскликнул профессор. — Они попали туда случайно!.. Давайте, давайте их сюда!.. — крикнул он милиционерам, выносящим из гробницы книги. — Тасенька, смотрите внимательно!

Из подземелья вышел Волошин, а за ним и Руднев. Их, и особенно Волошина, трудно было узнать: испачканные землей и копотью, с обгорелыми волосами, с ожогами на руках и ногах, они казались людьми, застигнутыми взрывом в каком-то погибшем доме.

— Ваня! Вы обгорели! У вас ужасный вид! — крикнула Тася и бросилась к своему другу. — Скорей к врачу! Бежим!..

Но расторопный Янышев уже явился с бинтами и с какой-то мазью. Он стал перевязывать Руднева, а Тася — Волошина.

— Тебе больно? — с нежностью глядя на него, спрашивала она, не замечая, что перешла с ним на «ты».

— Да нет же, Настенька! Что вы… что ты! Это пустяки! — смеясь и целуя ее руки, ответил Волошин.

— Я чуть с ума не сошла, когда узнала, что ты там, под землей, горишь, — сказала Тася и даже всхлипнула под наплывом чувств.

Опьянев от счастья, забыв про свои ожоги и осмелев, Волошин уже два раза чмокнул ее в разрумянившуюся щеку:

— Спасибо, Настенька!

— Тихо… молчи… — приговаривала Тася, ловко бинтуя разбитое колено Волошина.

— Как библиотека Грозного, камрад Березкина? — окликнул ее уже забинтованный Руднев. — Небось не вся сгорела?

Тася не ответила и с тревогой поглядела на профессора Стрелецкого. Он стоял на коленях и внимательно просматривал спасенные книги.

Тася подошла к нему:

— Ну что, Игнатий Яковлевич?

— Это не то, что мы искали. Безумный старик, найдя тайник пустым, решил, что его разграбили, и за много лет натащил в свое подземелье все, что попадалось ему под руки…

— Значит, это не библиотека Грозного? — разочарованно спросила Тася.

— Нет! — ответил Стрелецкий. — Но мы потрудились недаром. Вот здесь я отобрал стариннейшие греческие и славянские рукописные книги, которые когда-то хранились в монастыре. Их считали погибшими, а они вот где!

Глаза у Таси блеснули:

— Значит, что-то нашли все же?…

— Нашли, Тасенька! И самое ценное, что мы нашли, — это рукопись умного русского человека Кирилла Белозерского «О падающих звездах»… Это поразительное для четырнадцатого века, вполне научное объяснение многих небесных явлений. Существовали только копии этого труда, а сейчас мы нашли подлинник.

Тася взяла в руки пачку сшитых пергаментных листов. Из пачки выпал какой-то листок. Тася подобрала его, но прочесть убористо написанное старинной скорописью не смогла и подала Стрелецкому.

Стрелецкий поправил очки и сразу взглянул на подпись и дату:

— Семь тысяч девяносто четвертый год? Годунов?… Постойте!.. Где вы это нашли?

— Вот здесь, — испуганно ответила Тася, — в Кирилловой рукописи…

— Да ведь это же грамота Бориса Годунова о библиотеке Грозного!.. — воскликнул Стрелецкий и затих, читая. — Так вот в чем дело!..

Его окружили, заговорили, забросали вопросами.

— Слушайте, друзья мои! В тайнике, который мы нашли, нет библиотеки Ивана Грозного. Но она не погибла! Она была здесь. Она существует! Из найденного нами тайника она вывезена триста пятьдесят лет назад Борисом Годуновым. Вот его грамота! Это его подпись. Я ее знаю… Слушайте!

Все притихли.