Тиан-Тиан выглядел просто прелестно в традиционной китайской рубашке и блестящих брюках из тафты. В этом наряде он был похож на очаровательного древнегреческого юношу с утопающего в лунном свете острова. Дверь в квартиру была широко распахнута, и все входящие радостно обнимались с ним. А я дотошно проверяла, принесли ли они подарки, о которых мы договаривались.

Первыми появились Чжуша и Ай Дик. У Чжуши было приподнятое настроение. В элегантном красном платье с тонкими, как макаронины, бретельками она напоминала Гвинет Пэлтроу [105]. Со времени нашей последней встречи она заметно помолодела. Ремонт в ее квартире, наконец, закончился, и Ай Дик переехал к ней.

– Картины Ай Дика просто нарасхват в Художественной галерее Цинъи. А в следующем месяце он отправляется в Венецию и Лиссабон на международную выставку.

– И надолго? – спросила я у Ай Дика.

– Месяца на три, – ответил он.

От его конского хвоста не осталось и следа, и, если не принимать во внимание перстень в виде черепа, он выглядел как добропорядочный служащий. В этом была несомненная заслуга Чжуши. Раньше я была убежден, что их отношения вряд ли продлятся больше трех месяцев, но теперь мне показалось, что они созданы друг для друга.

– Мне хотелось бы взглянуть на твои картины, – сказал Тиан-Тиан.

– Лучше свои сначала покажи, – ответил Ай Дик, указывая на ряд висевших на стене картин, написанных гуашью. – Жаль, что ты не выставляешь их в какой-нибудь галерее.

– Придет время, обязательно выставим, – пообещала я, с улыбкой глядя на Тиан-Тиана.

Приехала Мадонна с каким-то молодым американцем. Судя по всему, бурный роман с полицейским по имени Ма Цзяньцзюнь стал очередной прочитанной и перевернутой страницей в нескончаемой любовной повести. Вся ее личная жизнь – это длинная череда разрывов и расставаний.

Лицо Мадонны было по-прежнему нежным, в руке – неизменная сигарета. На облегающем черном топе, на брюках глубокого синего цвета и даже на ботинках на толстой подошве, – красовались ярлыки фирмы «Гуччи». И хотя темные солнечные очки поздним вечером выглядели несколько претенциозно (а разве это не выпендреж, напялить очки от солнца посреди ночи?), они придавали ей импозантность. Она представила своего молодого светловолосого спутника – двойника Леонардо Ди Каприо – как Джонсона. Он был из той компании американцев, которых она возила к месту студенческой манифестации. Нас она кратко представила:

– Коко и Тиан-Тиан.

Выяснилось, что Джонсон пришел без стихотворения.

– Я сейчас же заставлю его сочинить что-нибудь! – сказала Мадонна. Она шаловливо улыбнулась мне и продолжила: – А знаешь, как мы с ним познакомились? На шанхайском канале «Ориентал ТВ» на передаче «Субботние свидания». Он возглавлял группу поддержки участника под номером шесть, а я руководила болельщиками участницы под номером три. Конечно, это всего лишь глупая телеигра для бездельников, но флирт на глазах у миллионов телезрителей здорово возбуждает! Эта участница, номер три, моя знакомая, хотела, чтобы я непременно руководила ее группой поддержки. Так что пришлось весь день убить на съемки, даже носа из студии не высовывать. Там я и познакомилась с Джонсоном. Он отлично говорит по-китайски. Дайте ему пару минут, и он вмиг сочинит вам трогательное, типично китайское, стихотворение в духе Ли Бо [106].

Джонсон внешне был очень похож на Ди Каприо той поры, когда актер еще не был кинозвездой мировой величины – чуть застенчивый, миловидный и не по летам сообразительный.

– Имей в виду, никому не позволено влюбляться в моего мальчика, – пошутила Мадонна. – Я страшно ревнивая.

Встреча с Чжушой и Ай Диком ничуть не смутила Мадонну и Джонсона. Мадонна мирно поприветствовала Чжушу, обняла ее и перекинулась парой приветливых слов с Ай Диком. Что ж, похоже, появление в жизни женщины молодого и привлекательного любовника делает ее более терпимой и снисходительной. (Если говорить о непоследовательности в поведении, то мужчины и женщины здесь на равных.) Для повышения самооценки нет ничего благотворнее, чем новая любовь.

Вслед за Мадонной и Ай Диком пришел Паучок в сопровождении лаовай – иностранного студента из университета Фудань. Сначала обняв Тиан-Тиана, Паучок заключил меня в объятия и расцеловал как безумный. Потом представил нам своего спутника:

– Это Иша, он из Сербии.

Услышав это, я навострила ушки. У приятеля Паучка был печальный вид, но он учтиво поцеловал мне руку и сказал, что я пользуюсь большой известностью в университете и что многие студентки, прочитавшие мои рассказы, тоже мечтают стать писательницами.

– Я тоже читал ваш «Вскрик бабочки», – сказал он.

Его слова и грустное выражение лица, пронизанное горечью за трагическую судьбу близких и своей родины, бесконечно тронули меня. Мне вдруг стало тревожно: что, если, узнав янки в одном из гостей, он рассвирепеет и полезет в драку? Ведь американцы сбросили на Югославию тысячи тонн боеприпасов, сровняв с землей множество домов и погубив беззащитных женщин и детей. На его месте я бы набила морду первому же попавшемуся мне американцу!

– Пожалуйста, располагайтесь, – сказал Тиан-Тиан, сопровождая приглашение радушным жестом. – Выпивки и закуски у нас вдоволь, только постарайтесь не сразу бить посуду и бутылки!

Паучок присвистнул:

– Нужно было взять пластмассовую посуду, ничего бы и не билось!

Затем прибыл Крестный отец в компании друзей. Каждый держал по розе. Из карманов они достали листки бумаги со старыми стихотворениями, опубликованными в университетском сборнике четырехлетней давности под названием «Поэтическая нива». Все торжественно прочли по одному стихотворению. Я представила гостей Тиан-Тиану. Мне всегда легко дается светская церемония представления. Эта способность сродни умению смешивать коктейли или бегать с одной кинопремьеры на другую.

Позже всех появился Летун в сопровождении нескольких ослепительных манекенщиц. Эти молодые и соблазнительные красотки были завсегдатаями вечеринок, коктейлей, телешоу и прочих светских тусовок; всегда на виду у мужчин, но недоступные простому смертному с улицы, роскошные и загадочные, словно золотые рыбки в аквариуме.

Волосы у Летуна переливались всеми цветами радуги, как павлиний хвост. На нем были элегантные очки в черной оправе (хотя зрение у него отменное), фирменная футболка от D amp;G, обтягивающие брюки в черно-белую клетку. Поверх брюк бедра были обернуты куском темно-красного миткаля из Таиланда наподобие юбки, только сексуальнее. Мы обнялись и поцеловались – наши губы сошлись в сочном и звучно чмокнувшем поцелуе. Тиан-Тиан наблюдал за нами издали, потягивая выпивку. Он испытывал необъяснимый страх перед бисексуалами и геями, но не шарахался от гетеросексуалов и лесбиянок.

Монотонную и неспешную, как жужжание пчелы, беседу сопровождала мелодичная электронная музыка. С бокалами в руках, гости рассматривали развешанные на стенах картины Тиан-Тиана в приглушенном вкрадчивом свете. А Летун любовался ими с преувеличенно оживленными ужимками, словно еще минута, и он зайдется в оргазме у всех на виду.

– Я уже почти влюбился в твоего дружка, – томно прошептал он мне на ухо.

Я постучала серебряной ложечкой о край бокала и официально объявила тематический вечер «1 + 1 + 1» открытым. По условиям его проведения каждому из присутствующих полагалось преподнести розу тому из гостей, кого он считает самым привлекательным (независимо от пола), и продекламировать стихотворение в честь самого умного из пришедших. А в конце, по числу врученных роз и посвященных стихов, мы выберем победителя и по красоте, и по уму. По желанию, каждый из приглашенных мог предложить себя предмету своего восхищения (независимо от пола). Правда, этот этап можно было отложить на потом. Квартирка у нас с Тиан-Тианом была достаточно просторная, но в мои планы совсем не входило устраивать здесь разнузданную оргию.