Желанье смерти мною завладело. Дождём плиты могильной омовенье, Где две абстрактных даты и… забвенье. Я Таинственное сердце, мозг, потоки Незримой крови в венах, Стикс и Лета Внутренностей, костистости скелета Под дряблой кожей — к телу дни жестоки… Всё это я, но кроме плоти тленной Я также память о мече старинном И огненном светиле, в мрак низринном, Рассеивающимся во вселенной. Я видевший когда-то наяву мир, Теперь ослеп. Знаток обузой ставших Книг и гравюр, от времени уставших, Завидую я тем, кто уже умер. Как странно быть в печальном доме этом Слова перебирающим поэтом. * * * 1 Мир больше не подробен. Отлучённый От ставших недоступными мне улиц, Любимых различать я не могу лиц, Слепец, руками видеть обречённый. От книг осталось то, что сохранила Забвенья форма — память. Содержанье Не помню, лишь формат… Неудержанье Досадно — Мнемозина изменила! Неровность на полу подстерегает И каждый новый шаг чреват паденьем. Вновь нет рассвета вслед за пробужденьем. Слепец иначе время постигает… Лишившийся событий, мир стал пресным Однообразным и безынтересным. 2 С рожденья моего несу я бремя: И чайной ложкой и большой черпалкой Обкрадывает мелочное время Моё плохое зренье. Шарю палкой… Дни прожитые сильно подточили Букв контуры и лиц, любимых мною. Чтеца с библиотекой разлучили… Ослепшие глаза тому виною. Цвет голубой и алый — за туманом, А зеркало предметом серым стало. Со вздохом констатирую устало: Двойник мой в нём был зрительным обманом. Теперь я вижу только сновиденья И слепну сразу после пробужденья. ПРОБУЖДЕНИЕ
И прянул свет! Кружась в сознанье спящем, Обрывки снов к былому сну восходят, И вещи неминуемо находят Свои места в постылом настоящем. Мне грезились: миграции сквозь время Птиц и народов, орды, легионы, Рим, Карфаген, руины, казни, троны, Всех прошлых лет мучительное бремя! А вот и возвращается сегодня: Моё лицо, мой голос, ноги, руки, Цвета и формы, запахи и звуки, И память — наказание Господне! Довольно снов — в одном из пробуждений Увидишь мир без этих наваждений. ОН Ты — слеп. Твой взор сожжённый ненавидит Палящий диск, зияющий зловеще. Теперь ты лишь ощупываешь вещи. Он — свет, отныне чёрный. Он всё видит. Мутации луны, капель клепсидры, И то, как отдают земные недра Свой скудный сок корням упорным кедра. В нём рдеют тигры и чернеют гидры. Как скопище несметных повторений, Глядящихся в своё отображенье, Он — сущего живое отраженье И каждое из Собственных творений. Я звался Каином. Познав мои страданья, Господь украсил адом мирозданье. УГРЫЗЕНИЕ Я совершил тягчайший из грехов, Я не был счастлив. Нет мне оправданья. Извёл я годы, полные страданья, На поиски несбыточных стихов. Родители мои меня зачали Для тверди, влаги, ветра и огня, Ласкали и лелеяли меня, А я их предал. Горше нет печали. Проклятье мне. Я тот, кто дал созреть В своём уме, очищенном от чувства, Обманчивым симметриям искусства, Я их взалкал, а должен был презреть. Пускай я проклят с самого зачатья — Веди меня вперёд, моё проклятье! КОСМОГОНИЯ 1 Пока ещё ни мрака нет, ни света, Ни времени, ни точки для отсчёта В безмерности, ни нечета, ни чёта, Ни ветхого, ни нового завета. Но всё уже, предсуществуя, длится: Слух порождает ухо, око — зренье, Пространство — вечность… Формы сотворенье, Которая в трёхмерности гнездится, А память — гераклитово теченье, Дарующее сны в него ушедшим… Грядущее останется в прошедшем. Петра неотвратимо отреченье — Как быстро клятву он свою забудет! Иуда сумму взял. Уже всё будет. |
