В Женеве или в Цюрихе со мною Случилось, что стал юноша поэтом, И сразу — я поймал себя на этом — Очаровался полною луною. Из скромных вариантов с достохвальной Старательностью я искал эпитет, Опять боясь, что прежде слово хитит Этот Лугонес с наглостью бахвальной. Янтарь, песок и цвет слоновой кости, А также белизна юного снега В стих позднего потомка печенега Конечно напросились сразу в гости. Тогда я думал, что поэт подобен Адаму, называющему вещи В Эдеме именами судьбовеще… К читателю путь был не без колдобин. Как учит Ариосто, умирают Сны на луне сомнительной и время Теряется на ней, в земле как стремя, Которое, найдя, не подбирают. Аполлодор три формы Артемиды С собачьей, лошадиной и кабаньей Ваяет головой, а сколько бань ей Посвящено… Виждь грека без хламиды! Гюго серп золотой зато мне дарит, А вот ирландец, том чей предо мною, Трагическою чёрною луною Ошеломляет, что аж небо старит. Луной мифологической покуда Я занимался, за углом сияла Обычная луна. Чья б изваяла Рука тебя? Взялась ты там откуда? Есть среди слов одно — его я знаю И тотчас вспоминаю, представляя, Но буквы его не переставляя, Иначе честь мундира запятнаю! (Что носят астронавты, побывали Которые не на луне ли разве, Флаг водрузив на ней, чьи вились разви В вакууме, возможно что едва ли?) Слово луна, я это знаю тоже, Содержит буквы, вот ведь как бывает, Перестановка коих убивает Страну, чей флаг сумняшися ничтоже Ею же опозорен. Это слово Того, кто мат английскому поставит, Судьба ли, случай в оный день заставит Прочесть — и языка не станет злого. РУБАЯТ
1 Звучит во мне персидское наречье, Я вижу рук протянутых навстречье, Одна рука Ирана, а другая — Израиля, но мир будет и в Двуречье, И в Палестине, вижу не врага я Еврею и в арабе, возлагая На мудрость их надежду: безупречье В вере какой? Но есть воля благая, А есть и злая, на неё обречье — От красных помидоров, огуречье, Но знает лука то стрела тугая: Лучше с салатом мир, чем чебуречье, А с ним война. Капуста дорогая, Дай погляжу, ты какова нагая! 2 Огонь — как пепел, плоть — как прах, теченье Воды так — русло, жаждою мученье Сильнее чтобы стало, оставляет: Всё высохло, какое огорченье! И путник жажду вновь не утоляет. Ничто в него надежду не вселяет, Но разума одно лишь помраченье, Которое, как мухи, ослепляет. Вот каково заморское ученье О радости, той, чьё предназначенье — Кропить водой, что души оживляет, Но не в воронку, где коловерченье! Закон принять свой силой заставляет Содом весь мир. Зной землю попаляет. 3 Как ветра дуновенье, монумента Век краток — чей воздвигните взамен-то? А луч непостижимый Солнца правды Сияет вечно в истине момента. Есть комитет глубинной пробуравды, И мрут как от полынием отравды, Мадридский двор вам для эксперимента Продемонстрирует путём отправды На свет тот вертухая-недомента, Ноздря любила чья вонь экскримента Чужого нюхать. Вот лишил как здравды Генсек песка, щебёнки и цемента Смесителей. Май ласков, а яскравды На сцене сколько! Нет ему оправды. 4 Песнь соловья услышать золотого, Который ненавидит Льва Толстого, Под утро можно на исходе ночи: «Подонок корчил из себя святого!» Увидит через внука пусть он очи Денницы, ан не мамина сыночь и Пошёл не в папу норова крутого Чертёнок, не скулящий по-щеночьи: «Раздули как слона, внутри пустого, Из мухи, что на кучу сесть готова, Льва толстого! Под зад ногой пиночи Граф заслужил от мужика простого Разом з Набоковим, що стогне по-жiночi. В очочцi гея не сучок, бревно чи?» 5 Стихи эти луна твоей рукою Записывает, а ещё какою Планетою Бог ночью управляет, Сам догадайся, светоч над рекою, |
