– Я все делаю в рамках закона, Ларри. Но женщина, которая обратилась ко мне, состоит в браке не с таким порядочным человеком, как вы. – Вспомнив, что бывшая жена Кьюсака находится в больнице, где ей удалили матку, она спросила: – Как Салли?

Кьюсак снова вздохнул.

– Она в тяжелом состоянии, Вилли. Мне так плохо от того, что я не могу утешить ее. Она не хочет говорить о новом замужестве, потому что у нее никого нет, и она не сможет больше иметь детей... Она говорит, что ее жизнь кончена. Это просто ад...

Вилли содрогнулась.

– Не позволяйте ей поверить в это, Ларри. Придумайте что-нибудь, но ни в коем случае не допускайте, чтобы она думала так.

Закончив разговор, Вилли принялась набирать номер телефона Роберта, торговца цветами, чтобы заказать дюжину роз для Салли.

Импульсивно она заказала и другую дюжину для Джинни с карточкой: "Просто потому, что я люблю тебя. Обнимаю и целую, Вилли."

Она по-прежнему регулярно звонила своей матери. Джинни стала реже жаловаться и казалась спокойной. Она сообщила о продаже "Серебряного экрана". Сначала Вилли огорчилась, но потом решила, что, возможно, это шаг к началу новой жизни для Джинни. Мама редко говорила о своей личной жизни, зато много рассказывала о добровольной работе в католическом приюте, где она обучала женщин кройке и шитью. Вилли чаще, чем когда-либо, говорила маме, как она ею гордится. Джинни спокойно принимала комплимент и уверяла Вилли, что уже нет причин волноваться за нее.

В офисе Вилли прожужжал селектор.

– Вас хочет видеть Ник Росситер, – сообщила ее секретарь. – Его нет в вашем расписании... Он говорит, что он ваш друг.

Вилли скорчила гримасу. Друг, подумала она, в некотором смысле. После их ссоры он ушел из ее жизни. Она не искала с ним встреч, уверенная в своей правоте.

– Пусть войдет, – сухо сказала она.

– Как давно мы не виделись, – приветствовал ее Ник, широко раскрытыми глазами разглядывая комнату. – Ты делаешь успехи: офис, штат... производит впечатление. После того, как мы потеряли связь, много изменилось.

– А ты что, ожидал увидеть меня прежней, ждущей твоего звонка?

Ник вымученно улыбнулся.

– Нет, Вилли. Ты никогда не остановишься на достигнутом.

Он не нашел что еще добавить, его остроумие иссякло, и он уселся на стул в небрежной позе.

– Это визит к профессионалу, девочка. Мне нужен развод.

Вилли внимательно разглядывала мужчину, который говорил ей когда-то, что не хочет обременять себя эмоциональным багажом.

– Развод? Когда же ты успел жениться?

– Пару месяцев назад... в Вегасе, – пробормотал он. – Я находился там, чтобы впитать определенную атмосферу для последней книги Шона Макдоуэла. А она обернулась коротким рассказом. Может быть, от большого количества выпитого, а может – от одиночества. Шарон танцевала у Кесара. Она была красивой и забавной, и дело закончилось в четыре утра свадьбой. А сейчас я нахожусь в состоянии похмелья, из которого никак не выйду.

Вилли надоело его слушать.

– Извини, Ник, – сказала она, – но ты обратился не по адресу. Я не навожу порядка в похмельных делах.

– То есть? – спросил он, и в его голове зазвучали недовольные нотки. – Ты даже не хочешь меня выслушать?!

– Послушай, Ник, – возможно, ты женился на несчастной женщине и теперь решил прижать ее? Найди другого адвоката, который поддержит тебя.

Ник продолжал сидеть.

– Может быть, все дело в тебе? Ты выдумала себе белого рыцаря, которого никогда не найдешь? Бегать вокруг женщин, попавших в беду, и спасать их... Господи! Я уже говорил тебе однажды и, надеюсь, ты поняла меня, что женщины не имеют монополии на причиненную боль.

Вилли смягчилась. Конечно, Росситер имел недостатки, но он не сделал ей ничего плохого.

– Хорошо, Ник, – сказала она. – Я выслушаю твою историю, но я ничего не обещаю.

– Давай лучше называть это ошибкой. Я думал, что женюсь на единомышленнице; Шарон же считала, что Шон Макдоуэл – денежный мешок, который никогда не иссякнет. Она почти полностью обчистила меня, Вилли. И сейчас она говорит, что не даст мне развода, пока я не отпишу в ее пользу авторский гонорар за мою следующую книгу. Значит ли это, что я плохой парень, если я считаю, что это несправедливо? А, адвокат?

Вилли не считала Ника плохим парнем, особенно в сравнении с теми, с кем ей приходилось сталкиваться в процессе работы. Но ей трудно было воспринимать его или кого бы то ни было как жертву женских козней. Она чувствовала, что он относится к категории мужчин, которые способны обидеть женщину, но ради справедливости следовало бы отметить, что она не была уверена, не относится ли к той же категории и миссис Росситер.

Однако Вилли взяла за правило никогда не выступать против женщин, и несмотря на то, что Ник был ее другом и просил ее о помощи, она не хотела изменять себе.

– Помнишь наш последний разговор? – спросила Вилли. – Ты тогда сказал, что не должен учить меня, как мне работать. Так вот. Я не могу браться за твой развод, Ник, просто не могу. Но я передам это дело одному из Моих коллег и лично буду следить за его ходом, чтобы быть уверенной, что все в порядке. Это то, что я могу тебе предложить.

Ник немного подумал и согласился.

– Значит ли это, что мы снова друзья? – спросил он, улыбаясь. – Даже если ты осуждаешь меня?

– При таком условии – да.

– Значит ли это, что ты рада тому, что я снова стал доступен? – игривым тоном спросил он.

Этот вопрос заставил Вилли подумать о Джедде. Она знала, что Ник больше никогда не будет се любовником.

– Это значит, что я рада тому, что мы просто друзья, – ответила она и, взяв карандаш, раскрыла блокнот. – А сейчас ответь на несколько вопросов адвокату...

– Еще недостаточно – иметь все, – с горечью заявила Фейс Спаулдинг. – Кто бы ни создал этот распространенный миф, в любом случае страдает женщина.

Вилли слушала. С годами она становилась идеальным слушателем. У этого клиента была история, с которой Вилли сталкивалась впервые.

Рассказ Фейс Спаулдинг мог бы иметь успех в прессе. Высокая и стройная, с коротко остриженными черными волосами, рассудительная, она имела престижную и высокооплачиваемую должность вице-президента рекламного агентства. У нее была шестилетняя дочь и муж, который поддерживал все ее начинания и стремления.

– Джей был моей опорой, пока я не получила свое последнее повышение, – рассказывала Фейс. – Он даже шутил по поводу того, как важно иметь жену, которая может поддерживать его в форме. Когда мы покупали "БМВ", Джей сообщил продавцу, что это благодаря моим деньгам мы пересели из "хонды" в эту дорогую машину...

– Что потом? – нетерпеливо спросила Вилли, зная, что в Эдеме семьи Спаулдинг должно быть отравленное яблоко – иначе зачем понадобилось Фейс приходить сюда? Вилли хотелось поскорее добраться до сути.

– Потом у Джея вошло в привычку причитать, что он не сделал карьеры и отстал от жизни, причем, по моей вине. Я очень занята, и мне приходится много ездить. Джей преподает в колледже... и у него больше свободного времени. Поэтому мы условились, что он будет дома заниматься нашей дочерью, Дженнифер. В результате, ему пришлось отказаться от повышения, которое ему предлагали на работе, потому что тогда у него совсем не оставалось бы времени.

Он сказал, что продвижение может подождать, что наша дочь и наш брак важнее, чем что-либо другое, мисс Делайе. Мы жили в большой квартире, и у нас был дом на берегу моря в Саутгемптоне. Джей с дочерью проводил там все лето, тогда как я наведывалась к ним только на выходные. Но наша "хорошая жизнь", как он называл ее, становилась все хуже и хуже. Он стал оскорблять меня, и когда я попыталась выяснить причину, он твердил, что это лишь плод моего воображения. Мы перестали заниматься любовью, и он стал обвинять меня, что я слишком много времени уделяю работе. Джей не хотел пойти мне навстречу. Он только обвинял меня в том, что его жизнь не сложилась. Я была в шоке от его слов, которые он говорил мне с отчаянием и злостью. Как будто я была его врагом и он только и ждал момента, чтобы сказать, что я уничтожила его как мужчину, и как он ненавидит меня.