– Почему вы не сказали мне? – без преамбул спросила она, помахав газетой перед ним, когда он пришел навестить ее в гостиницу.

Он рассмеялся, показывая всем своим видом, что доволен ее реакцией, – она разгадала его маленький обман.

– Простите меня, Вилли, – сказал он. – Не берите в голову... Я люблю свою работу, и примите это за обыкновенную плоскую шутку старого Мэтта.

– Я не могу сказать про вас, что вы старый, также, как не могу сказать о шутке, что она плоская.

Независимо от того, был ли он в своей обыкновенной одежде или в мантии судьи Верховного суда страны, он оставался для нее самым лучшим, самым умным и интересным человеком из всех, кого она когда-либо встречала. Он приехал, чтобы пригласить ее снова провести выходной вместе. И она согласилась.

Но теперь, когда они гуляли по лесу или ловили рыбу, любопытству Вилли не было предела. В течение всего дня она приставала к нему с вопросами о делах в суде, о которых много слышала. Законы, составлявшие основную часть ее образования, выглядели сейчас чудесными и живыми, потому что Мэтт воплощал их. Он формулировал и интерпретировал их и делал это с таким мастерством, что она была просто поражена. Судья Хардинг стал для нее более интересным, чем "старина Мэтт". Он был ближе для Вилли, лишенной свойственных ее матери фантазий.

Когда он на этот раз привез ее вечером в гостиницу, она не стала ждать от него нового приглашения, а предложила сама:

– Мы встретимся в это же время.

– Я ни за что на свете не пропущу эту возможность.

Так случилось, что вторник стал днем их свиданий. Они встречались каждую неделю, и ни один вторник не был похож на другой. Даже если они ходили по одному и тому же маршруту. Беседуя с Мэттом, Вилли всегда открывала что-то новое и полезное для себя. Развлекая ее, Мэтт подражал голосам некоторых птиц и животных, которыми был полон лес. А ночью он называл звезды и созвездия, сверкающие над ними в бархатном небе. Вилли чувствовала, что с каждым разом все больше привязывается к нему.

Когда Сюзанна позвонила ей и спросила, почему она так давно не заходит к ним домой, она сослалась на большую загруженность работой.

– Тони спрашивает о тебе, – подчеркнула Сюзанна.

Вилли ответила с явным безразличием. Сюзанна рассмеялась.

– Я не виню тебя, но мне очень хочется, чтобы ты чаще бывала со мной у меня дома. А что касается того, что мой брат имеет виды на тебя, то тут я ни при чем. Извини за то, что тебе приходится так много работать в "Голубом окуне". Хочешь, я попрошу своего старика поговорить с Лестером, чтобы он дал тебе, наконец, выходной?

– Нет, не делай этого, – поспешно сказала Вилли. – Все не совсем так, тебе не за что извиняться. У меня есть выходные, но я пытаюсь их использовать с пользой для дела. Например, один из них я посвятила изучению окрестностей.

– Уф! Как это утомительно и скучно. Разве не лучше позагорать на пристани или поплавать в озере? Ведь это намного интереснее.

– Мы обязательно это сделаем, я тебе обещаю.

Как долго тянулись рабочие дни по сравнению с теми, что она проводила с Мэттом! Она ждала их так же, как дети ждут Рождества. Однако она не хотела думать о себе как о ребенке. Вилли знала, что она привлекательна, она часто ловила на себе восхищенные взгляды и слышала реплики насчет своей внешности. Она была несколько удивлена тем, что Мэтт не замечает этого, хотя знала, что нравится ему. Он был старше нее, но с того дня, когда они впервые встретились... Разница в годах постепенно перестала иметь значение. Время, когда они оставались вдвоем, было чем-то особым и личным, хотя они проводили его на природе так же, как и в первый раз:

Как-то в начале августа, когда Мэтт в очередной раз проводил ее до гостиницы, она сказала ему.

– Лето кончается, а я еще не видела, где вы живете. Не хотите ли показать мне это место?

– Да, хочу, – сказал он, немного подумав. – Очень хочу! Пообедаем вместе в следующий вторник? Я заеду за вами в семь.

Вилли ждала этого дня словно праздника, придавая ему большое значение. Она дважды пересмотрела свой летний гардероб, пока не остановила выбор на черном в полоску, без плечиков сарафане и накидке в тон ему. Она собрала волосы на затылке и выбрала бриллиантовые сережки, подаренные ей мамой и Нилом в день, когда ей исполнился двадцать один год. Во время прогулки с Мэттом по окрестным лесам Вилли одевалась гораздо проще. Сейчас же она тщательно занималась собой.

Когда Мэтт появился в гостинице, она заметила, что он также уделил своей внешности больше внимания, чем обычно. Вместо потертой одежды на нем были выглаженные брюки и спортивного покроя рубашка.

– Вы прекрасно выглядите, Вилли! – сказал он.

– Спасибо, – ответила она.

Она была благодарна за комплимент, потому что комплименты обычно делают женщинам, но не детям.

Дом Мэтта был расположен на дальнем берегу "его" озера. Теперь уже "их" озера. Хотя этот дом был примерно такой, как дом Паркменов, выглядел он иначе. Светлые комнаты с огромными окнами, из которых открывался чудесный вид. Стены выкрашены в светло-голубой тон, отчего комнаты казались просторнее и выше. В той комнате, куда он ввел ее, мебели было мало, но вся она была антикварной. Вместе с тем Вилли почувствовала, что эта мебель не просто куплена в антикварном магазине, как это сделал Паркмен, но каждая вещь имела свое значение и смысл как и все, чем окружал себя Мэтт.

Он представил ей свою домохозяйку – Кэт Иохансен, привлекательную женщину лет пятидесяти. Вилли улыбнулась про себя, раскрыв тайну, связанную с именем Кэт. Женщина приветствовала Вилли вежливым "хелло" и холодным оценивающим взглядом.

– Как ароматно пахнет! – сказала Вилли. – Держу пари, что обед будет таким же вкусным, как и все Приготовленные вами завтраки. Мэтт угощал ими меня.

Она хотела, чтобы домохозяйка знала, что Мэтт делился завтраками именно с ней.

– Жареное мясо с зеленым горошком и спагетти, – сказала Кэт. – Одно из любимых блюд судьи.

– Давайте, я покажу вам свой сад, пока совсем не стемнело, – предложил Мэтт.

Сад располагался за домом – цветник в английском стиле. Здесь в изобилии росли цветы, среди которых Вилли обнаружила неизвестные ей сорта герани и лилии. Все цвело и благоухало. Она остановилась у самого куста.

– Какой прекрасный цвет! Я никогда не видела такого.

– Это особый сорт ноготков. Я посадил их прошлым летом. Это их первое цветение.

Вилли восхищенно покачала головой.

– Вы сами занимаетесь разведением цветов? Где вы находите для этого время?

– Всегда можно найти время для вещей, которыми интересуешься. Не так ли?

– Я вижу, у вас широкий круг интересов, вас увлекают такие разные вещи.

Вдруг она задала ему вопрос, который вертелся у нее на языке с того момента, как она вошла в дом.

– А как давно здесь служит мисс Иохансен?

– Около девятнадцати лет, – ответил он с улыбкой. Конечно, он догадался, поняла Вилли, что этот вопрос вызван не простым любопытством. – Кэт начала у меня работать в тот год, когда умерла моя жена. Она больше, чем просто домохозяйка. Кэт – хороший друг. Настоящий друг. Она всегда говорит мне правду, в отличие от других, которые хотят лишь казаться правдивыми.

Вилли не могла с уверенностью сказать, что она почувствовала после такого ответа. Что имела в виду Кэт, когда официально назвала Мэтта судьей? Была ли это простая вежливость, или она хотела подчеркнуть, что Вилли слишком молода для него?

– Посмотрите на мою гордость, – сказал Мэтт, подзывая ее к помидорным грядкам. Он заботливо, внимательно и с любовью рассматривал плоды, висящие на кустах. – Поглядите на это чудо. – Он сорвал созревший красивый помидор и понес его на кухню. Здесь все сверкало чистотой. Кухня была оборудована всем необходимым.

– Порежь его в салат, Кэт, – сказал он.

Блюдо с жареным мясом выглядело на редкость аппетитно. Оно было украшено зеленым горошком, салатом и ароматной свежей зеленью.