Он стал владельцем лесов и гор, богатых различными полезными ископаемыми. К тому времени, когда родился его сын, Диего был единственным крупным землевладельцем в штате. Но Сэм превзошел своего отца в стремлении к богатству.

Самая неприятная черта Сэма, как считала Вилли, проявлялась в его отношениях с недругами и конкурентами. Он беспощадно и методично разрушал их бизнес, пока они не становились полными банкротами. Он делал это с той же легкостью, с какой переставлял фигуры на шахматной доске. К помощи закона он прибегал только тогда, когда тот мог быть на его стороне. В остальных случаях он просто игнорировал его. Ходили слухи, и даже изредка появлялись публикации, где в очень осторожной форме говорилось о том, что Сэм имеет большое влияние на законодательные органы и поэтому может позволить себе смотреть на закон сквозь пальцы.

Что касается Диего, то следует добавить, что он был достаточно противоречивой натурой и, при всей своей решительности и даже жестокости, отличался спокойным нравом и элегантностью, серьезно занимался историей Испании. В отличие от него, Сэм был совершенно безжалостным человеком с сердцем, твердым, как сталь. Вилли хватило одной-единственной беседы с ним, чтобы у нее навсегда отпала охота встречаться с ним вновь. Она сразу поняла, что ее жизненные и моральные принципы далеки от того, что исповедует Сэм.

– Поздравляю тебя, – сказал Нил, обращаясь к Вилли и поднимая бокал с вином. – Твои успехи выше всяких похвал, дорогая! Будучи президентом своей группы, ты должна приложить много усилий, чтобы добиться еще большего. Ты согласна, Вирджиния?

– Что? Ох, извини... поздравляю тебя, дорогая. Я очень горжусь тобой.

Вилли сделала глоток шампанского и посмотрела через стол на свою мать. Благодаря заботе личного парикмахера Арманда, массажу и дорогой косметике, которую так любила Джинни, она выглядела ухоженной, и ее внешность приобрела особый лоск. Но вместе с тем в выражении ее лица появилось что-то новое – озабоченность и тревога. Вокруг рта и глаз образовалась паутина морщинок.

Вилли часто пыталась вызвать мать на откровенный разговор, чтобы выяснить, как ей живется, но все ее попытки заканчивались безрезультатно. Джинни всегда отвечала, что живет прекрасно, и переводила разговор на другую тему.

Может быть, ее до сих пор тревожила та публикация в газетах? Или она переживает за свой новый бизнес? Может, она боится, что общество Палм-Спрингс будет так же смеяться над ее моделями, как смеялись те продавщицы много лет назад?

– Проходя мимо нового магазина, я взглянула на витрину... – осторожно начала Вилли, но Джинни перебила ее.

– Пока там не на что смотреть, – нервно сказала она. – Витрина еще не готова. Церемонию открытия мы предполагаем провести через два дня.

– Вирджиния, дорогая, – произнес Нил в своей безупречной манере. – Я нанял тебе хорошего специалиста по оформлению витрин, но она жалуется, что ты мешаешь ей работать. Она говорит, что ты все хочешь делать по-своему.

Из этих слов Нила Вилли заключила, что он недооценивает вкус Джинни и не доверяет ему. Мать так и застыла в кресле, посмотрев на Вилли, словно в надежде на поддержку.

– Эта женщина все делает очень хорошо, но она все-таки работает на меня, и я хочу, чтобы она принимала во внимание мои пожелания. Но она все делает по-своему, считая, что я ничего не смыслю в оформлении.

– Ты знаешь, Вилли, какой обидчивой может быть твоя мать, – мягко сказал Нил. – Конечно, ничего страшного не случилось, но мне кажется, трудно найти оформителя, который сделал бы за такой короткий срок все так, как того хочет Вирджиния.

Вилли смотрела на свою мать, которая вжалась в кресло и была похожа на ребенка, застывшего в ожидании, пока взрослые решают, как лучше выйти из затруднительного положения.

– Мама, почему ты не хочешь сама оформить витрину? Я помогу тебе, и ты сделаешь все так, как считаешь нужным. – Вилли взглянула на отчима, который только пожал плечами и улыбнулся.

– Прекрасное решение. Мать и дочь – две красивые женщины вместо одной. – Вилли не поняла, почему, но ее передернуло от этих слов. Что-то неприятное и нездоровое было в этом мужчине. Но Вилли трудно было найти объяснение своим чувствам.

– Ладно, – все так же спокойно продолжил Нил. – С Вирджинией все более или менее ясно. Но как быть с тобой, Вилли? Чем я могу помочь тебе, чтобы ты наиболее полно проявила свои способности?

Вилли уже не раз это слышала и ответила, как обычно, когда он предлагал ей свою помощь.

– У меня все в порядке, Нил. Беркли – хорошее заведение, и я не вижу причин для твоего беспокойства.

– Я знаю, Беркли – хорошая школа, – согласился Нил. – Академическая. Но ты должна знать, Вилли, что правоведение – очень консервативная профессия, и те, кто хочет заниматься ею, должны заканчивать консервативные учебные заведения. В консервативных кругах имя Беркли звучит несколько радикально. У этой школы революционный имидж. И ты, моя дорогая, сделала все, чтобы поддержать этот имидж. Эти кричащие заголовки в газетах, может быть, и окажут тебе в будущем услугу, но сейчас...

– Да, Вилли, – поспешно вмешалась в разговор Джинни. – Нил прав. Для тебя же будет лучше, если ты станешь держаться подальше от газет.

Вилли послушно кивнула головой, с раздражением думая о том, до каких же пор прошлое будет преследовать их.

Когда после обеда Вилли осталась наедине с матерью, та снова повторила:

– Нил прав, доченька. Мы желаем тебе только хорошего. Если ты хочешь стать юристом и получить достойную работу, ты должна послушаться его. Репортеры звонили сюда по нескольку раз на день. В конце концов, я просто перестала снимать трубку. Если ты позволишь Нилу помочь тебе и прислушаешься к его советам, может, тебе и удастся изменить свой имидж.

– Нет, – отрезала Вилли. Она не хотела, чтобы Нил помогал ей. Она не хотела следовать его советам. Он был чужим для нее.

– Хорошо, – покорно сказала Джинни. – Только прошу тебя, будь осторожней. Я не люблю вмешиваться в твои дела и, тем более, критиковать твои идеи... Но Нил говорит, что появление твоего имени в газетах не пойдет тебе на пользу.

Чтобы уйти от неприятного разговора, Вилли предпочла переменить тему.

– Пожалуйста, больше никогда не говори со мной об этом, попросила она. – Лучше скажи, ты уже подобрала название для своего магазина?

– Да, – смущенно сказала Джинни. – Может, это звучит наивно, но я назвала его "Серебряный экран". Так назывались журналы, которые я когда-то читала...

– Чудесно! – похвалила Вилли. – Совершенно в твоем стиле. "Серебряный экран"... Когда же мы приступим к оформлению витрины?

– Завтра с утра. Если ты не передумаешь...

"Серебряный экран" находился на Палм Каньон Драйв, между ювелирным магазином и одним из лучших в Палм-Спрингс магазином головных уборов. Это помещение принадлежало Нилу, и он сдал его Джинни за символическую арендную плату. Его бухгалтер сказал ей, что дело может оказаться прибыльным, если все сделать с головой.

– Обещай, что ты не скажешь, что тебе понравилось, только для того, чтобы сделать мне приятное, – потребовала Джинни, открывая двери магазина. Она включила замаскированные лампы, осветив интерьер, наполнив его розовым отблеском зеркал, отражение в которых благодаря этому рассветному жару польстило бы женщине любой комплекции.

– Электрики оставили здесь такой беспорядок, что у меня не было возможности одеть все манекены.

– Не волнуйся, мама, – сказала Вилли, желая ободрить ее.

Теперь, когда мечта обрела очертания реальности, Джинни боялась, что не сможет справиться с ней.

Вилли плохо разбиралась в одежде и декорациях, но, оглядев магазин, сразу почувствовала какую-то наивность интерьера. Джинни попыталась воспроизвести в магазине стиль Голливуда так, как она себе его представляла. Здесь преобладало два цвета – бирюзовый и розовый. Светлая деревянная мебель была мягко подсвечена розовым светом. В помещении не было прилавков, магазин выглядел, как домашняя примерочная. Выбрав модель и цвет, клиент мог тут же примерить одежду и оглядеть себя в зеркале со всех сторон.