Хьюи подчинился. Поцелуй был долгим, потом Констанция сказала:

— Любимый, я такая сонная. Как бы мне не заснуть.

— Правда? — сказал Хьюи. Он заметно успокоился, хотя злые нотки нет-нет давали о себе знать — словно барашки на море после шторма. — Лично я хочу есть.

— Ну так почему бы нам не пообедать? — предложила Констанция.

— Где же?

— В Ричмонде, например.

— Неплохая мысль, — сказал Хьюи.

— У нас теперь и впрямь есть повод кое-что отпраздновать.

— Дорогая, по-моему, ты сегодня уже вдоволь напраздновалась. Ты совсем пьяная.

— Разве что самую чуточку. И тебе советую напиться. Ты что-то слишком трезв.

— Пожалуй, — согласился Хьюи.

— Я сейчас спрошу у мистера Ледбиттера, не разрешит ли он еще немножко угоститься его бренди.

Ледбиттер молча передал ей бутылку и стакан.

— Ну а теперь ты, может быть, выпьешь из одного стакана со мной? — осведомилась Констанция, неверной рукой наливая бренди.

— Да простится тебе пьянство твое, — сказал Хьюи и вдруг икнул. — Прошу меня извинить. Но тебе сегодня пить хватит.

— Еще глоточек — давай выпьем за наше здоровье.

Они взглянули на стакан, и их взгляды встретились.

— Хьюи, — сказала Констанция.

— Констанция, — сказал Хьюи одновременно с ней.

— Снова вместе, — сказала Констанция.

— На веки вечные, — закончил Хьюи и в два приема осушил стакан.

— Противный! — сказала Констанция. — Я хотела предложить еще один тост. Может быть, мистер Ледбиттер позволит нам налить по последнему глотку?

— Разумеется, мадам, — отозвался Ледбиттер, — если там что-то осталось.

— Конечно, осталось. Разве может быть иначе. Это волшебная бутылка — она никогда не пустеет. — С этими словами она налила полный стакан.

— За кого же ты хочешь выпить теперь? — спросил Хьюи.

— Угадай!

— По-моему, я догадался.

— Правда, это неплохая идея, а? Давай выпьем за нее!

— Нет, пожалуй, я воздержусь, — решительно проговорил Хьюи. — Боюсь поперхнуться. В конце концов, у нее и так есть все на свете. Что ей наши добрые пожелания? Лучше я выпью просто так, — объявил он и тут же осуществил задуманное. — Ну вот, бренди и кончилось.

— Жадина! — сказала Констанция. — Давай подумаем о ней, а потом перевернем стакан.

— Сказано — сделано. Затем Констанция взглянула на перегородку. Стекло было задвинуто.

— Как ты думаешь, он нас не слышит? — забеспокоилась она.

— Вряд ли, хотя он обожает совать нос в чужие дела, — отозвался Хьюи. — Я еще с ним разберусь.

— Нет, нет, оставь его в покое. Теперь ведь он нам больше не понадобится!

— Да, но я все-таки хочу знать... — Он отодвинул стекло. — Ледбиттер, мы опять передумали. Мы возвращаемся в Ричмонд.

— Хорошо, сэр, — ответил Ледбиттер, но разворачиваться не стал, а ехал вперед. На этот раз он оставил перегородку открытой.

Некоторое время Констанция и Хьюи сидели молча, борясь с тихо подкрадывающимся — словно туман — сомнением.

— Мы действительно едем в Ричмонд? — наконец спросила Констанция. — Он разве поворачивал обратно?

— Не знаю, — лениво отозвался Хьюи. — Пока ты тут пировала, могло случиться все, что угодно.

В его голосе появилась теплота.

Через некоторое время Констанция сказала:

— Ты бы все-таки узнал, куда он нас везет.

Хьюи откашлялся и спросил:

— Послушайте, Ледбиттер, мы едем в Ричмонд?

— Это ричмондское шоссе.

— Но мы едем в правильном направлении?

— Вам лучше знать, — сказал Ледбиттер, — вы тут командуете.

— Но постойте...

— Здесь стоянка воспрещена.

Хьюи откинулся на подушки, чтобы собраться с мыслями.

— Ну что, все в порядке? — шепотом спросила Констанция.

— Вроде бы. Только он ведет себя как-то странно.

— То же самое он мог бы сказать и о нас с тобой, — радостно улыбнулась она.

Внезапно машина свернула налево и, взмыв вверх, оказалась на мосту. Они ехали через Темзу — справа и слева в воде отражались береговые огоньки.

— По-моему, он повез нас не туда, — сказал Хьюи.

— Но, милый, не все ли равно? Если даже не туда, это еще интереснее.

— Да, но... Ледбиттер, где мы сейчас?

— Переезжаем через реку, сэр.

— Но разве мы это делали раньше?

— Случалось...

Дорога была пустынна, и Ледбиттер заметно прибавил скорость.

— Мы не очень быстро едем? — спросила Констанция. — Нет, нет, я просто так...

Ледбиттер промолчал. Они и правда ехали слишком быстро — с опасностью для двигателя, с опасностью для них самих. Но какое это имело значение! И что вообще имело теперь значение?

— Вы все-таки не сказали нам одну важную вещь, — начал Хьюи, — откуда вам известно, что моя спутница не посылала письма?

— Оставь его в покое, — перебила Констанция. — Ты что, следователь, что ли? Главное, что я тут ни при чем. Вне подозрений. Стало быть, вопрос исчерпан. Но конечно, если ты по-прежнему меня подозреваешь...

— Нет, не подозреваю, — сказал Хьюи. — И все же мне очень хотелось бы знать... Прошу вас, не гоните так, Ледбиттер... Кто все-таки послал письмо? Кто мог знать о наших планах? Я ведь никого в них не посвящал.

— И я тоже, — сказала Констанция.

— Серьезно? — произнес Ледбиттер, и в голосе его зазвучала злоба. — Вы в этом уверены? Попробуйте вспомнить!

Наступила пауза.

— У меня что-то плохо с памятью, — заговорила Констанция. — Но я не говорю во сне, а если б и говорила, то все равно меня некому подслушать.

— Это какая-то мистика! — сказал Хьюи. — Мы не говорили об этом никому, но тем не менее кто-то узнал.

— Не говорили никому, но тем не менее кто-то узнал, — повторил не без издевки Ледбиттер. — Чудеса, да и только! Нет, кое-кому вы все-таки проболтались.

— Кому же? — недоверчиво протянул Хьюи.

— Мне — вот кому! — вдруг закричал Ледбиттер. — Вы думаете, я глухой? Или, черт возьми, часть машины, автомат? По-вашему, я сижу и не слышу вашу идиотскую болтовню, так, что ли?

— Но послушайте, — начал Хьюи.

— Нет уж, увольте. Я уже наслушался. И рад бы не слушать, да никак не получается — вот беда.

— Не надо говорить со мной таким тоном, — сказал Хьюи, пытаясь сохранить достоинство, — и не надо так гнать машину. Вы понимаете, что причинили мне страшный вред? Или просто у вас такая привычка — посылать анонимки?

— У меня нет привычки возить типов, которые зарабатывают свой хлеб насущный в постели по ночам, как самые обыкновенные шлюхи, — сказал Ледбиттер.

— С чем вас и поздравляю. Но при чем тут я? Я же не сделал вам ничего плохого. И между прочим, исправно платил вам...

— Это вы-то платили? — засмеялся Ледбиттер. — Вот умора. Мне-то вы можете не рассказывать, откуда у вас деньги.

— Прошу тебя, не приставай к человеку, — взмолилась Констанция. — Ты разве не видишь, в каком он состоянии. В конце концов, он сам признался нам, что послал письмо, — его ведь никто за язык не тянул. Он вполне мог бы оставить тебя в убеждении, что это сделала я; представляешь, какая у меня была бы веселенькая жизнь, — да и тебе было бы не намного веселее. Теперь же нам обоим хорошо — мне во всяком случае. Чего же еще надо?

— Удивительные вы люди, — размышлял тем временем вслух Ледбиттер. — Думаете только о других! Битый час я сижу и слушаю вашу болтовню, но что вас волнует? Сначала Хьюи хнычет — рухнула его женитьба, потом хнычете вы — он во всем обвиняет вас — такие оба несчастные, такие страдальцы! Но стоит мне сказать, что письмо посылали не вы, как опять все становится на свои места — тишь да гладь да Божья благодать. «Главное, что я тут ни при чем», — тут Ледбиттер очень похоже передразнил Констанцию. — Вам и в голову не пришло хоть словом обмолвиться о ком-то, кроме вас. Все это время я хочу услышать одно имя, но черта с два! И все-таки я услышу его от вас... — В голосе Ледбиттера послышалась угроза.

— О ком это он, Хьюи? — прошептала Констанция. — Про кого он хочет от нас услышать?