Взрыв смеха вернул Элизабет к действительности. Сидя за чайным столом, она не переставала размышлять об Эмили. Ведь Эмили еще так молода: старше ее всего на четыре года. Господи Боже, почему ей суждено лишиться своего чудесного голоса? От огорчения у самой Элизабет запершило в горле. Течение мыслей оборвалось… Над чем это так смеется молодежь?

Ну конечно же, их потешает этот нелепый молодой учитель. Странно, стоит ему заговорить, и сразу забываешь о его внешности. Его преображает жизнерадостность. Меньше всего он походит на застывший портрет. Элизабет пристальней всмотрелась в детей. Фицпатрик очаровал всех, даже Кэтрин. Обыкновенно она дулась, если не была в центре внимания, но сегодня ее было не узнать. Трэдда распирало от гордости. Ведь именно он первым открыл Фицпатрика и представил его подружкам Кэтрин. Да и сам вошел в этот кружок. Раньше Кэтрин его к своим подругам и близко не подпускала.

Кэтрин! Элизабет насторожилась. Да ведь она глаз не сводит с учителя брата. Куда это годится? Элизабет украдкой бросила взгляд на Лоренса Уилсона. Он давно уже начал оказывать Кэтрин знаки внимания. Милый юноша, к тому же получает место в юридической конторе дядюшки. Элизабет смутно надеялась, что между ним и Кэтрин возникнет взаимная симпатия. Из Лоренса выйдет хороший, надежный муж. С его матерью у нее были дружеские отношения. Недотепа, куда он смотрит! Как и Кэтрин, ловит каждое слово Фицпатрика. Нет чтобы самому сказать что-нибудь остроумное, а не следовать послушно в сети, расставленные этим чужаком.

– Что привело вас в Чарлстон, мистер Фицпатрик? – громко спросила Элизабет.

Чары рассеялись. Все разом повернули головы в сторону Элизабет: Кэтрин – с раздражением, Генри Фицпатрик – с такой пылкой заинтересованностью, что Элизабет вздрогнула.

– Красота, миссис Купер! – воскликнул он. Рот его растянулся в вызывающе фамильярной улыбке. – Я слышал, что Чарлстон красивейший город в Америке. И вдобавок – исторический. Я интересуюсь историей, главным образом американской. Было бы замечательно убедиться в том, что история твоей страны богата событиями. Сам я родом из Калифорнии. Вся ее история связана с Испанией, и ничего особо примечательного в ней не сыщешь.

– Калифорния! – вскричала Кэтрин. – Какая прелесть… Расскажите нам, пожалуйста, о Калифорнии.

– Когда-нибудь в следующий раз, – сухо заметила Элизабет. – Сейчас уже поздно.

Лоренс и другие мальчики повскакали с мест, бормоча извинения, и со словами благодарности начали прощаться. Генри Фицпатрик тоже поднялся со стула, ничуть, впрочем, не смутившись. Долговязая фигура ни секунды не знала покоя. Руки и ноги (Боже, какие длинные! – подумалось Элизабет) двигались, будто на шарнирах. Фицпатрик выждал, пока все разошлись, и только тогда отвесил хозяйке дома прощальный поклон. У дверей он протянул Элизабет руку. Воспитанность поборола в Элизабет внутреннее сопротивление, и она вложила свою руку в его ладонь.

– Вы до сих пор не дали Трэдду разрешения отправиться вместе со мной на ваш завод, миссис Купер. Могу я обратиться к вам с этой просьбой сейчас?

Манеры Фицпатрика отличались безукоризненной учтивостью. Он вел себя с приличествующей случаю сдержанностью. И наконец-то выпустил руку Элизабет, даже не заметив, что продержал ее гораздо дольше, чем ей того хотелось…

– Чем привлекли вас фосфаты, мистер Фицпатрик? – Элизабет старательно избегала впившихся в нее нетерпеливых глаз Трэдда.

– Фосфаты? Ничем они меня не привлекли. Меня интересуют ископаемые окаменелости. Трэдд показал мне найденный в земле акулий зуб. Ваши владения, должно быть, настоящее Эльдорадо для палеонтолога.

Элизабет не поняла ни слова из этой тирады, но не могла не оценить по достоинству учености собеседника. Трэдд потянул ее за руку:

– Мама, ну пожалуйста!

Устоять перед его просительным тоном было невозможно.

– Хорошо, я согласна, – сказала Элизабет. – Поедете туда в конце недели. Но непременно возвращайтесь в город до наступления темноты. Нельзя подвергать риску здоровье Трэдда.

Кончик острого носа Фицпатрика смешно задвигался.

– Как интересно! – воскликнул он. – Там что, водятся гномы?

Элизабет не сразу сообразила, что ее поддразнивают. Не удержавшись, Фицпатрик прыснул со смеху. «Ах ты дерзкий щенок!» – пронеслось в голове у Элизабет.

– Там водится болотная лихорадка, – отрезала она. – До свидания, мистер Фицпатрик.

– До свидания, миссис Купер… До свидания, мисс Купер… Мистер Трэдд Купер, до свидания. Благодарю вас за чудесный вечер.

Трэдд проводил учителя до самого выхода. Элизабет и Кэтрин слышали их разговор, когда те спускались по лестнице.

– Вот что, юный варвар, – втолковывал Трэдду Фицпатрик, – беги скорее обратно в комнату, где мы только что были. Завтра я жду от тебя доклада о важности пропорций в архитектуре. Слухи о Чарлстоне нисколько не преувеличены. Обрати особенное внимание на высоту окон и ширину подоконников…

Элизабет и Кэтрин одновременно повернули головы в сторону окон, потом уставились друг на дружку.

– Не вижу ничего особенного, – протянула Кэтрин.

– Я тоже. Принеси-ка из моей шкатулки для шитья мерную ленту, – удивляясь сама себе, сказала Элизабет. Она понадобится Трэдду, – поспешно добавила Элизабет. – Пойду взгляну, как там с ужином.

Первого июля, когда у Трэдда начались каникулы, все было уже готово к переезду на остров. Наконец-то, с облегчением думала Элизабет. Трэдд прожужжал ей все уши рассказами о Фицпатрике, он без конца повторял его имя и ни о чем другом, казалось, говорить не мог. С Кэтрин дело обстояло еще хуже. Она восторженно преклонялась перед Фицпатриком как перед романтическим кумиром. Все в нем вызывало у нее восхищение: и неотразимое обаяние, и экзотическое прошлое, и курчавая шевелюра. «Он похож на поэта», – повторяла она задумчиво. Фицпатрик являлся каждый четверг, когда Кэтрин устраивала чаепитие, но частенько приходил и вместе с Трэддом после окончания школьных занятий – поработать над окаменелостями, вывезенными из Карлингтона. Коллекция предназначалась для украшения классной комнаты в заведении доктора Портера.

Элизабет не могла не признать поведение Фицпатрика безукоризненным. Но чем-то он ее настораживал, а увлеченность Кэтрин причиняла серьезное беспокойство. Стоило Фицпатрику перешагнуть порог, как комната наполнялась незримыми токами, и Элизабет охватывало предчувствие близкой опасности. Но вот семейство обосновалось на лето у моря, и у Элизабет словно гора с плеч скатилась, в таком напряжении она пребывала с того самого момента, когда Фицпатрик взорвал своим появлением мирный, размеренный ход их существования.

Однажды после обеда Элизабет задремала в гамаке. Сквозь сон ей послышался голос Фицпатрика, произносящий что-то нараспев. Элизабет безотчетно улыбнулась – речь его звучала странно и мелодично.

– …заколки для волос моих… и башмаки зеленой кожи…

Сладко потянувшись, Элизабет открыла глаза. Фицпатрик не исчез. Он стоял перед ней и продолжал декламировать.

– Боже милостивый! – вскрикнула Элизабет. – Как вы сюда попали?

Она попыталась выбраться из гамака, но Фицпатрик помешал ей это сделать.

– Я пришел поговорить с вами о вашем сыне. А вы знаете, что очень похожи на очаровательную кошечку, когда вот так потягиваетесь? Окажись у меня под рукой молоко, я бы непременно налил вам полное блюдечко.

Элизабет вскочила наконец на ноги. От гнева у нее перехватило дыхание.

– Да как вы смеете? – выпалила она. Фицпатрик улыбнулся, что только подхлестнуло ярость Элизабет. Она-то думала, что избавилась от него… А у него хватило наглости подкрасться исподтишка, говорить в лицо всякие дерзости, мало того, еще и потешаться, будто над дурочкой. Нет, всему есть предел! В жизни не встречала ничего более возмутительного…

– Подлинно царственный темперамент, Богом клянусь! – продолжал Фицпатрик. – Дивное зрелище, дивное. Отрубить ему голову, коли на то ваша королевская воля… Но только сперва выслушайте меня. Если вам дорог ваш сын.