Итак, честно признаюсь, я тогда никак не ожидал, что Нечиппа одержит победу, и потому и почел за лучшее своевременно покинуть его лагерь. И это было не бегство и уж тем более не предательство. Предать Идею невозможно, а я служил, служу и буду служить только Ей, и потому все мои деяния направлены единственно на Ее благо. И я ушел от Нечиппы главным — и единственным — образом для того, чтобы и в дальнейшем иметь возможность беспрепятственно продолжать свои исследования. Казалось бы, поначалу все было хорошо, Всевышний вел меня и я благополучно покинул поле боя, скрылся в лесу, набрел там на глухую, едва заметную тропу…

Но, как известно, у каждой Земли свои боги, и потому уже в первую же ночь я был схвачен — наверное, во славу Хрт, который тогда был еще живой. А было это так: я шел по лесной тропинке вдоль берега Нипара, шел вверх по течению, так как я держал путь на Владивладов Волок, где думал через невысокий, легко преодолимый водораздел перейти на Рубон, а там, двигаясь опять же вверх по течению, достичь искомого поселка, а там уже свернуть куда надо и, пользуясь теми условными значками, которые мне сообщил покойный Полиевкт… Но пьяный варвар, с которым я имел несчастье столкнуться в кромешной ночной темноте, в отличие от меня ничуть не растерялся, а тотчас цепко ухватился за меня и начал меня бить. При этом он еще настойчиво спрашивал, чей я холоп. Я отвечал ему, что я никакой не холоп, а я простой паломник, что я ходил в Ярлград затем, чтобы поклониться тамошней Хижине. Тогда он, не переставая избивать меня, взялся опять же настойчиво допытываться, откуда я пришел и почему я без тавра и без ошейника, а я опять стал говорить, что я не раб и не холоп, что я ничей. На что он сказал:

— Это ты раньше был ничей! Теперь ты мой! — и, взяв меня за шиворот…

Вот так-то вот! Это в своей Земле, под сенью своего Бога, ты можешь манипулировать поведением автократора и понуждать Синклит к принятию нужных, разумных законов, ну а попав в чужую Землю — да еще в такие смутные времена! — ты сразу же становишься никем. Нет, даже хуже: на тебя надевают ошейник раба, потом тебя ведут на веревке и запирают в тесном хлеву, а после тебя заставляют выполнять всякую грязную, не требующую никакой особой подготовки работу: выгребать навоз, копать ямы, пасти свиней. А на большее, так говорили мне мои хозяева, я не способен. И я молчал. А что я мог им на это возразить, чем бы я мог перед ними похвалился? Тем, что умею решать квадратные уравнения, строить проекции на плоскости и популярно объяснять, что такое возгонка, спагиризм, уроборос и прочее? Только зачем им все это? А если бы я даже сказал им, что могу запросто запечатлеть на нотном стане все их дикие песнопения, так они бы мне сразу ответили: «Ты лучше бы сам спел! А то бы еще и сплясал. А еще лучше, если бы ты умел заговаривать зубы или снимать дурной сглаз!» Ну, и так далее. То есть если бы у меня сохранились хотя бы те навыки, которые доступны уже тем, кто еще только тянется к первому Ключу, тогда было бы совсем другое дело — я бы тогда процветал и среди варваров. Но… я еще раз говорю: у каждой Земли свои боги, и благосклонность этих богов распространяется только на местных жителей, в то время как все прочие в этих для них чужих землях очень быстро становятся ничем. По крайней мере, так в данном случае случилось со мной, и потому я в этой варварской стране оказался, по их мнению, способен только на то, чтобы выгребать навоз, пасти свиней да получать затрещины.

Да и Нечиппа, как мне это вскоре стало известно, тоже очень быстро перестал быть цивилизованным человеком и превратился в самого настоящего варвара, взял себе варварское имя и даже начал поклоняться варварским богам. Непосвященным хорошо — они могут менять своих кумиров, а мы можем служить одной лишь Ей — Идее. И я так и служил. Дважды пытался убежать меня хватали. Когда схватили в первый раз, то просто сильно высекли. А на второй раз меня уже посадили в яму. Я просидел в ней до весны. Весной же началось невообразимое — шли криворотые, Хрт умирал, все перепуталось. И я опять бежал, на этот раз весьма удачно. Хотя, скорей всего, просто на этот раз меня никто и не искал. И я отправился к Источнику.

Пока я сиднем сидел в яме, потом пока шел к волокам, да и потом уже, когда я миновал поселок и наконец-таки вышел на искомую тропу, я непрестанно проклинал свою судьбу за все те издевательства, которые она с завидным упорством постоянно обрушивала на мою бедную лысую голову, ибо в противном случае можно было бы уже давно достичь Источника и все узнать, и сделать соответствующие выводы. Иными словами, вот до чего я был тогда недальновиден и опрометчив, то есть, сам того не замечая, начал рассуждать примитивно, по-варварски.

И лишь потом уже, когда я встретил тех, кого я встретил, — только тогда я наконец опомнился и образумился — и понял, что ничего в этом мире не случается просто так, ибо я в нужный… нет, даже так: я в самый нужный срок прибыл к Источнику! А появись я там чуть раньше или же чуть позже, то ничего бы у меня не получилось.

Вот почему, заслышав их шаги, я сделал вид, что будто бы замешкался, что не успел сбежать…

А этот грубый солдафон — не зря же все дразнили его Твердолобым закричал:

— Эй, ты! Стоять!

Я замер, сделал вид, что испугался — тем более что у меня и действительно была масса причин опасаться Нечиппы. А тут еще и эта женщина смотрела на меня как-то уж очень странно! Но тут Нечиппа поспешил представить ей меня наилучшим — по его представлению — образом.

— Это — мой друг Гликериус, очень ученый человек, — елейным голосом сказал Нечиппа. — Он умеет плести непробиваемые кольчуги, исцелять смертельные раны и еще многое и многое другое. Мы вместе с ним прибыли из Наиполя, а потом судьба нас развела. Так, абва?

— Так, — ответил я.

А женщина сказала:

— Значит, и ты колдун.

Нечиппа наступил мне на ногу, и я ответил так:

— Нет, госпожа. Ну какой же я колдун? Я просто ученый человек. Я знаю, сколько звезд на небе, сколько песчинок на земле, я видел много стран, я знаю много языков. Вот, например… — и, как будто бы ни к кому конкретно не обращаясь, я произнес по-руммалийски: — Друг мой, насколько я успел понять, ты желаешь этой женщине добра, но в то же время ты многое от нее скрываешь!

Только Нечиппа не успел еще даже кивнуть мне в ответ, как эта женщина гневно вскричала:

— Ты, может, и действительно человек весьма ученый, только и я не так уж глупа! Так что если ты хочешь ему что-нибудь сказать, так прямо и скажи, а не хитри!

— О, госпожа!

— Молчи, колдун!

— Я не…

— Молчи!

Я замолчал. А женщина, оборотившись к Нечиппе, сказала:

— Ярл, мы хотели отдохнуть. Так сядем же.

Мы сели. Немного помолчав, я теперь уже конечно же не по-руммалийски, а на чистейшем варварском наречии сказал:

— Любезный ярл, если госпожа это позволит, то я хотел бы узнать, с кем же я имел честь повстречаться.

Женщина нехотя кивнула, и Нечиппа сказал, что я имел честь встретить Сьюгред, супругу ярла Айгаслава. Я поклонился и тем самым скрыл свое волнение. Ну а Нечиппа продолжал: мол, Айгаслав совсем недавно возвратился из Окрайи, объединился с уллинским ярлом Владивладом и уже не далее как вчера они дали генеральное сражение Кнасу. А так как это сражение предполагалось быть весьма кровопролитным, то Айгаслав загодя поручил ему, Барраславу, увести Сьюгред в надежное и безопасное место, что он, ярл Барраслав, сейчас и делает.

Ого, подумал я, уж если неукротимый Нечиппа так легко согласился покинуть поле еще не проигранной битвы только для того, чтобы спрятать в лесу жену своего варварского сотоварища, то, надо полагать, тут скрыто очень непростое дело. Да и еще куда они идут! А если к этому еще добавить то, что ее муж, теперь уже, конечно же, покойный, — это тот самый Ольдемаров сын, которого, если вы помните… Да и еще…

Ага! Вот тут-то я и догадался, в чем тут дело! И, пристально посмотрев на Сьюгред, сказал:

— Теперь я понимаю, госпожа, почему вы столь взволнованы. Вы беспокоитесь за судьбу своего мужа. Ну, тогда я, если это будет возможным, попытаюсь развеять ваши недобрые предчувствия. Хоть я, повторяю, не колдун, но все-таки человек достаточно ученый, и потому кое-что мне доступно. Позвольте мне вашу руку! Позвольте, госпожа!