Я, конечно, понимал, что долго нам против него не выстоять. Но я ведь и другое знал: нужно хотя бы один раз заставить криворотых побежать! А там, глядишь…

Однако снова вышло по-иному — и побежали мы. Люд побежал. Люд не приучен к твердости, люд — это воск. Вот Кнас и смял его, пообещав, что мол-де никого из них он не тронет, а только подведет под свою руку и обратит к своим богам. «Ведь ваших, — говорил, — у вас все равно уже нет, а это очень нехорошо, когда народ остается без бога». Вот что он, Кнас, им говорил через своих лазутчиков, пока я шел к ним на Глур, пока ярл Судимар рубил засеки. То есть, давно уже все было решено, а я, глупец, в ту ночь, меч обнажив, шел впереди дружины, думал, что вот сейчас я-таки заставлю врага побежать!

Но побежали наши, градские! И я с поля ушел, несолоно хлебавши. Но не смутился, а сказал:

— Теперь — на волоки, там еще раз попробуем.

А Судимар:

— Нет, не пойду. А лягу там, где мой отец лежит.

И лег у градских стен — так мне дымами сообщили. И я на волоках тоже недолго простоял. Сшибли меня — и я пошел на Уллин. Шуба сказал, что Владивлад будет покрепче Судимара, да и к тому же он колдун, а тут, так Шуба думает, без колдовства не обойтись, ибо уж слишком много криворотых, а посему в чистом поле и чистым мечом нам с таким сильным врагом не управиться. Я промолчал. И мы пошли на Уллин.

И встретили мы их уже на полпути. Едва только завидев их шатры на берегу, я повернулся к Шубе и сказал:

— Это хороший знак! Значит, колдун настроен очень решительно. Сам выступил, не дожидался!

Но Шуба, покачавши головой, ответил так:

— Не только он. А вон, — и указал, — видишь еще один бунчук? А знаешь, чей он? Того, кого ты называешь Безголовым.

Я поразился:

— Так, значит, он жив?!

— Как видишь, ярл.

Он и действительно был жив. Лежал в шатре и бредил. Но Владивлад сказал:

— Это скоро пройдет. Я думаю, что к утру он уже совсем поправится. А ты пришел один?

— Да, — я кивнул. — Корабль один. И я один. И сорок пять со мной. А у тебя?

— Немногим больше.

— А как же Уллин-град? Ты ж обещал!

— Да, я пообещал, — и Владивлад нахмурился. — Но ведь же я — это не град! И потому я пришел, а он нет.

— Так что теперь?

— А ничего. Вот Кнас придет, и мы его и встретим: ты, я да Айгаслав. Да мы уже готовимся. Вон, посмотри!

Я посмотрел туда, куда он указал. Там и действительно уже были порублены кусты, местами даже скошена трава, вешки расставлены. Вот так же, помнится, было у нас в учебном лагере, когда я принимал экзамены по тактике… Однако же!..

И я, похолодев, не удержался и воскликнул:

— Но, Владивлад! Их тьмы и тьмы. А нас и пяти сот не наберется. Сражаться с ними здесь, в открытом поле — это просто безумие! И потому, по всем теориям, нам должно отступать и встать хотя бы там, — я указал, — в тех буреломах, и вызвать Кнаса на себя. А еще лучше вообще, пока есть время, уходить…

И вдруг я замолчал. Меня как будто обожгло! Я обернулся…

И увидел женщину. Она была молодая, красивая. Я эту женщину уже однажды видел. А видел я ее… Да, видел я ее в том своем странном сне: как будто мы сидим в лесу возле костра, и я веду рассказ о Наиполе, что носят там и что едят, и что такое ипподром, театр… И эта женщина тогда и назвала меня — впервые! — Барраславом. Ну а ее зовут… Опять забыл! Да и не вспоминал — как разбудил меня тогда легат, и как я тогда вышел из дворца…

И вот она стоит передо мной и смотрит на меня! Великий Хрт, да что же это такое?! И я нетвердым голосом спросил:

— П-простите, госпожа, как вас зовут?

— Сьюгред! — ответила она с подчеркнутым достоинством. — Сьюгред, супруга ярла Айгаслава. Он — старший ярл над всей этой Землей! А ты кто есть?!

Хотя она, конечно, уже прекрасно знала, кто я такой и откуда. Но женщина есть женщина. Та самая! И я ответил так:

— Я — Барраслав.

На что она лишь усмехнулась, помолчала… Я не назвался ярлом — это ей понравилось… А после развернулась и ушла — к нему, в шатер.

А я стоял, как громом пораженный. Вот как, подумалось, судьба-то повернула! Вот, видно, для чего…

А Владивлад спросил:

— А где вы раньше виделись?

— Мы?

— Да.

Сказал — и смотрит. Пристально! И взглядом словно в душу лезет. Как некогда Гликериус. Да, точно так! Я усмехнулся и сказал:

— Я вижу, ты умеешь читать мысли. У нас — там, в моей прежней жизни за это жгли.

— Так то у вас! — насмешливо ответил мне Владивлад. — У вас если сожгут, это позор. Зато у нас это почет. Но я почета не ищу. И вообще, все это суета. Всевышний, слышал я, примерно так вам говаривал.

— А ты умен!

— Да уж маленько есть.

— Тогда зачем ты хочешь их встречать прямо вот здесь, на открытом пространстве, где так удобно вести прицельную стрельбу из их смертоносных луков? Ведь ты же знаешь, чем все это кончится.

— Да, знаю, — сказал он. — А ты еще не знаешь.

— Так расскажи.

— И расскажу. Пойдем, брат, сядем у воды.

И мы пошли. И сели, говорили. Я откровенен был. Он откровенен был. Даже когда я у него спросил, откуда это Хальдер вдруг узнал, как отыскать тропу к Источнику, он и тогда не стал кривить, а напрямик сказал:

— А это я ему внушил. Я нашептал, желая погубить — уж очень он тогда в силу входил… Только откуда же я знал, что так все это кончится, что Кнас придет, что Хрт умрет?! А посему… Теперь ты меня понял, ярл?

— Да, — сказал я.

Ибо теперь я уже знал, зачем я не погиб на капище.

— Тогда пойдем! — сказал старый колдун. — Ведь ты хотел его увидеть.

И мы пошли, пришли в шатер. Ярл Айгаслав был без сознания. Он, прежде говорили мне, и храбр, и прямословен, и щедр на раздачи, то есть весьма достойный ярл. Но в нем, как я теперь узнал, два «я», два совершенно разных человека, и оттого он так порой непредсказуем. А Сьюгред очень его любит. О прочем же я вам пока ни слова не скажу — так Владивлад велел. А, может быть, и вовсе промолчу. Зачем все это вам?! Довольно и того, что я и так вам слишком много чего рассказываю. И ладно! Слушайте дальше. Итак…

Вдруг Айгаслав открыл глаза, спросил, кто я такой, потом сказал: «Будь здрав, ярл Барраслав!» Он, этот полумертвый Айгаслав, был настоящий ярл, ярл всей Земли! Я это сразу почувствовал. А кто тогда я? И я подумал так: двух ярлов не бывает, ибо одна Земля — и один ярл, так, только так! Но я об этом промолчал. Вот, только вам и говорю…

Потом, еще немного посидев, я вышел из шатра. Подсел к костру, с Шубой беседовал. Потом явился Лайм — с ним говорили. Лайм доставал волшебный пузырек, рассказывал о том, что в нем сокрыто. Потом мы разошлись.

В ту ночь я плохо спал, ибо тогда я уже знал, что то, что я содеял на кумирне — это еще только полдела. Вторая половина ждет меня впереди. И не сказать, чтоб она будет легче!

Но что нам дается, то мы и берем. Лишь рассвело, я тотчас встал. А вскоре вышел из шатра и Айгаслав. Как Владивлад и обещал, ярлградский старший ярл был крепок, бодр. И мы ходили в поле, обсуждали, где лучше всего встать нашему войску и как способнее всего встречать нашего врага. К тому времени мы уже знали, что в этой битве уллинцев с нами не будет, ибо град Уллин предал нас, переметнулся к криворотым, и оттого и затаились они, псы, и ждут, и не подходят к нам.

— Что ж! — сказал я. — Хоть сразу знаем, так оно полегче. А то под Глуром, вы же слышали, когда люд взял да побежал, вот то, я вам скажу, было очень непросто!

Ха! Говорить легко! А мне особенно. И оттого-то стыд меня и жег!

Но Владивлад сказал:

— У каждого своя судьба, ярл Барраслав. Поверь, твоя будет ничуть не легче наших!

Я промолчал. Потом, уже под самый вечер ярл Айгаслав со мною говорил по-руммалийски, чтобы нас никто посторонний не понял. Сперва он расспросил меня про сон, в котором я увидел Сьюгред, потом про то, как Хрт меня встречал, а я ему назвался Барраславом, потом про колыбель, и как Белун меня рубил… Потом он сам рассказывал — о многом. А после предложил обменяться мечами. И я согласился. Меч Айгаслава был сработан по заказу Хальдера, а Хальдер понимал в мечах!