А там уже был Айгаслав! Моя тяжба не выдержала его возражений, ее быстро признали несостоятельной, мне, повторяю, было все равно, и я ушел. Ушел и Аудолф, ушел и Гьюр. Но когда мы уже начали подниматься в сопку, Аудолф неожиданно остановил меня, отвел в сторону и завел длинный и пустой разговор о том, что он де весьма сожалеет, что и эта моя тяжба оказалась безрезультатной и что я снова потерял лицо, а я ведь храбрый йонс и очень ловок в ратном деле, и что ему очень хотелось бы помочь мне выбраться из моего весьма незавидного положения. И так он очень долго говорил! Я наконец не выдержал, сказал:
— Если ты знаешь, чем мне помочь, так дай совет. А если нет, так лучше помолчи.
На это Аудолф сказал:
— Советы дают те, у кого нет ничего, кроме слов. А я, ты ж знаешь сам, довольно состоятелен. И посему я могу дать тебе — и притом безвозмездно некую вещь, которая пособит тебе возвратить тебе твою подпорченную честь. Мало того, ты станешь знаменитей всех в Окрайе. Однако для того, чтобы воспользоваться этой вещью, нужно иметь много мужества, Лайм! Не знаю, найдется ли его у тебя в достаточном количестве.
Я засмеялся и сказал, что мужества у меня столько, что еще никому не удавалось посмотреть на него свысока.
Но Аудолф сказал:
— Однако здесь потребуется мужество особого закала — мужество противостоять тому, кого не одолел даже Великий Винн!
Я сразу понял, куда это он клонит, но предпочел пока молчать. А Аудолф, немного подождав, был вынужден продолжить сам:
— Если бы я был уверен, что ярл Айгаслав такой же человек, как и все мы, то, конечно, не стал бы удерживать Гьюра в его благородном стремлении немедленно прикончить ярла. Но ярл весьма непрост, поверь! Ведь если бы он был прост, то ему бы ни за что не удалось уйти из Чертога живым и невредимым. А так, значит, он пользуется каким-то колдовством. Ну а тогда и тот, кто будет вызывать его на поединок, тоже должен рассчитывать на нечто подобное. А посему… Что ты ответишь мне, Лайм, если я предложу тебе некую магическую вещь и скажу, что при ее помощи ты запросто расправишься с тем, кто посмел оскорбить Триединого Винна? Мне кажется, это весьма достойное деяние, которое принесет тебе немало славы. А ты как думаешь?
А что тут было думать?! И потому я, конечно же, сразу согласился. А он тогда вручил мне маленький стеклянный пузырек на тоненьком кожаном ремешке и подробнейшим образом объяснил, что же это за вещь и как ею пользоваться. А еще он сказал:
— Вне всякого сомнения, колдовство в нашей стране не одобряется законом, однако когда дело доходит до того, что нужно наказать кое-кого за гнусное святотатство, то тут, я думаю, Великий Винн не только будет к тебе снисходителен, но даже и примерно отметит тебя. Да и все мы вскоре будем именовать тебя не иначе как с прибавлением «наипочтенный». Да-да! Наипочтенный Лайм! Ступай и ни в чем не сомневайся.
Однако я, признаться, очень сомневался, ибо Аудолф уже не раз оказывал мне крайне неблагоприятные услуги. А тут еще, как только я вернулся в землянку, Акси сразу догадался, что я собираюсь во время поединка с ярлом применить колдовство и потому — конечно же, иносказательно — сначала пригрозил, что я в таком случае и вовсе потеряю честь, а после еще и начал ссылаться на Аудолфа и намекать, что у него с ним есть некая тайная договоренность. Почувствовав, что дело здесь неладное, я согласился отложить поединок и вместе с Акси вышел из землянки, чтоб послать человека за советом к Аудолфу. Как только мы остались вдвоем, Акси впрямую заявил:
— Не хотел тебя при всех позорить, Лайм, а теперь скажу: ты ведь получил от Старого Болтуна…
Гм! Да! Одним словом, Акси безошибочно назвал, что же именно и с какой целью я получил от Аудолфа. Но это еще полбеды! Он мне еще сказал:
— А не думаешь ли ты, почти наипочтенный Лайм, что Айгаслав ни в чем не виноват, так как поведал нам чистую правду? В таком случае ты, прикончив его, в своей потусторонней жизни осудишь себя на вечное прозябание в лапах у подземцев!
— Но, — сказал я, — не может того быть, чтобы и вправду наш Чертог был таким, каким описал его ярл!
— Ха! — засмеялся Акси. — Очень даже может! Хотя бы потому, что Винн-то не один, а триедин, и, значит, и Чертогов тоже три! До сегодняшнего дня мы знали только про один из них, теперь ярл рассказал нам про второй. А есть еще и третий! И что творится там, в третьем Чертоге, это еще и вовсе никому не известно. Так что советую тебе не торопиться, а дождаться, пока Аудолф во всеуслышание не позволит тебе сразиться с ярлом. Вот тогда вся ответственность ляжет на Аудолфа. А иначе тебя опять — и очень жестоко подставят. Ну, что на это скажешь, а?
И я согласился: пусть все будет по закону, пусть Аудолф, если он так уверен в своей правоте, даст мне при всех добро! И мы послали к нему человека. Ответа ждали чуть ли не три полных дня. И все это время Акси не уставал напоминать:
— Чертогов три, Аудолфу это прекрасно известно, и потому он не посмеет во всеуслышание поддерживать тебя.
И что вы думаете? Акси оказался прав! Старый Болтун сделал вид, будто впервые слышит о моем намерении сразиться с ярлом, и, конечно же, строжайше запретил мне это делать. Мало того, Аудолф потребовал, чтобы я немедленно к нему явился, чтобы — я это прекрасно понимал — собственноручно расправиться со мной так, как он хотел, чтобы я расправился с ярлом.
Я отказался идти к Аудолфу. И это было вовсе не оттого, что я боялся смерти. Нет, куда больше меня страшило то, что он, перед тем как убить меня, обвинит меня в том, что я еще и вор, который будто бы похитил у него…
Гм! Не скажу, что именно! Да и не это сейчас главное. А главное то, что я, наперекор воле Аудолфа, остался в Счастливом Фьорде.
А ярл уже собрался уходить к себе на родину. С ним уходила и моя дружина, и я не смел никому из них перечить, ибо я снова был унижен, опозорен, оговорен. А с приходом в Счастливый Фьорд Аудолфа меня и вовсе ожидало очень и очень большое бесчестье!
И тогда я на глазах у Акси, который знал все, поклялся Айгаславу, что никогда и ни при каких обстоятельствах не применю против него имеющееся у меня колдовство, пусть только он возьмет меня с собой и увезет куда попало, а уже после мы сойдемся с ним в честном поединке! Ярл изъявил свое согласие — и я поднялся к нему на корабль.
Когда же мы выходили из залива и встретились с кораблями Аудолфа, я знал, на что рассчитывал Старый Болтун: что я-таки не выдержу и напущу на ярла его колдовство — и тогда бы Аудолф и его люди без всякого труда расправились с ним. Но я и бровью не повел, сидел, как ни в чем не бывало, о пузырьке словно забыл. И тогда Аудолф проклял меня, прокричав: «Ну как не пожалеть того, кто носит свою смерть за пазухой!» Х-ха! Ну и что? Я воин, а не женщина, и потому давно привык к тому, что смерть всегда или сидит или ходит рядом со мной. Ярл приказал: «Р-раз! Р-раз!» — и я, как и все прочие, взялся грести. У нас было чуть больше сорока мечей, но тем не менее их корабли трусливо расступились перед нами — и мы беспрепятственно вышли в открытое море.
В море все было хорошо — попутный ветер, много встреч с другими кораблями, которые всякий раз приносили нам славу и много добычи. Акси молчал про колдовство. Но зато Сьюгред догадалась, что к чему, и постоянно косилась на меня. Однако, и тут надо отдать ей должное, она и не думала настраивать ярла против меня.
А ярл был настоящим ярлом! Он и рубился хорошо, а уж стрелял просто отменно: еще за пятьдесят гребков до схода с противником — и это, добавлю, при сильной болтанке, — он уже запросто перебивал им бейфут, то есть веревку, крепящую парус, и тогда этот парус падал на наших врагов, и накрывал их с головой. Еще раз говорю: Айгаслав был славный воин! Он также щедр был на пиру. И справедлив при дележе. И потому я с каждым днем все больше и больше тяготился тем, что как только мы сойдем на берег, я буду должен, как и обещал, скрестить с ним мечи. А меч — это не лук, так что, скорей всего, верх будет мой.
